2

НОВА

Прошлое

Остальным детям на шестнадцатилетие дарят первую машину. Мне же презентовали новую жизнь.

Ладно, может, я слегка драматизирую.

Моя мама вышла замуж за своего парня, с которым у неё были отношения на расстоянии, и мы переехали в смехотворно большую квартиру в городе, словно какая-то мини «Семейка Брэди». К квартире также прилагался мой новый отчим и сводный брат — Паркер Каллахан. (Прим. пер.: «Семейка Брэди» — американский комедийный телесериал об овдовевшем отце с тремя сыновьями, который женится на вдове с тремя дочерями).

Я встречалась с ним не так уж часто, только в коротких поездках, где держалась в основном особняком. Те пару раз, когда Брэд навещал мою маму, Паркер был у своей матери в Чикаго, не выделив времени на то, чтобы мы с ним получше узнали друг друга. В этом смысле совместная жизнь тоже мало что поменяла, так как его постоянно не было дома.

— Нова, — позвала мама. — Пора ужинать.

За исключением сегодняшнего вечера, когда мама устроила семейный ужин, и все мы сидели за столом, как счастливая семья.

Бросив на стол угольный карандаш, я размяла шею и выгнулась, растопырив занемевшие пальцы, как будто если я хорошенько потянусь, то смогу дотронуться до воздуховода под потолком моей комнаты. Мои пальцы были чернее темноты, сгустившейся за освещавшей мой стол лампой, поэтому я вытерла их тряпкой. Не сказать, чтобы это помогло, поскольку я слишком часто ею пользовалась, и от этого пальцы стали только еще грязнее.

Предприняв попытку хорошенько оттереть их в ванной, я оглядела себя в зеркале. Мои волосы были небрежно собраны на макушке, на футболке красовались пятна, а из обрезанных шорт торчали нитки. Я подумала о том, чтобы переодеться, но тут же отбросила эту мысль. Раз маме захотелось семейного ужина, то будем придерживаться нормы и вести себя как обычно.

Я вышла как раз в тот момент, когда Паркер садился на один из стоящих вокруг стола стульев. Он достал свой телефон и уткнулся в него, дав мне возможность себя рассмотреть — именно это я любила делать при каждом удобном случае.

Паркер Каллахан был привлекательным — реально привлекательным.

Он был всего на год старше меня, но держался так, будто прожил целую жизнь, чтобы обрести излучаемую им уверенность. Его руки напрягались на фоне черной футболки, а ноги обтягивали джинсы. Не как у футболистов в нашей школе, а как у пловцов.

При каждой встрече, я замечала в нем что-то новое. То, что он намного выше моих пяти футов восьми дюймов — точно выше шести футов. Его жилистые мышцы, что тянулись по рукам к проворным пальцам. И то, что, когда он улыбался, с одной стороны уголок его губ приподнимался чуть выше.

Но один момент врезался мне в память больше всего. Я застала Паркера, когда он поднимался из бассейна в шортах и полотенце, под которыми виднелась легкая поросль волос того же оттенка, что и светло-каштановые локоны у него на голове. У меня чуть слюнки не потекли, когда он отразил удар своего друга и напрягся, продемонстрировав идеальный пресс. Боже, даже при взгляде на его сильные ноги можно было захлебнуться слюной.

В этот раз я разглядела маленькую черную отметину — татуировку — на внутренней стороне среднего пальца его правой руки и подумала, что надо бы постараться выяснить, что там такое.

— Классная футболка, — сказал он, вырвав меня из раздумий.

Моргнув, я опустила взгляд на свою безразмерную белую футболку с эмблемой «The Black Keys».

— Ты их знаешь?

Паркер потянул за край своей футболки и показал на левой стороне груди название той же группы. Как будто синхронно с тканью, уголок его рта тоже приподнялся, лишив меня дара речи.

— Круто, — пробормотала я.

Теперь уже настала его очередь окинуть меня взглядом, который опустился на мои виднеющиеся из-под майки голые ноги, и скользнул по бедрам.

— На мне есть шорты, — выпалила я. Словно этого было мало, я подняла подол футболки, чтобы показать обрезанные джинсовые шорты.

Мои щеки обдало жаром, когда и другой уголок его рта дернулся в восхитительной улыбке. Паркер вскинул руки и рассмеялся.

— Это твой дом. Ты можешь носить все, что захочешь.

— Ну, это не совсем мой дом.

— И не совсем мой тоже.

Я заглянула моими зелеными глазами в его голубые, и между нами промелькнуло понимание, за которым последовал смех.

— Это странно, — сказала я.

— Еще как, — согласился он. — У тебя, по крайней мере, есть нормальная школа.

— Да. — Я глубоко погрузилась в нормальность, чтобы заполнить ни к чему не обязывающий разговор в ожидании наших родителей. — Ты не расстроился из-за того, что в выпускном классе ушел из своей старой школы?

Паркер пожал плечами.

— Немного. Но это классное приключение. Нью-Йорк больше, чем Чикаго, а я всегда готов к новым впечатлениям.

— Уверена, ты отлично впишешься.

— Надеюсь, вы не против завтрака на ужин, — сказала мама, входя к нам с огромной тарелкой блинчиков.

За ней шел Брэд, тоже неся полные тарелки еды, как и мама.

— Завтрак хорош в любое время дня, — ответил Паркер.

— Нова тоже любит завтраки.

