Глава 20 Нокс

— Перестань ерзать. — Я хватаю ее за руку и осматриваю ее вблизи. — Блядь, Дав. Зачем ты это сделала? Где твоя аптечка?

Она что-то бормочет в ответ, когда я сажаю ее на стул, и я понимаю, что она закрылась и не сможет дать мне ответы, в которых я нуждаюсь. Я роюсь в ее шкафах, пока не нахожу набор. Она даже не морщится, пока я дезинфицирую порез. Я наношу немного антисептического крема и перевязываю его, и все это время Дав просто сидит там, ее глаза где-то далеко.

Дав все еще обнажена, но сейчас не время любоваться ее телом. Я спрашиваю ее, может ли она ходить, но она не отвечает. Поэтому, я беру ее на руки, как делал это в больнице, несу ее наверх, в ее спальню, и она не сопротивляется мне. Уложив ее в постель, я накрываю ее одеялом, не зная, что делать дальше. В комнате есть кресло, где я мог бы поспать, но когда я двигаюсь, чтобы уйти, ее пальцы запутываются в моей футболке, и она тянет меня назад.

— Не уходи, Нокс.

Простые слова, но такие мощные. Того факта, что она использовала мое новое имя, достаточно, чтобы мой член набух, а яйца напряглись. О, как я хочу трахнуть ее прямо сейчас. Я забираюсь на кровать рядом с ней, борясь с каждым инстинктом внутри моего тела, который говорит мне просто сделать это. Воспользоваться преимуществом, взять то, что принадлежит мне, и не обращать внимания на то, хочет она этого или нет. Но я не могу заставить себя сделать это. В самый слабый момент Дав, моя человечность подняла свою уродливую голову. И я просто не могу причинить ей больше боли, чем ей уже причинили.

Я ложусь, моя голова на ее подушке, и она обнимает меня, практически лежа на мне, что является чертовской пыткой для моего и без того твердого члена. Но в тот момент, когда я опускаю голову, правда о том, что произошло, поражает меня, как удар под дых.

Сэм ушел. Мой единственный друг мертв. А я даже ничего не предпринял. Это была не моя вина. Но так ли это было?

Может быть, мне следовало сказать Дав, как сильно он боролся с зависимостью. Может быть, мне следовало оказать ему больше помощи. Может быть, может быть, может быть… Сейчас я ничего не могу изменить. Он ушел. Я все, что осталось у Дав. Именно так, как я, черт возьми, и хотел.

Я стону, едва издав звук, но молюсь, чтобы Дав не услышала. Часть меня задается вопросом, действительно ли я виноват в этом, потому что я хотел ее для себя. Что ж, мое гребаное желание исполнилось. Но какой ценой?

Я не плакал уже чертовски давно, но сегодня я чувствую, что мог бы. Я чувствую потерю Сэма глубоко в своей душе, там, где это болит больше всего. Я заставляю себя задвинуть это на задворки своего сознания, где оно больше не может меня ранить. Сейчас я не являюсь приоритетом. Дав мой приоритет.

Вскоре после этого ее дыхание становится глубже, и я понимаю, что она спит. Она, должно быть, сильно устала после проведенной ночи, я же никак не могу уснуть. Поэтому я осторожно высвобождаюсь из ее объятий, и она порывисто поворачивается на бок. Я снова укрываю ее одеялом, укутываю. Выражение ее лица обеспокоенное, но она определенно спит.

Я спускаюсь на кухню и наливаю себе стакан воды. Стук раздается как раз в тот момент, когда я пью прохладную жидкость, и мне интересно, кто, черт возьми, это может быть, я направляюсь к входной двери, если у этого дерьмового фотографа хватит наглости появиться здесь сегодня вечером, я могу увеличить количество убитых до завтрашнего утра.

Мои инстинкты не ошиблись. Я открываю дверь и нахожу придурка на пороге Дав.

— Что тебе надо? — Мой голос звучит хрипло, и я ничего не делаю, чтобы улучшить впечатление. Брови парня хмурятся, когда он видит, что я стою там, и он оглядывается на меня, ища ее.

— Где Дав?

— Она спит. — Не то, чтобы это было твое чертово дело. — Чего ты хочешь?

— Поговорить с ней.

Вот тут то, я понимаю, что парень выбит из колеи, ухмыляюсь про себя. О, если бы только Дав могла видеть его сейчас. Эта иллюзия идеального плейбоя-миллиардера развеялась бы в считанные секунды. Но я не собираюсь будить ее только для того, чтобы она увидела, в каком беспорядке ее почти-парень.

— Она спит, — снова говорю я ему. — Сейчас середина ночи. Я предлагаю вызвать тебе Uber и отправиться домой.

— Мне нужно ей кое-что сказать.

— Сейчас не время. У нее только что были ужасные новости.

— О Робине?

— Нет, — ворчу я. — О ее друге, Сэме.

— О ком?

Этот кусок дерьма ничего не знает о Дав, и будь я проклят, если позволю ему побеспокоить ее.

— Тебе нужно убраться восвояси.

— Ты мне не указ. — Он почти бросается на меня, но в последнюю секунду теряет равновесие. Этот придурок выглядел бы чертовски устрашающе, если бы не стоял на шатающихся ногах, близкий к тому, чтобы потерять сознание. — Кто ты, черт возьми, вообще такой?

— Я парень Дав, — легко вру я.

— Дерьмо собачье, — смеется он. — Она бы сказала мне, если бы это было так.

Я с усмешкой пожимаю плечами.

— Думаю, ты недостаточно важен для нее, чтобы ввести тебя в курс дела.

