Глава 39 Нокс

Сначала я захожу к Виле, но ее нигде не видно, когда я расспрашиваю соседей, они не дают мне информации. Её нигде нет, и мой желудок сжимается от беспокойства.

Мне не следовало следить за Дав сегодня вечером. Это дало мне идеальное начало, и я еще не готов к этому. Но, похоже, у меня нет выбора. Когда я смотрю, как она выбегает из здания, мои глаза сужаются, и я проклинаю придурка, который сделал это с ней. Мне следовало избавиться от Рафаэля Сантино вместо Робина Кентербери. По крайней мере, у Дав не было бы никакого права злиться на меня тогда.

Рафаэль вскоре следует за ней, и я решаю сначала проследить за ним. Он ищет мою маленькую птичку, и мне требуется все моё самообладание, чтобы не причинить ему боль, когда он, наконец, находит ее, потому что первое, что она делает, это кричит.

Я не знаю, что, черт возьми, этот кусок дерьма сделал с моей женщиной, но я заставлю его заплатить.

Дав сопротивляется Рафаэлю, и он протягивает руки, чтобы показать ей, что он не собирается причинять ей боль. Я не могу видеть все, но я вижу достаточно, чтобы знать, что мне, возможно, придется вмешаться. Даже с такого расстояния я вижу вену на лбу Рафаэля, пульсирующую от гнева. Это напоминает мне о моем отце. Я знаю, что если он ударит, он ударит быстро и сильно. Так же, как это делал мой отец.

Я вижу, что они спорят. Их голоса повышаются, но все еще недостаточно громко, чтобы я мог расслышать, что они говорят. Я вижу, как его характер берет верх.

— Не делай этого, — бормочу я себе под нос. — Не смей, блядь, даже пытаться.

Но я знаю, что он собирается сделать. Некоторые мужчины просто ничего не могут с собой поделать, я знаю, что моя маленькая птичка пробуждает это в них.

Я начинаю двигаться туда, когда он начинает кричать и бьёт в стену. Я слышу, как он ругается, держась за раненую руку, но это ничто по сравнению со сломанным носом, который я собираюсь ему сломать.

Дав не видит меня, потому что повернута ко мне спиной, но ее кавалер видит.

— Эй, чувак, какого хрена ты…

Он не успевает закончить предложение, потому что я уже врезал ему кулаком по лицу. Ублюдок громко ругается и спотыкается, но все, на чем я сосредоточен, это Дав. Она смотрит на меня, и ей требуется доля секунды, чтобы осознать:

— Нокс, — шепчет она. — Мое имя на ее губах ощущается как бальзам для моей израненной души.

Я хочу, чтобы она продолжала его произносить, и никогда не останавливалась. Как и всегда я уже возбужден, просто стоя близко к ней, вдыхая ее розовый аромат. Рафаэль поднимается, держась за нос, из которого течет кровь, и переводит свой кровожадный взгляд на меня.

— Ты что, с ума сошел, кусок дерьма?

— Возможно, — бормочу я. — А теперь убирайся к черту, пока я не переделал остальную часть твоего лица.

— Ты гребаный безумец. — Он выглядит так, будто собирается замахнуться, пока Дав не встает между нами, не давая ему причинить мне боль. — Дав, ты же не серьёзно.

— Ты сегодня сделал достаточно, — говорит она ему дрожащим голосом. — Я думаю, тебе пора возвращаться домой, Рафаэль.

— Я не оставлю тебя с ним наедине, — шипит ее кавалер.

— Это не твоя забота, — говорит Дав, ее тон смягчается. — Пожалуйста, Рафаэль. Уходи.

Парень смотрит на нее с чистым отчаянием в глазах. В этот момент я понимаю, что Дав зацепила его по-настоящему, он по уши влюблен в нее, он хочет ее. Может быть, он и не так плох для неё как я, но это слишком плохо для него, потому что я не позволю ему её заполучить. Никогда.

— Хорошо, — бормочет Рафаэль, признавая свое поражение. — Ты справишься, голубка.

