Глава 1

Хелен

Смена времени года принесла с собой неожиданный урожай в виде нового ростка тьмы.

Сидя на изношенной шине, что висела на дереве, я уставилась на калейдоскоп цветов, покрывающих землю. Над головой гоготали гуси, начинающие свою миграцию в теплые страны. Я завидовала их способности так легко приспосабливаться.

Под их гогот ветер принес крики. Бадди снова напился, разжигая ночные споры между ним и матерью.

Хорошо, что у нас не было соседей, иначе кто-то давно бы пожаловался.

Зачастую в это время я бродила по полям, но в этот вечер не хотела туда идти.

Порыв ветра ударил по спине, и я втянула руки поглубже в рукава своего свитера.

Дни стали короче, а ночи ― длиннее. В результате солнце рано уходило за холмы, унося с собой тепло.

Я уже готова была зайти внутрь, поскольку не была дома с завтрака.

Нужно бы выждать еще час или около того, чтобы Бадди с мамой закончили. Было бы неразумно вмешиваться, пока они ссорились. Их гнев всегда оборачивался в мою сторону, если прерывала их.

Жгучая боль от пощечины матери ощущалась еще в течение двух дней после того, как она в последний раз ударила меня. Эта женщина разбила мне нижнюю губу своими поломанными ногтями.

Когда она была в настроении, то обязательно напоминала мне, что я была бременем, проклятием Дьявола.

Я была ребенком с хроническим заболеванием, которого она ненавидела, постоянно обвиняя в текущем состоянии ее дел теперь, когда папы не было рядом. Он ушел, а я была причиной этого.

Какой бы ультиматум ни прозвучал в сердцах во время их последнего горячего спора, он заставил его покинуть меня почти двенадцать месяцев назад. С тех пор Бадди заполнил все пространство в постели матери.

Проведя проворными пальцами по нитям потрепанной веревки, я поднялась с качелей, думая все-таки пройтись по полю.

Внезапная тишина перечеркнула эту идею. Будто сам ветер затих, чтобы сопроводить тишину. Минуту спустя он так и не поднялся, а из дома раздался пронзительный крик.

Без сомнений это была мать, но я никогда не слышала, чтобы она кричала так ранее.

Когда все снова стихло, я начала идти к нашей скромной хижине самым длинным путем, чтобы войти через прихожую.

Если бы я пошла к входной двери, то попала бы прямо в гостиную, где они обычно и проводили время.

Просевшее крыльцо застонало под тяжестью моих потрепанных кроссовок. За задней дверью я слышала, как Бадди разговаривал сам с собой: беспорядочные пьяные слова, которые сложно было разобрать с того места, где я стояла.

Медленно войдя в дом, я старалась не опрокинуть топор, который Бадди использовал для рубки дров. Моя обувь тихо касалась изношенного деревянного пола.

Я прошла через кухню, усеянную двенадцатью банками из упаковки, — Бадди их все выпил, — и остановилась у входа в гостиную. Из-за задернутых штор это всегда была самая темная комната в нашем доме.

По телеку крутилась кассета с «Анатомией страсти» (прим.: сериал про врачей), звук был выключен. Свет от телеэкрана освещал красное пятно, растекающееся под головой матери. Пока наблюдала за этим, что-то казалось мне неправильным. Одна сторона выглядела немного спущенной, как воздушный шар, который начал терять воздух.

Я взглянула на разрушенный журнальный столик и увидела, что в нем сейчас отсутствует угловой кусок дерева. Бадди, должно быть, ударил ее об это.

Согнувшись над неподвижным телом, он снова и снова шептал извинения. Его голос при этом казался ниже, чем был несколько минут назад.

Я не понимала.

Он не видел, что она сломалась?

Каждый был поломан.

Но я могла исправить это.

Отвернувшись от них, я прошла через дом и вернулась в прихожую за топором. Он был легче, чем я запомнила. Деревянная ручка — все еще гладкой, несмотря на годы использования, лезвие — острым, хоть и ржавым.

