— Другой столик, пожалуйста.

— Конечно, мистер Блэк. Сюда, пожалуйста.

Я ошеломленно смотрю, как Гордона выносят из задней части ресторана, а официантка и глазом не моргает. Прикосновение Дэнни, взявшего меня за руку, не отвлекает моего внимания и не заставляет встать.

— Роуз?

Перевожу на него пустой взгляд, а он улыбается. Улыбка озорная, будто он только что умыкнул у меня из-под носа последнюю конфетку или отпустил фривольный комментарий. Но он не сделал ни того, ни другого. Он только что убил человека. На моих глазах. Без предупреждения. Без извинений. Я знаю, что он часто так делает, для него это спорт, но почему при мне?

— Ты пытался этим что-то сказать?

Его губы сжимаются в безмолвном раздумье. Это настолько покровительственно, насколько возможно.

— Да. Я указал Гордону, что он пошел против условий нашей сделки, и это повлекло за собой последствия.

Я медленно встаю, хотя не могу отрицать, что ноги дрожат. Не то чтобы я в свое время не была свидетелем бесконечной череды ужасов. Я в шоке не от увиденного. Я в шоке, что он привел меня посмотреть.

— Но как он может оценить последствия? Он — гребаный труп.

— И поэтому я чувствую себя намного лучше.

— Почему? Теперь ты не вернешь свои деньги.

— Может, и так, но я могу гарантировать, что в будущем никто не задержит мне выплату долга.

— Значит, ты делаешь из него пример?

Дэнни слегка смеется, кладя ладонь мне на поясницу и оказывая давление, чтобы побудить пройти к столику впереди. Чистому столику. Который не забрызган кровью.

— Я подаю пример многим людям, Роуз. Но это не единственная причина, по которой я убил Гордона.

Он помогает мне сесть на стул и берет новую бутылку вина, наливая мне другой бокал. Вложив его в мою руку, опускается передо мной на корточки и обхватывает мои колени. Я смотрю на него, все еще ошеломленная.

— Я одолжил Гордону миллион долларов на расширение исследовательской программы по разработке лекарства от рака, — мягко объясняет он. — Я узнал, что две трети этих денег он пустил на погашение своих личных долгов. Вдобавок ко всему, его личные долги накопились из-за секса и наркотиков. Я презираю и первое, и второе.

Я хмурю брови, когда смотрю в глаза, выражение которых теперь стали мягче.

— Ты презираешь секс?

Вопрос просто срывается с губ, но... он презирает секс? Мои единственные мысли сейчас носят трагический характер, и они не связаны со смертью или кровопролитием. Неуместно, да, но все же. Он презирает секс? Это сделает мою задачу по извлечению информации чрезвычайно сложной. Мое тело — единственное оружие, с помощью которого я могу заполучить то, что хочу. Он презирает секс? Но я видела его стояк. И чувствовала его. Боже, он монах? Монах, который каждый день борется с собой, чтобы не поддаться греху желания? Мои мысли разбегаются. Безусловно, он не монах. Несколько часов назад он ушел от меня на поиски удовольствия в другом месте.

На лице Дэнни появляется улыбка, углубляя его шрам и ослепляя жемчужно-белыми зубами, чем вырывает меня из мысленного спора.

— Следовало лучше подобрать слова. — Он сжимает мои колени. — Гордон был неравнодушен к женской половине определенного типа.

Я снова хмурюсь, а Дэнни тянется к моему лбу и начинает разглаживать морщинки. Я в растерянности.

— Определенного типа?

— Девочкам. — И это пояснение, состоящее из одного слова, ударяет меня, как камень в живот. Я чувствую, как дрожу, разум разрывают нежелательные воспоминания.

На этот раз хмурится уже Дэнни, и я отворачиваюсь, уверенная, что каждое воспоминание отражается в моих глазах.

— Тогда я рада, что он мертв. — Мне нужно заткнуться, черт возьми.

Ладони Дэнни скользят к моим бедрам под платьем, и я краем глаза смотрю на него. Мое выражение должно предупредить его, чтобы он не спрашивал. И, к счастью, он молчит. Резко сжав мою плоть, он встает и садится напротив. Замечаю, что официантка подходит к двери ресторана и отпирает ее, поэтому оглядываюсь через плечо и вижу, что столик, который мы только что покинули, теперь накрыт заново. Вы бы никогда не догадались, что там только что произошло убийство.

— Итак, — говорю я, возвращая свое внимание к Дэнни и делая столь необходимый глоток вина. — Ты часто здесь убиваешь?

Его рот на мгновение приоткрывается, и я совершенно ошеломлена, когда он разражается неудержимым хохотом. Вроде того, когда ты теряешь голову, сжимая живот от спазмов. Все это происходит передо мной, его глаза слезятся. Я не знаю, что с этим делать, поэтому смотрю на его людей и вижу, что их реакция схожа с моей. Удивление. Я пожимаю плечами, когда они все смотрят на меня, будто спрашивая, что, черт возьми, нашло на их босса.

— С тобой все нормально?

Дэнни вытирает глаза, несколько раз вздыхая и продолжая посмеиваться.

— Ох, Роуз.

Потянувшись к бокалу, он делает глоток, еще раз мило хохотнув. Да, я удивлена, но еще и в восторге. Приступ смеха Дэнни Блэка, несомненно, одна из самых удивительных вещей, которые я когда-либо видела. Пять минут назад он был грозным дьяволом-убийцей. Теперь он — истерично хохочущий бог. Покачав головой, он кладет руки на стол и улыбается мне.

— Я убиваю здесь довольно часто.

Мне не удается сдержать улыбку.