Паркер одобрительно кивнул, и мое сердце запрыгало от радости, как будто меня приняли в клуб. Хотя, когда тот намазал яичницу болтунью виноградным желе, я засомневалась, что хочу быть в этом клубе.

Он поднял голову и рассмеялся.

— Не осуждай меня, это вкусно. Ты когда-нибудь это пробовала?

Я попыталась стереть со своего лица явное отвращение, но у меня ничего не получилось.

— Нет. Потому что это виноградное желе и яйца. Мне не нужно пробовать, чтобы понять, что они не сочетаются.

— Ты ничего не понимаешь, — объяснил он, запихнув в рот огромный кусок.

— Итак, Паркер, — начала моя мама. — Я вижу, тебе пришелся по душе Нью-Йорк. Ты определенно был занят.

Это еще мягко сказано. После переезда в Нью-Йорк не прошло и месяца, а Паркер приходил и уходил, словно вёл светскую жизнь королевы.

— Да, я почти сразу же познакомился с Эшем.

— С Эшем? — спросила я.

— С парнем, который живет тремя этажами ниже. Он сказал, что ходит с тобой в школу.

— О, да. — Я притворилась, будто прекрасно понимаю, кто это, хотя на самом деле вспомнила только темные волосы и высокую фигуру. В школе я по большей части не высовывалась, предпочитая сидеть и наблюдать, погрузившись в искусство.

— Эш играет на бас-гитаре, верно? — спросил Брэд.

— Да, он обещал познакомить меня со своим приятелем Ореном, барабанщиком. Поскольку я играю на гитаре, мы подумываем, а не собрать ли нам группу.

Моя мама напряглась, ее вилка замерла над яичными белками. Она уже один раз была замужем за начинающим музыкантом, моим отцом. Он был равнодушен ко всему, кроме собственных мечтаний, и в процессе бросил нас, но сперва попытался использовать как возможность вырваться вперед. Я с улыбкой смотрела на маму, внимательно изучая ее реакцию.

— Верно, в Чикаго у тебя была группа.

Мне стоило отдать ей должное за то, что она хотя бы старалась проявить интерес и не стала тут же его отговаривать.

— Да, вроде того. На самом деле, мы просто джемили. Я единственный, кто всерьез захотел чего-то большего.

— У тебя все получится, — подбодрил его Брэд.

— Я знаю, — ответил Паркер, и в его словах не было ни капли сомнения.

— Знаешь, Нова очень талантливая художница, — сказал Брэд, переключив внимание на меня. — Тебе стоит взглянуть на ее работы.

— О, нет, — отмахнулась от этого предложения я. — Уверена, что у Паркера есть дела поважней.

Представила, как он рассматривает мои работы, и внутренне содрогнулась. Я любила свои картины и хотела показать их всему миру. У меня просто не было никакого желания стоять и смотреть, как их рассматривают... в моей комнате. В которой я хранила все.

Это казалось слишком... личным, и все, что мне пришло в голову, это что ему придется проявлять интерес к чему-то, что он считает отстойным.

— Нет, я с удовольствием посмотрю. — Паркер пропустил мимо ушей мои возражения, и я натянуто улыбнулась, отчаянно пытаясь скрыть неловкость. Наверное, мне следует попрактиковать это выражение лица на случай, если он будет смеяться над какими-то из моих рисунков.

— Вам двоим нужно побольше общаться, — сказала моя мама. — Нова всегда хотела брата.

И вот так просто мне снова захотелось провалиться сквозь землю. Я опустила взгляд на свою тарелку, не желая, чтобы кто-то еще заметил мою реакцию на то, что Паркера назвали моим братом. Глядя на него, мне меньше всего хотелось думать о братских чувствах. Когда я, наконец, отважилась поднять на него глаза, он тоже смотрел на меня совсем не как брат. Но как только заглянула в его голубые глаза, тот отвел взгляд, заставив меня задаваться вопросом, а не выдумала ли я это.

К концу ужина я надеялась, что он забыл о предложении отца, но не тут-то было. Мы поставили посуду в раковину, и не успела я подняться к себе, как он меня остановил.

— Готова показать мне свои картины?

— Ох. Ммм...

Я широко распахнула глаза, и с его приоткрытых губ сорвался громкий смех. Еще тогда подумала, что поет он, наверное, так же хорошо, как играет на гитаре, которую иногда слышала сквозь стены. Невозможно, чтобы у парня был такой мелодичный смех, и он не пел. Низкий тембр наполнил комнату и проник мне в самую душу, заставив меня почувствовать себя как дома впервые с тех пор, как мы сюда переехали.

— Не волнуйся. Тебе необязательно их мне показывать.

— Просто обычно я никому их не показываю, а тебя вроде как заставили, так что ты спокойно можешь отказаться. Я знаю, у тебя дела.

— У меня есть время. Кроме того, мне интересно. И мы ведь теперь семья, верно? — пошутил Паркер.

Меньше всего мне нужно было это напоминание сейчас, когда я задумалась, каким будет его смех, если я прижмусь ухом к его груди.

Я не решалась, прокручивая в голове миллион возможных вариантов. Что, если ему не понравятся мои работы, и он их засмеет? Или поднимет меня на смех? Или попытается меня успокоить, притворившись, что ему понравилось, хотя на самом деле подумает, что это отстой, а потом высмеет меня за моей спиной?