Этот топор был любимым папиным инструментом. Я бережно несла его всю дорогу до гостиной.

Бадди все еще сидел у сломанного тела матери. Я подождала, когда он повернется и поприветствует меня, но придурок этого не сделал.

Ни одного признания не было произнесено.

Я вознесла топор высоко над головой и махнула им. Бадди решил глянуть за плечо именно в этот момент. Он распахнул глаза за секунду до того, как лезвие встретилось с его шеей.

Странный звук донесся из его рта, когда я выдернула ручку топора, освободив его от плоти. Шатаясь, подобно пьянице, которым он и был, Бадди полз вперед на четвереньках, проливая кровь на труп матери. И я наблюдала за этим.

Я раздвинула ее босые ноги носком обуви и сделала шаг вперед, поправляя хватку на топоре. С небольшим ворчанием я снова замахнулась. На этот раз лезвие вошло ему в плечо, чуть не разорвав всю правую руку.

Еще один звук сорвался с его губ.

Казалось, он звал на помощь.

Теперь он создавал еще больший беспорядок, подтягивая себя одной рукой, в то время как другая плелась за ним на нескольких сухожилиях.

― Не волнуйся. Я починю тебя, ― пообещала я, целясь топором в центр его лысеющего скальпа.

Замахиваясь с куда большим удовольствием, я попала в цель.

Что-то хрустнуло, и две половинки раскололись. Бадди больше не шевелился.

― Я починю тебя, ― повторила я, выдергивая топор из его черепа.

Жироподобное вещество вывалилось из-под лезвия, упав на наш семейный коврик.

Я положила топор на кофейный столик и направилась за своим швейным набором. К счастью для меня, было еще слишком рано, чтобы мать закрыла подвал со стороны главной части дома. В противном случае мне нужно было бы выйти на улицу и пройти к задней двери, чтобы попасть в свою комнату, и это стоило бы мне драгоценных минут наедине с телами.

Я вошла в кухню, вдыхая знакомый запах пыли и сырости, пока спускалась по шаткой лестнице.

У меня была комната наверху, когда папа был здесь. Теперь она представляла собой дополнительный шкаф для всякого барахла. Мама не доверяла мне, пока она спала.

Свет с кухни слабо освещал крошечное пространство, поэтому я не стала тянуть за цепочку, свисающую с потолка. Это не повлекло бы какого-либо изменения. Я могла ориентироваться в своей комнате с закрытыми глазами, если бы потребовалось. Тут не было ничего, кроме кровати, потертого комода и сундука.

Я достала набор из нижнего ящика, засунув его под руку. Подошла к старинному сундуку и открыла крышку. В течение минуты позволила себе разглядывать множество плюшевых игрушек и кукол, которых я скопила за эти годы, и выбрала большого бурого медведя с пуговичными глазами.

Я отнесла оба предмета в гостиную и положила на диван, прежде чем вернуться обратно на кухню. Прошло еще несколько минут, пока я не нашла то, что мне было нужно, открывая шкафы и копаясь в ящиках, заполненных ненужными вещами.

Оставшись с пустыми руками, я заметалась глазами по комнате. Взглянула на раковину, где пировал рой из комаров и откладывал яйца. Я не хотела их беспокоить, но мне нужно было то, что там лежало. Осторожно подойдя к горе грязной посуды, постаралась быть максимально аккуратной.

Я ударяла себя по щекам и заткнула нос, когда некоторые из них взлетели с раковины, — не хотела, чтобы они устроились на мне. Их крошечные тельца замелькали перед лицом, жужжа в моих ушах.

― Простите, ― пробормотала я, отмахиваясь от них, пока доставала то, что мне было нужно из-под грязной посуды.

Отказываясь тратить ценные мгновения, я вернулась в гостиную.

Теперь я могла начать.