Он оставляет нас там, и тишина, которая опускается на аллею, оглушает.

— Что, черт возьми, произошло? — Спрашиваю я Дав. — Почему он был так зол?

— Это не имеет значения. — Она проводит дрожащей рукой по своим длинным темным локонам. — Теперь все в порядке.

— Мне жаль, что я вмешался, но он врезался в стену… это выглядело опасным для тебя.

— Я могу защитить себя, Нокс.

Она произносит моё имя на выдохе. Я вижу, что испортил ей настроение своим появлением ещё больше, и мне жаль, что расстраиваю её.

— Прости, голубка, — повторяю я. — Я… я не должен был вмешиваться.

— Нет. — Она качает головой, все еще избегая встречаться со мной взглядом. — Хорошо, что ты это сделал. Он был очень зол, и я испугалась.

Я киваю, не зная, что еще сказать.

— Тогда я пойду.

— Подожди. — Это слово значит для меня все, и я останавливаюсь как вкопанный. Наши взгляды врезаются друг в друга, и я вижу все в ее прекрасном взгляде: боль, ожидания, любовь. Все это есть, и все это существует только для меня. — Что ты делаешь в Лос-Анджелесе?

— Как ты узнала, что меня не было здесь все это время? — Спрашиваю, не в силах удержаться от ухмылки.

— Я.. У меня больше не было ощущения, что за мной следят.

— Ты сказала мне не делать этого, — напоминаю я ей.

— Я не думала, что ты действительно послушаешься.

Я улыбаюсь. Она так чертовски хорошо меня знает.

— Я.. Я уезжал работать. Я участвовал в нескольких шоу по миру. Всё прошло удачно.

Я ожидаю, что она набросится на меня, начнёт упрекать. Я знаю, что она думает, что я этого не заслуживаю. Робин — тот, у кого должно было быть это всё. Но я отобрал все это у него и у Дав. Теперь я собираюсь сделать всё правильно.

— Я рада, — шепчет она.

— Мы должны выбраться из этого переулка, — бормочу я. — Могу я подвезти тебя домой?

Она кивает, но она колеблется. Я не хочу снова впутывать ее в свои дела, но я не могу остановить вопрос, слетающий с моих губ:

— Хочешь поехать ко мне? Я обещаю, это будет не так дерьмово, как в прошлый раз.

— Почему? — Дав пристально смотрит на меня.

— Мне нужно тебе кое-что рассказать, — продолжаю я. — И у меня есть просьба.

— Просьба? — Ее глаза темнеют.

— Да. Пойдем со мной. Я расскажу тебе все.

Я вижу, как битва происходит в ее хорошенькой маленькой головке, но я не хочу больше давить на нее. Независимо от ее ответа, я собираюсь сделать то, ради чего приехала в Лос-Анджелес.

— Хорошо, — наконец шепчет она. — У тебя все еще есть мотоцикл?

Я громко смеюсь.

— Нет, больше нет. Я вызову такси.

Мы ждем в напряженной тишине, пока не подъезжает машина. Мы садимся на заднее сиденье, и я говорю водителю адрес моего отеля. Когда машина отъезжает, рука Дав останавливается между нами на сиденьях. Медленно я накрываю ее пальцы своими, и она легко переплетает свою руку с моей. Я боюсь даже дышать. Я этого не ожидал. Я думал, она будет так же зла, как и тогда, когда наши пути впервые разошлись. Но Дав кажется нежнее, слаще. Это удивительно, но это не меняет того, что я должен сделать, чтобы заслужить ее прощение. То, что я с ней сегодня вечером, только укрепило это убеждение. Сначала это была идея, но сегодня вечером она превратилась в план.

Мы останавливаемся перед моим шикарным отелем. Если Дав и удивлена, она этого не показывает. Швейцар открывает перед ней дверцу машины и помогает ей выйти. Мы заходим внутрь, где меня приветствует администратор, которая, кажется, удивляет ее.

