Довольно скоро я снова оказываюсь перед ее кроватью, едва сдерживая желание прикоснуться кончиками пальцев к ее фарфоровой коже. Шрам это постоянное напоминание о том, что я уже сделал с ней. Прежде чем я могу остановить себя, я протягиваю руку и прикасаюсь к нему. Она не двигается, и мой член набухает, когда я провожу кончиком пальца по всей длине шрама, который портит ее красивое лицо. Я вижу и другие шрамы. Те, что я видел на обложке того журнала. Их так много, маленьких, больших, какие-то глубокие, какие-то нет, а некоторые раны нанесены совсем недавно. Она причиняет себе боль. Она причиняла себе боль в течение очень долгого гребаного времени.

Как только я убираю руку, она шевелится, как будто встревоженная потерей успокаивающего прикосновения к ее щеке. Черт. Она вот-вот проснется, и все же я не хочу уходить. Каждая клеточка моего тела кричит о большем. Я хочу раздвинуть ее ноги и увидеть этот прелестный маленький бутон. Я хочу схватить ее за волосы и почувствовать тяжесть ее темной гривы в своих руках. Но она может проснуться в любую секунду. Чем дольше я остаюсь здесь, тем опаснее это становится. Она почти проснулась… Так близка к тому, чтобы поймать меня.

Ее симпатичный ротик открывается, и она что-то бормочет, а затем ее глаза распахиваются, и я знаю, что мне пиздец… но, может быть, это именно то, чего я хотел все это время.