Алессандро рассмеялся: — А вы? Спросите ее, пользуется ли она своей кредитной картой.

Инстинктивно я посмотрела на него глаза и широко улыбнулась: — Ей это очень нравится.

Мы встретились взглядами, оба развеселились. Как только я встретилась с его темными глазами, мое сердце снова забилось. Все ли чувствовали себя так? У всех ли сердце учащенно билось, когда они смотрели в глаза Алессандро Роккетти? Неужели им тоже приходилось сжимать бедра и игнорировать нарастающую боль в груди? Когда я была с Алессандро, я всегда чувствовала себя такой горячей, такой увиденной.

— София, — выдохнул он.

Я кивнула, не находя слов.

— О, моя София. — Алессандро прижался своим лбом к моему, его руки сжались на моих бедрах. Затем он сказал самую неожиданную, но самую приятную вещь, которую только мог сказать: — Если ты действительно хочешь вечеринку по случаю помолвки, я устрою тебе ее.

Улыбка скользнула по моим губам: — Может, тебе стоит дать Серхио несколько советов по поводу его новой роли?

Алессандро на мгновение улыбнулся. Но затем на его лице появилось странное выражение, как будто ему было неприятно смеяться: — София, — сказал он, — я должен тебе кое-что сказать.

Резкая перемена в его тоне сбила меня с толку: — Все в порядке?

— Есть кое-что, что тебе нужно знать. Это касается твоей сестры...

Резкий голос прорезался сквозь нашу дымку: — Сейчас я приглашаю Софию на танец.

Мы повернулись, и Алессандро крепче прижал меня к себе. Дон Пьеро стоял в метре от нас, его лицо было дружелюбным, но поза напряженной. Я сразу же покраснела, когда до меня донеслись звуки комнаты — мы с Алессандро были на публике, но прижались друг к другу, не заботясь ни о чем на свете.

Алессандро не ослабил хватку: — Мне разрешено танцевать с моей женой.

— И мне тоже, — сказал Дон Пьеро.

Предчувствуя ссору, я положила руку на руку Алессандро: — Ты должен пойти и поговорить с Серхио. Передай ему свои добрые пожелания. Мы можем закончить наш разговор позже.

Алессандро не выглядел довольным, но отошел. Холодный воздух ворвался в меня.

Дон Пьеро бросил на Алессандро предостерегающий взгляд, когда тот пошел прочь. Почему Дон Пьеро предупреждал Алессандро? О чем он мог предупреждать его?

— Один танец, — это все, что сказал Алессандро. — Ты получишь один танец.

Дон Пьеро и я вместе пустились в пляс. Мой муж наблюдал за нами со стороны, как рассерженный большой кот. Он преследовал нас, пока мы кружились, и я была рада его защите. Дон Пьеро всегда заставлял меня так нервничать. Но он вел себя хорошо, и во время танца мы говорили на легкие, но пустые темы. Самой заметной темой был брак между Серхио и Нарциссой, который, казалось, очень интересовал Дона Пьеро.

Когда песня закончилась, Дон Пьеро сказал: — Я думал, что ты будешь хорошей женой.

Эти слова заставили меня заволноваться. Неужели я плохо сыграла свою роль? Не натворила ли я чего-нибудь? Попала ли я в беду? Была ли я в опасности?

Он продолжил: — Ты красивая и не очень умная. Послушная, но очаровательная.

Я прикусила губу: — Почему вы мне это говорите? — я старалась, чтобы мой голос звучал как можно ровнее, но в нем чувствовался страх, который Дон Пьеро точно не пропустит.

— Я говорю тебе это, потому что знаю, что ты стала предметом обожания Исторического общества. Мэр Солсбери спрашивал о тебе на днях, как и многие другие.

— Это очень любезно с их стороны. — легкомысленно сказала я.

Дон Пьеро продолжал кружить меня, несмотря на то, что песня закончилась. Никто не велел нам двигаться: — Я все еще им не нравлюсь. Конечно, они притворяются и лебезят. Но ты... ты им нравишься, — его темные глаза задержали меня на месте.

Я сглотнула, в горле пересохло: — Вы... вы все еще думаете, что я хорошая жена? — я сомневалась, что у Дона Пьеро хватит терпения на слабую жену, и он наверняка избавится от меня так же, как и от других женщин Роккетти.

— Теперь, — сказал он — я думаю, что ты хорошая Роккетти.

Я в шоке подняла глаза, но Дон Пьеро уже отпустил меня и ушел с танца.

Когда все закончилось, я оказалась в группе Роккетти. Роберто предложил мне немного сыра, но я вежливо отказалась. Мне как беременной женщине нельзя было есть мягкие сыры.

Алессандро вернулся ко мне, легонько обняв меня за талию. Я чувствовала себя более комфортно, когда он был рядом со мной, несмотря на то, что застряла посреди опасных Рокетти. Может быть, я становилась смелее... а может быть, Алессандро был настолько страшен, что я доверяла ему, не позволяя Роккетти играть со мной.

