Глава 21 Дав

— Ты всё ещё здесь? — Я постукиваю ногой по полу, свирепо глядя на Нокса, который неторопливо наливает стакан воды. — Я же сказала тебе, что хочу, чтобы ты ушел утром.

— Я не могу просто уйти, — бормочет он, делая большие глотки воды. — Я не доверяю тебе одной.

— К счастью для тебя, это моя проблема, а не твоя.

— Я не уйду, голубка. — Он ставит стакан и подходит ко мне с мрачным выражением лица. — Ты поранилась прошлой ночью. Мне нужно проверить твой порез.

Он тянется к моей руке, но я вырываю ее. Я достигла стадии гнева в своем процессе, и я ненавижу его прямо сейчас. Я просто хочу, чтобы он, блядь, ушел. Из моего дома, из моей жизни. Я хочу, чтобы он ушел.

— В этом нет необходимости. Просто уходи.

И все же часть меня, все еще надеется, что он не уйдет. Что он откажется уходить. Что он будет настаивать на том, чтобы остаться. И когда он это делает, мое сердце воспаряет по причинам, которые я бы предпочла, черт возьми, не исследовать.

— Иди сюда. — Он указывает на окно, и я неохотно делаю, как он сказал. Он осторожно разворачивает повязку, прикрывающую мой порез, но я все равно вздрагиваю, когда он снимает ее. — Сейчас выглядит лучше, чем прошлой ночью.

Он снова дезинфицирует рану и добавляет немного антисептического крема, прежде чем наложить свежую повязку. Странно видеть его таким. Странно знать, что он действительно заботится обо мне. Он так заботлив со мной, как будто я фарфоровая кукла. Каждое движение, которое он делает, каждое прикосновение его пальцев нежное. Это противоположность тому, каким я его знаю: неумолимым, грубым и жестоким.

— Чем ты собираешься заниматься весь день? — Спрашиваю его. — У тебя есть работа или что-то в этом роде?

Он не отвечает мне, аккуратно поправляя повязку на моей руке.

— А что ты собираешься делать весь день, Голубка?

— Я должна пойти в питомник растений, но я плохо себя чувствую, — бормочу я.

— Звонили из больницы, — говорит он мне. — У них есть… у них есть прах Сэма. Они спросили, не хочу ли я организовать похороны.

— Я хочу рассеять его, — бормочу я. — Где-то в горах.

— Мы можем это сделать.

— Я не приглашаю тебя специально, Нокс, — шиплю я. — Ты не участвуешь в этом, так что перестань загонять себя под ситуацию.

Я могу сказать, что причинила ему боль, и на долю секунды я сожалею о своих резких словах. Но я не прошу прощения.

— Я часть этого, хочешь ты этого или нет, — бормочет он. — Мы отправимся в поход сегодня вечером. Я найду более уединенное место, где нас никто не побеспокоит.

Я смотрю на него, желая сразиться с ним. И все же соблазн составить компанию в заключительной части путешествия Сэма заманчив. Я хочу, чтобы он пошел со мной. Я не думаю, что я достаточно сильна, чтобы справиться с этим самостоятельно.

— Собирайся, и мы поедем в больницу, — бормочет он, садясь на мой диван и просматривая места для походов.

Я беру несколько секунд, чтобы просто посмотреть на него. Я не могу поверить, что Паркер Миллер — Нокс сидит на моем диване. Черт. Я потратила годы, пытаясь убежать от него, но теперь он здесь, во плоти. И что-то подсказывает мне, что он не откажется от меня, особенно после моего вчерашнего признания.

Но я не лгала. Я хотела, но не могла заставить себя это сделать. Я действительно ни с кем не была после него. Это было смешно. Прошло так много лет. Я ходила на свидания, я позволяла мужчинам целовать меня. Но я никогда, никогда не чувствовала того, что чувствовала с Ноксом. Не до Рафаэля.

Виновато, я вспоминаю, как отказалась от своего свидания предыдущей ночью в клубе. Я чувствую себя ужасно. Мне нужно позвонить Рафаэлю и извиниться, но я боюсь мысли о том, чтобы снова поговорить с ним. Я не знаю, как, черт возьми, я должна объяснить, что происходит с моей жизнью прямо сейчас.

Собираясь, я смотрю на свое отражение в зеркале. Я не могу поверить, что подпускаю монстра, который сделал это со мной, все ближе и ближе. Я должна была убегать и звать на помощь, а не приглашать его глубже в свою жизнь. Я ненавижу себя. Я ненавижу тот факт, что не могу побороть свое влечение к Ноксу.

Я выбираю полностью черный наряд из своего шкафа и хмурю брови, когда думаю обо всех странных вещах, которые происходят в последнее время. Украденная сумочка на моем свидании с Рафаэлем. Анальная пробка, которую я нашла внутри себя. Возможно ли, что…

Я качаю головой, чтобы избавиться от этой мысли. Нет, сейчас я не могу впасть в паранойю. Конечно, Нокс не имел к этому никакого отношения. Как он мог? И все же семя сомнения посеяно, и когда я возвращаюсь в гостиную, где он ждет меня, я едва могу смотреть ему в глаза.

На улице он снова надевает мне на голову шлем, и мы молча едем в больницу. Там мы получаем стандартную урну, наполненную прахом Сэма. Я даже не могу заставить себя посмотреть на это, не говоря уже о том, чтобы подержать это в руках, но Нокс справляется со всем за меня. Он говорит мне, что нашел идеальное место, чтобы развеять прах моего друга, и мы возвращаемся к его байку. Пока мы в дороге, он держит урну одной рукой.