— И владельцы просто принимают это?

— Итальянцы меня любят.

— Почему?

— Тебе трудно поверить, что я могу кому-то нравиться?

— Возможно, — признаю я.

— Я поддерживаю их бизнес. — Он пожимает плечами. — Когда пять лет назад срок аренды истек, местное правительство хотело выгнать владельцев. Ресторан находился на этом месте с тысяча девятьсот второго года. Я ценю историю и чувства, поэтому купил здание.

— А взамен они позволяют убивать людей в их заведении?

Он снова пожимает плечами, передавая мне меню.

— Технически, это мое заведение.

Я беру папку с подробным описанием кухни и ставлю бокал на стол, но не раньше, чем делаю еще один быстрый глоток.

— Тебе нравится убивать людей?

Теперь его улыбка исчезла, и я держу вино во рту несколько секунд, прежде чем с трудом проглотить.

— Мне нравится убивать только тех, кто заслуживает смерти.

Да?

— А как ты определяешь, кто заслуживает смерти?

— Я принимаю решения, основываясь на известных мне фактах. Чутье тоже помогает.

— Звучит, как хорошо продуманный процесс, — тихо размышляю я, просматривая бесконечный ассортимент пасты, все выглядит аппетитно.

Он протягивает руку и указывает на лингвини с морепродуктами в моем меню.

— Может, мне следует придерживаться того же протокола, когда дело доходит до женщин, которых я трахаю.

Мои глаза перескакивают на него, встречая сверкающий, почти игривый взгляд. Я читаю между строк. Вот, что он делает? Усердно размышляет о моей судьбе?

— Может, и следует, — отвечаю я, глядя на него. — Хочешь сказать, ты такой мягкий?

— Нет, я очень жесткий.

Он ерзает на стуле, нахально приподнимая бровь. Он действительно флиртует. Это его способ успокоиться после убийства? Передышка, так сказать? Возмущенная часть моего женского разума хочет игнорировать его намек. Ведь несколько часов назад он меня отверг. Но разумная часть — самая сильная — понимает, что именно таким он мне и нужен. Моя нога дергается под столом, желая приподняться и прижаться к его промежности. Будет ли это слишком?

— Возьмем два лингвини с морепродуктами, — говорит Дэнни официантке, когда она подходит, но при этом не сводит с меня глаз. — И устрицы для начала.

Мои губы неудержимо растягиваются. Мне нравится делающий намеки Дэнни. Нравится игривая сторона хладнокровного убийцы.

— Любишь устрицы? — спрашиваю я, когда официантка уходит.

— Нет, ненавижу. А ты?

— Не очень. Никогда не знаю, что делать: жевать, сосать или глотать.

Подняв вилку, он постукивает по концам зубцов, надув губы.

— Все, кроме жевания. Соси и глотай сколько душе угодно, но, ради бога, не жуй. — Он смотрит на меня, ухмыляясь.

Мой смех поднимается от пальцев ног и, запрокинув голову, я погружаюсь в чистое и неподдельное веселье. Никогда раньше я не слышала, как смеюсь. Не по-настоящему. Не таким всепоглощающим, насыщенным и согревающим смехом. Мой смех мне нравится. Опустив голову, выпиваю еще вина, не в силах удержаться от наслаждения мягкими чертами лица Дэнни. Мягкое на жестком. Счастье на зле.

— Забавный ты очень мил.

Он поднимает бокал.

— Значит ли это, что я тебе нравлюсь?

Я чокаюсь с ним своим бокалом.

— Мне не позволено, чтобы ты мне нравился. Ты держишь меня против воли.

Все веселье с его лица исчезает, лишая мягкости. Теперь он серьезен и внимательно смотрит на меня.

— Держу ли?

Я наклоняю голову, напряженно думая, прежде чем сказать.

— Хочешь сказать, что я могу встать и уйти отсюда?

— А ты этого хочешь?

Он испытывает меня. Играет со мной. Если бы он задал мне тот же вопрос сегодня утром, я бы ушла быстрее, чем он наставил пистолет на Гордона. Сейчас же? Сейчас я вышла на связь с Ноксом. От этой мысли бросаю взгляд в окно, сканируя людей в поле зрения. Это глупо. Если он там, то позаботится о том, чтобы я его не увидела.

— Хочу ли я? — выдыхаю я, переключая внимание на Дэнни.

Следующий шаг следует тщательно обдумать. Скажу «да», тогда он может позволить мне уйти, а я не могу уйти, не сейчас. Скажу «нет», и это может вызвать у него сомнения. Как я за несколько часов могла перескочить от желания уйти к желанию сблизиться с ним? Размышляю, взвешивая каждый вариант, пока он внимательно наблюдает за мной. В конце концов, ставлю бокал на стол.

— Я хочу уйти.

— Тогда уходи. — Он не колеблется ни секунды.

Меня одолевает неуверенность, когда я медленно поднимаюсь со стула, чувствуя, что все его люди тоже наблюдают за мной. Я сказала это. И должна довести дело до конца, иначе рискую вызвать подозрения. Потому что, какого черта мне желать остаться?

Челюсть Дэнни сжата так, что может треснуть, тело напряжено и неподвижно, глаза, обращенные ко мне, снова холодные. Я обхожу стол и сосредотачиваюсь на двери, используя всю силу, чтобы ставить одну ногу перед другой. На хрена я заварила такую кашу? Мне нужно остаться. Мне нужна информация. В голове полный хаос, мое тело движется против воли разума. Дверь близко, и в то же время далеко. Но за ней нет свободы. Всего лишь продолжение моего заточения. То, что находится за порогом, — это наказание. Последствия. Ад.