— Снова Миллер? — Тихо спрашивает она меня.

— Почему бы и нет, — ухмыляюсь я. — Мне надоело убегать от своего прошлого.

Мы поднимаемся на лифте прямо в мой номер. Здесь красиво, с великолепным ночным видом на город. Дав осторожно садится, на белый кожаный диван, пока я наливаю нам напитки, что-нибудь покрепче, чтобы успокоить нервы.

Я протягиваю ей стакан, и мы оба выпиваем на одном дыхании, нервно улыбаясь.

— Итак, — говорит она. — Почему ты на самом деле вернулся сюда, Нокс?

— Сначала я хочу рассказать тебе о ком-то, кто очень важен для меня, — говорю я ей с улыбкой.

— О? — Ее брови сходятся. Я что, вижу намёк на ревность? Мне это нравится.

— Ее зовут Вила.

Я смотрю, как лицо Дав мрачнеет. Она ревнует. Меня это чертовски заводит.

— Кто она? — Спрашивает она.

— Она девочка, которую я встретил, когда был… присматривал за тобой. Я думаю, ей лет семь-восемь.

— О. — Ее лицо смягчается. — Маленькая девочка?

Я киваю.

— У нее проблемная ситуация дома. Здесь. — Я передаю ей папку. — Там есть все, что тебе нужно. Имя, адрес, информация о ее родителях. Я надеюсь, ты сможешь использовать это, чтобы помочь ей.

— Почему ты не можешь ей помочь сам? Тебе снова нужно уезжать?

— Да, — киваю я. — Скоро мне придется уйти. У меня есть только сегодняшний вечер.

— Один вечер? — Ее глаза расширяются. — Значит, сегодня единственная ночь, когда я вижу тебя?

— Да, — киваю я, чувствуя острую боль, когда произношу эти слова. — К сожалению, с этим ничего не поделаешь. Я думаю, тебе понравится Вилла. Я думаю, ты нуждаешься в ней так же сильно, как и она в тебе.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Найди ее, — бормочу я. — Я был у ее дома, но там пусто. Я не знаю, где она, ее родители тоже ушли. Мне нужно, чтобы ты пообещала мне, что поможешь ей, Голубка.

— Хорошо, — говорит она. — Я сделаю это. Я найду ее.

— Хорошо, — киваю я. — Я также договорился о переводе денег на твой счет.

— Деньги?

— Позаботиться о Виле, пока меня не будет.

— У меня есть свои деньги, Нокс, — решительно говорит мне Дав.

— Да, но я прошу тебя об одолжении, и я хочу помочь. Ладно?

— Ладно, — вздыхает она. — Но почему ты не можешь позаботиться о ней? Почему мы не можем сделать это вместе?

Тот факт, что она даже рассматривает это, чертовски больно. Какая-то часть меня хочет отказаться от моего плана, сказать ей, чтобы она забыла об этом, я остаюсь, все это была просто глупая гребаная идея, чтобы угодить ей. Но это нечто большее. Это прощание с моим прошлым "я", и мне нужно пройти через это, прежде чем я смогу начать свою новую жизнь.

— Я могу все объяснить, — говорю я. — Я буду. Это просто… Я не знаю, как ты отреагируешь.

Ее глаза расширяются еще больше, обжигая меня. Дав не говорит ни слова, просто молча ждет, когда я продолжу.

— Завтра я иду в полицию, — решительно говорю я ей. — И я собираюсь признаться в убийстве Робина.

— Ч-что? — Шепчет она.

— Ты хотела, чтобы я это сделал, а я не понимал почему, — продолжаю я. — Но теперь я понял. Я вырвал у тебя кое-что, кое-кого, кого ты сильно любила, просто потому, что я был эгоистичным больным ублюдком. Я знаю и понимаю, что никогда больше не смогу все исправить. Но я хочу, по крайней мере, попытаться показать тебе, насколько я раскаиваюсь на самом деле. Я хочу заплатить за то, что я сделал. Я хочу показать тебе, что я способен на искупление.