— Ты чертовски сексуальна в этой черной одежде, — говорит он мне. — Это будет жаркий путь.

— Неважно, — бормочу я, игнорируя его слова, хотя я уже горю.

На мне черные леггинсы, черная толстовка большого размера и огромные черные солнцезащитные очки, чтобы скрыть шрам. Я думала, что если станет по-настоящему тепло, я смогу раздеться до спортивного лифчика, но теперь мне стыдно от этой мысли и от того, что я так обнажена перед Ноксом.

То, что произошло на кухне прошлой ночью, никогда больше не повторится. Я не рискну впустить этого маньяка обратно в свою жизнь. Не после всего, что он со мной сделал.

Я быстро начинаю сожалеть о своем решении одеться во все черное, когда мы начинаем наше восхождение. Мне требуется всего двадцать минут, чтобы отказаться от толстовки, и я неохотно стягиваю ее через голову и завязываю вокруг талии. Нокс просто ухмыляется мне, не комментируя мой лифчик или мою обнаженную кожу, покрытую шрамами. Мы продолжаем идти в напряженной тишине. Но на этот раз я ценю тишину. Это дает мне время подумать о Сэме. В конце концов, этот поход посвящен ему.

Мои мысли наполняются воспоминаниями о человеке, который сделал жизнь в Лос-Анджелесе намного лучше. Он сделал меня менее одинокой. Он заставил меня почувствовать, что я не так уж и одинока. Он был моим лучшим другом, хотя наша связь была странной и неожиданной. Есть так много вещей, которые я хотела бы сказать ему, но теперь уже слишком поздно.

Я вытираю предательскую слезу с глаз и продолжаю идти. Нокс несет урну, и я прошу его нести ее до конца. Это душераздирающе. Все, что осталось от его жизни, это простой черный предмет. Сэм был больше, чем жизнь, а теперь он просто прах.

Я закусываю нижнюю губу и продолжаю идти. Через час мы добираемся до вершины холма, и я полностью вымотана, но вид отсюда с лихвой компенсирует это. Здесь, наверху, великолепно. Можно увидеть город во всей его красе. И мы одни, как я и хотела.

— Думаешь, это место подойдет? — Спрашивает меня Нокс, и я киваю. — Дай знать, когда будешь готова.

Я сажусь, скрестив ноги, на пыльную землю, глядя на склон холма, и Нокс присоединяется ко мне.

— Сначала я хотела бы сказать несколько слов.

— Давай.

Но теперь, когда дело дошло до этого, я понятия не имею, что сказать. Как я могу выразить такую впечатляющую жизнь, как у Сэма, всего в нескольких словах? По крайней мере, я могу попытаться.

— Сэм, ты значил для меня все, хотя я так и не узнала твою фамилию, — начинаю я мягко. — Ты был моим лучшим другом. Мое доверенное лицо. Я доверяла тебе и верила в тебя. Ты мотивировал меня стать лучше, даже когда считал, что не можешь быть таким для меня. И, возможно, на этом наша история заканчивается, но со мной, продолжающей твое наследие, со мной, рассказывающей твою историю.

Мы с Ноксом встаем, и он помогает мне открыть урну. Я не осмеливаюсь заглянуть внутрь, я и так слишком взволнована. Вместе мы развеиваем прах Сэма по ветру и смотрим, как он рассеивается над городом, который он так любил. Город, который дал ему жизнь и убил его.

Нокс подходит и встает позади меня, нежно обнимая меня за талию.

— Он бы гордился тобой.

— Откуда тебе знать? — Бормочу я. — Ты его даже не знал.

Он не отвечает. Мы долго стоим там, пока я, наконец, не смиряюсь с мыслью, что Сэм ушел навсегда, я шмыгаю носом и отстраняюсь, тихо спрашивая Нокса, можем ли мы уйти.

Наш спуск снова тихий, и по пути мы сталкиваемся с двумя женщинами. Обе оценивающе смотрят на Нокса, и я чувствую, как в глубине моего живота закипает ревность. Он ухмыляется им обеим, заставляя меня сходить с ума. Я ненавижу, что он смотрит на других женщин. Я ненавижу, когда другие женщины смотрят на него.

Он, блядь, мой.

Свирепость моего собственного разума застает меня врасплох, и я плотно сжимаю губы, пока они продолжают взбираться на холм, а мы продолжаем спускаться.

На полпути мой телефон начинает звонить, и я бледнею, когда вижу идентификатор вызывающего абонента.

— Любовник? — Нокс дразнит меня.

— Заткнись. — Неохотно отвечаю на звонок. Я должна когда-нибудь покончить с этим. — Привет, Рафаэль.

— Дав. — В его мрачном голосе слышны беспокойство и облегчение одновременно. — Я так рад, что с тобой все в порядке. Где ты была все это время? Я пытался дозвониться тебе весь день.

— Извини, я не проверяла свой телефон. Кое-что… случилось прошлой ночью.

— Что, голубка? Можешь мне рассказать?

Я обдумываю его вопрос. Я могла бы рассказать ему, но понимаю, что не хочу этого делать. Мои отношения с Сэмом были слишком особенными, слишком уникальными, чтобы их можно было свести к простой фразе о нем.

— Может быть, в другой раз.

— Когда я смогу увидеть тебя, Дав?

— Я не знаю, — бормочу я. — Я… беру паузу.

— Свободное от меня время? — Я не отвечаю. — Дав? Пожалуйста, поговори со мной. Я заходил к тебе домой прошлой ночью.