Его глаза вспыхивают гневом, и на мгновение я убежден, что он действительно попытается вырубить меня. Но я могу легко справиться с такой киской, как он. Я надеюсь, что ради самого себя он не будет пытаться, потому что в конечном итоге он умрет, если сделает это.

— Если ты не впустишь меня прямо сейчас, я вызову полицию.

Я смеюсь над идиотом.

— И что скажешь им, что именно? Что девушка, которую ты хочешь трахнуть, сейчас с кем-то другим, а ты трахаешься с девушкой её брата? Нет, я так не думаю, чувак. Она сегодня достаточно натерпелась. Иди на хуй.

Затем что-то овладевает им, и выражение безумия мелькает на его лице. Он делает шаг вперед, прямо мне в лицо. Он выглядит так, будто собирается нанести удар, но в последнюю секунду передумывает. Не сказав больше ни слова, он разворачивается на каблуках и, пошатываясь, уходит. С величайшим удовольствием я захлопываю за ним входную дверь.

— Кто это был?

Я оборачиваюсь на звук голоса Дав. От ее вида у меня текут слюнки. Ее тело окутано почти прозрачным шелковистым одеялом. И она надела свежие черные трусики.

— Твой кавалер, — говорю я. — Проверял тебя.

— Что ты ему сказал?

— Что тебе нужно пространство. Почему ты не спишь?

— Я чутко сплю, — бормочет она. — Разговор разбудил меня.

— Тебе нужно немного отдохнуть.

— Не указывай мне, что делать. — Она проходит мимо меня на кухню и наливает себе стакан ледяной воды. Я следую за ней, прислоняюсь к ней и кладу руки на раковину, удерживая ее перед собой.

— Но мне нравится говорить тебе, что делать.

— У меня сейчас нет сил на это.

— Я же сказал, тебе нужно отдохнуть.

— Как, черт возьми, я должна это сделать, когда ты в моем доме? — Ее плечи опускаются, когда она вздыхает. — Я боюсь тебя.

— Почему?

— Почему? — Она оборачивается, и я придвигаюсь ближе, прижимая ее тело к раковине. — Потому что ты опасен. Потому что плохие вещи случаются каждый раз, когда ты появляешься в моей жизни. Потому что я чертовски боюсь того, на что ты способен.

— Я бы никогда не причинил тебе вреда, — говорю я ей, поднимая руку, чтобы обхватить ее щеку. Но она вздрагивает, когда я это делаю.

— Ты уже это сделал. Слишком много раз, чтобы сосчитать.

Я с ней не спорю. Вместо этого я запускаю пальцы в ее волосы и дергаю за них.

— Я хочу тебя, голубка.

— Ну, я не хочу тебя.

— Тогда прогони меня, — ворчу я. — Скажи мне убраться и никогда не появляться.

— Я… — Она борется со словами, забавляя меня. — Я н-никогда не п-хочу…

— Что? — Я насмехаюсь над ней. — Ты собираешься закончить это предложение?

Она этого не делает. Вместо этого ее глаза встречаются с моими, и она упрямо смотрит на меня, но не говорит больше ни слова.

— Когда ты позволишь мне вернуться туда, где мое место? — Спрашиваю я далее, проводя пальцем по ее костлявой груди, по ее дерзким соскам и вниз между ног. — Здесь… у тебя во рту… в твоей маленькой тугой попке. Когда ты собираешься признать, что твое место рядом со мной?

— Никогда.

— Я собираюсь насладиться тем, что заставлю тебя изменить свое мнение. Тебе следовало сдать меня, когда у тебя был шанс, Голубка. Потому что теперь я никогда не остановлюсь.

Она упирается пальцами мне в грудь, и я позволяю ей оттолкнуть меня в ответ. Я громко смеюсь над ней, отступая назад, когда она приближается ко мне. Мне было бы чертовски легко одолеть ее. Чтобы показать ей, кто здесь настоящий хозяин. Но я сохраняю это. Я пока не могу применить к ней свою силу. Я хочу, чтобы она, черт возьми, была готова к тому, что будет дальше.

— Послезавтра я хочу, чтобы ты ушел, — говорит она мне. — Я больше никогда не хочу тебя видеть.

— Конечно, лгунишка, — ухмыляюсь я. Однако выражение моего лица меняется, когда я смотрю ей в глаза. Она выглядит так, как будто ей больно. Ее глаза выдают ее. Они показывают, насколько глубоко ранила ее смерть Сэма. — Ты хочешь поговорить о том, что произошло сегодня?

— Отвали! — Ее ответ не оставляет места для споров.

— Ты хочешь, чтобы я облегчил твою боль?

Ее глаза прищуриваются, глядя на меня.

— И как, черт возьми, ты думаешь, что можешь сделать это?

Я опускаюсь перед ней на колени, и ее глаза становятся шире и шире. Я зацепляю пальцами ее трусики и осторожно спускаю их вниз по ее ногам. Даже я в шоке, что она не борется со мной. Но Дав стоит совершенно неподвижно, глаза плотно закрыты, когда я опускаю ее трусики на пол. Затем я поднимаю шелковистую обертку, оказываясь лицом к лицу с ее обнаженной киской.

— Не надо, — шепчет она, слова едва слышно. — Не делай мне больно.

— Никогда.

Я целую ее. Целую ее тазовые кости, ее обнаженную киску, двигаясь ниже, между ее ног. Ощущение ее кожи на моих губах опьяняет. Я не могу насытиться, и по тихому мяуканью, сорвавшемуся с губ Дав, я знаю, что она чувствует то же самое.

— Почему ты это делаешь? — Я смотрю на нее, ее глаза теперь открыты, в них стоят слезы. — Почему ты не можешь просто оставить меня в покое? Это не любовь, Нокс.

И снова я улыбаюсь, услышав свое имя на ее губах.