Но затем Паркер улыбнулся и подошел ближе, с каждым шагом его рост казался мне все выше. Сомнения испарились, и я растворилась в исходившем от него домашнем тепле. Чтобы больше не подвергать это сомнению, я быстро пробормотала:
— Конечно.
— Класс.
Я рассмеялась, покачав головой от переполнявшего его азарта.
Пытаясь избавиться от волнения и вести себя так же спокойно, как он, я повернула в сторону своей комнаты. К тому времени, как мы вошли в спальню, мои ноги тряслись, словно желе, а легкие работали как бешенные.
«Сохраняй спокойствие. Сохраняй спокойствие».
— Черт, думаю, с комнатой тебе повезло больше, чем мне, — заметил он, оглядываясь вокруг.
Я вспомнила, как впервые увидела квартиру и попросила эту комнату. Моя мама не поняла, поскольку тогда эта комната больше напоминала огромный кабинет без гардеробной. И она не понимала до сих пор. Мама так и не увидела естественного света, льющегося в окна со всех сторон. Так и не увидела места для моей кровати и достаточно большой площади для хранения моего огромного верстака.
Но Паркер увидел.
— Держу пари, по утрам тебе тяжело отсюда уходить.
— Почему?
— Бьющий из этих окон утренний свет, наверное, очень вдохновляет.
На моих губах проступила медленная улыбка. Ощущение дома стало слишком сильным.
— Да, это так, — тихо согласилась я. — Тогда мне лучше всего работается.
Он отвернулся от прикрепленной к стене картины и улыбнулся. В этот момент я поняла, что, возможно, мы с Паркером не такие уж разные. Он может быть общительным, а я робкой, но думаю, нам обоим не хватало понимания. Немногие люди понимали уникальные свойства художника.
— Что это? — спросил Паркер, кивнув мне за спину.
Я обернулась, уже приготовившаяся увидеть там стопку моих бюстгальтеров или что-то еще.
Хуже.
Там стояла стопка моих дневников, высотой с прикроватную тумбочку. Если я думала, что рисунки слишком обнажают мой внутренний мир, то это было ничто по сравнению с уязвимостью, сковавшей меня при мысли о том, что он прочитает нацарапанные мною записи и стихи.
— О, эм, просто кое-какая писанина, — махнула рукой я, пытаясь от него отделаться.
— Круто, — сказал он, проходя мимо меня к куче дневников.
Мне стоило неимоверных усилий не шлепнуть рукой по стопке, когда Паркер провел пальцем по верхнему листу.
— Можно?
«Нет. Черт возьми, нет».
— Конечно.
«Подожди. Что?»
Пока он перелистывал страницы, у меня в легких не осталось воздуха, а в ушах зашумела кровь. Может, если я буду стоять очень тихо, то исчезну, и мне не придется столкнуться с результатом того, что он читает мои записи.
— Ты смотришь на меня, но не видишь. Ты слышишь меня, но не слушаешь. Зачем вообще существовать, если настоящий я — всего лишь призрак нужного тебе человека?
Услышав свои слова, произнесенные мужским голосом, я почувствовала, как мое тело превратилось в один живой, вибрирующий пульс. Вот оно. Тот самый момент, когда я потеряю сознание и все окончательно испорчу.
Паркер перевернул еще несколько страниц, а я застыла как статуя.
— К этому нужно написать музыку, — наконец произнес он.
— Что? — пискнула я.
— Да. У тебя потрясающие слова. Я мог бы положить их на музыку. Некоторые из них я уже слышу в своей голове. — Паркер покачал головой в такт какой-то известной лишь ему одному мелодии.
— О. Я никогда об этом не думала. Это просто случайные мысли. Ничего особенного.
— Нет. — Он покачал головой и, подняв взгляд от страниц, заглянул мне в глаза, но, в отличие человека в стихотворении, точно меня увидел. — Они великолепны.
От груди к горлу взмыл трепещущий огонь. На щеке дернулась мышца, но я стояла в таком сильном шоке и благоговении от его комплимента, что не могла даже улыбнуться.
Очевидно, Паркер таких трудностей не испытывал. Он улыбнулся за нас двоих, и это захлестнуло меня так, что я, наконец, нашла в себе силы улыбнуться в ответ.
— Спасибо.
Паркер открыл было рот, но пронзительный звонок его телефона нарушил момент. Он закрыл дневник и, аккуратно положив его на место, достал из кармана телефон.
— Это Эш. Я ждал, что он позвонит.
— Конечно.
— Увидимся.
— Да.
Паркер кивнул мне головой, я неловко помахала ему пальцем, и он ушел.
Не знаю, сколько я еще там стояла, пытаясь представить свой маленький уголок мира с его точки зрения, но, когда, наконец, рухнула на кровать, то с предельной ясностью поняла одно.
Паркер Каллахан всего несколько месяцев назад ворвался в мою жизнь, но уже ее менял.