Они говорили на бесцельные темы, и я обнаружила, что мои глаза пляшут по комнате. Люди смеялись и пили, пары вышли на танцпол и покачивались под песню. Тарелки звенели, напитки разливались.

Я повернулась к мужу: — Алессандро...

Звук был настолько знакомым, что на мгновение мне показалось, что мы вернулись в церковь много месяцев назад. Огромный громовой удар потряс бальный зал. И на мгновение воцарилась тишина.

Затем двери распахнулись.

В зал ворвалась группа мужчин в темных одеждах и с оружием. Из толпы раздались крики, и люди побежали назад, наваливаясь друг на друга.

О, Боже, Галлагеры здесь, подумала я.

— ВНИЗ, ВНИЗ, ВНИЗ! — кричали они.

Алессандро схватил меня за талию и потянул за собой: — НЕ СТРЕЛЯЙТЕ! — прогремел он.

Не стреляйте? Я схватилась сзади за его пиджак. Что он имел в виду, говоря «не стреляйте»?

Я взглянула на нападавших. На их груди было написано слово SWAT (прим. особо вооруженная штурмовая группа (типа спецназа)).

У меня в горле начал расти ком. У чикагской полиции и Наряда было соглашение, но с федералами такого соглашения не было.

SWAT рассредоточились по бальному залу, направив оружие на гостей. Полноправные Члены потянулись за оружием, но остановились по команде Алессандро. SWAT перекрыли все выходы, давая понять, что мы не должны уходить.

Я крепче прижалась к Алессандро.

Стена SWAT раздвинулась, и оттуда вышел знакомый мужчина. Специальный агент Дюпон шел к Алессандро и Роккетти, с пистолетом в руке и инициалами ФБР на груди.

Алессандро повернул голову ко мне: — Иди, София. Улизни.

— Я не оставлю тебя, — прошипела я.

На его лице промелькнуло нечитаемое выражение. Он поднял голову и подбородком указал на кого-то позади меня.

Энрико подошел ко мне: — Пойдем, София, — сказал он, не без злобы. — Это не место для женщины.

Я крепче прижалась к мужу.

— Что это значит? — Дон Пьеро потребовал, шагнув вперед. Он командовал комнатой и выглядел несомненно взбешенным.

— Пьерджорддио Роккетти, вы арестованы, — сказал агент Дюпон. — Идите тихо, и ваша семья не пострадает.

Дон Пьеро перевел взгляд на Алессандро, а затем на меня. Его челюсть сжалась: — Нет необходимости в насилии, агент, — сказал он. — Вы можете рассчитывать на мое полное сотрудничество.

Агент Дюпон резко улыбнулся: — Алессандро Роккетти, Давиде Дженовезе, Энрико Роккетти также арестованы.

— По какому обвинению? — мрачно спросил Алессандро. Он не старался вести себя цивилизованно, в отличие от своего деда.

— За связи с организованной преступностью, — раздался голос из-за спин SWAT.

Я нахмурилась. Я знала этот голос...

— София, — это Роберто дернул меня, Энрико сдался. — Сейчас.

Тела SWAT снова сдвинулись, и сквозь них проскользнула женская фигура. Как и другие сотрудники ФБР, она тоже была одета в пуленепробиваемый жилет с надписью ФБР и боевые ботинки. Вокруг ее плеч в кобурах висели пистолеты, готовые выстрелить в любой момент.

Но...

Ее волосы были моего цвета, ее глаза были как у меня. Ее лицо было знакомо мне с рождения. Раньше ее руки толкали и обнимали меня, а пальцы на этих руках заплетали мои волосы и отмечали мои домашние задания.

— Нет… — я запнулась. Алессандро поймал меня. — Нет, нет.

Она шагнула ко мне, такая знакомая, такая живая.

Это было невозможно — это было нереально. Мне все это привиделось, я действительно сходила с ума. Я спала, или была пьяна, или стала жертвой беременного мозга.

Но не может быть...

— Соф, — выдохнула она.

Ее голос... о, Боже, ее голос. Это прозвище. Я слышала его более миллиарда раз в своей жизни. Соф, она смеялась. Соф, она плакала или кричала. Я никогда не была Софией, я всегда была Соф.

В горле у меня зашумело: — Кэт, — сказала я. — Кэт.

Я схватила Алессандро. Моя сестра жива, хотела сказать я. Но потом я увидела выражение его лица. В нем не было ни удивления, ни шока.

Я повернула голову и поймала выражение лица Дона Пьеро. Он тоже не был шокирован. Ни Энрико, ни Сантино, ни Роберто, ни Карлос — старший. Гости выглядели шокированными... но Оскуро не был. Серхио не был.

Я искала своего отца. Его дочь вернулась из мертвых, а он не выглядел шокированным или удивленным. Вместо этого он смотрел на меня, в его выражении лица читалась агония.

Я ослабила хватку и отошла от Алессандро.

— Ты знал, — сказала я. — Вы все знали.