Его оружие угрожающе болтается в воздухе, мы слишком медленно реагируем, когда Огастус направляет его прямо на Хадсона. Время замедляется, пока его палец танцует на спусковом крючке. Затем, с пулей, отражающей оглушительный треск кнута, Огастус удивляет всех нас, производя выстрел.

Грохот пистолета Хадсона, упавшего на пол, не позволяет ему упасть на колени, кровь течет между кончиками его пальцев, зажатых через левое плечо. Я выкрикиваю его имя, но замираю на месте, не в силах сдвинуться ни на дюйм, когда Огастус направляет на меня свой пистолет.

— Слушай меня очень внимательно, Пациентка Восьмая.

Хадсон остается в сознании, корчась от боли, пытаясь остановить кровотечение. Стоя перед Огастусом, я замечаю ненавистную ухмылку, скривившую его губы, и мысленно клянусь стереть ее с его чертового лица.

— Я не накажу тебя за непослушание, если ты подойдешь ко мне, — командует он. — Оставь этих правонарушителей на произвол судьбы. Вернись ко мне, и все будет прощено. Даю слово, Восьмая.

— Твое слово? — я произношу.

— Разве я когда-нибудь давал тебе повод сомневаться во мне? Разве твои друзья не живы и не здоровы, как предполагалось в нашей сделке?

Шипение Хадсона от боли подчеркивает слова Огастуса. Он качается на грани потери сознания, багровая лужица растекается по земле под ним.

Горячая ярость бежит по моим венам, стирая все оставшиеся эмоции. Приняв желанную пустоту, я позволила себе соскользнуть обратно в кожу Пациентки Восьмой, надев ее образ, словно волк в овечьей шкуре.

— Бруклин… стой, — стонет Хадсон.

Я игнорирую его мольбы, предпринимая осторожные шаги, чтобы вернуться к моему хозяину. Огастус лениво улыбается мне, наблюдая, как я приближаюсь, полный уверенности. Как будто он никогда не сомневался в своей способности восстановить контроль над моим разумом.

Хадсон снова выкрикивает мое имя, пытаясь отвлечь меня, но я блокирую его. Здесь нет места чувствам и эмоциям. Не в этом мире.

Я быстро научилась этому в темноте, закрываясь от слабости своих чувств, чтобы пережить каждый день пыток. Но я вижу это сейчас, неопровержимую истину. Пока Огастус жив, я никогда не буду свободна. Его контроль останется абсолютным, восстановленным только словами.

Я останавливаюсь всего в нескольких дюймах от того места, где он ждет, позволяя ему провести рукой по моему лицу, его удовлетворение ощутимо.

— Назад, где тебе место, — прихорашивается он.

— Доктор Огастус?

— Да, Восьмая?

Желание подчиниться ему всепоглощающе, словно его голос вплелся в ткань моей души. Мне потребовалась вся оставшаяся сила воли, чтобы сунуть нож в рукав, все еще скользкий от крови Джефферсона.

— Меня зовут Бруклин Уэст.

Глаза Огастуса вспыхивают восхитительным шоком прямо перед тем, как я втыкаю нож прямо ему в грудь. Прилив горячей крови заливает мою руку, и я наклоняюсь ближе, прижавшись губами к его уху.

— “Не” Пациентка Восьмая.

Смакуя крик, сорвавшийся с его губ, Огастус спотыкается и падает. Его вес врезается в меня, и я для верности поворачиваю нож, вонзая его еще глубже.

Стрельба Сэди в оставшихся охранников не отвлекает меня от наслаждения моментом, о котором я мечтала несколько месяцев.

— Ты могла бы быть… г-гораздо большим, — булькает Огастус.

Глядя на алые ручейки, пропитавшие его рубашку, я позволила безутешной улыбке расплыться по моим губам.

— Мне достаточно.

Насколько неизбежна хрупкость человеческой жизни, даже для тех, кто выкручивает ее во что-то неузнаваемое, создавая внутри тела человека паразитического монстра.

Огастус рухнул безжизненной грудой, его пустые глаза уставились на меня. Пригнувшись, я вытаскиваю нож из его груди на память. Сэди сбивает последнего охранника меткой пулей, и в коридоре воцаряется тишина.

— Дрозд?

Его голос возвращает меня назад, снимая слои оцепенения и жестокости. Хадсон с трудом поднялся на ноги, все еще сжимая плечо, чтобы остановить кровотечение. Когда он смотрит на меня, выражение его лица полно искаженной гордости.

— Вернись к нам, маленький язычник.

Я вытесняю голос Пациентки Восьмой, заковывая ее в самом темном уголке своего разума. Хадсон делает осторожные шаги ко мне, пока я не оказываюсь в его объятиях, неустойчивый рев его сердцебиения привязывает меня к настоящему.

— Он мертв и больше не может причинить тебе вреда.

Не в силах говорить, я киваю ему в грудь.

— Давай, пошли домой.

— Дом? — Я повторяю.

— Парни. Они все ждут.

Когда мы расходимся, Сэди исчезает в ближайшем офисе Огастуса. Через несколько секунд она появляется с ноутбуком под мышкой и торжествующе улыбается.

— Доказательство. Мы собираемся разобрать эти токсичные отходы.

Хромая и сильно раненые, но все еще живые, мы всей группой покидаем Крыло Зимбардо. Мы возвращаемся к стойке регистрации, едва видя сквозь густое облако дыма и удушающее пламя.

— Мы должны добраться до леса, — кричит Сэди.

Хадсон морщится. — За мной!

Прыгая через тлеющее здание, мы бежим от дикого яростного пламени. Повсюду вокруг нас остаются неподвижные тела охранников и пациентов, сгоревшие дотла. Произошло полное кровопролитие.

“Что, черт возьми, здесь произошло?”

Бойня возле главного здания скрывает наши следы, а немногие оставшиеся охранники не в состоянии поддерживать порядок. Пациенты толпятся вокруг них, вооруженные голенями и украденными дубинками, избивая их в месиво, даже когда вой приближающихся сирен предупреждает об их надвигающейся гибели.

Хадсон кричит мне, чтобы я бежала, и мы взлетаем. Отчаяние и чистая решимость выжить преследуют нас сквозь тьму. Я едва могу поставить одну ногу перед другой, подпитываемая адреналином.

Оглянувшись через плечо, я вижу, как Институт Блэквуда рассыпается в руины позади нас, неузнаваемая громада пылающего ада. Это зрелище побуждает меня продолжать бежать, даже когда мое тело подводит меня.

Дыра в заборе превратилась в сплошной пролом, вырезанный кусачками и разорванный на части. Пропустив Сэди и девочек вперед, Хадсон занимает тыл с Седьмым на спине, вся его рубашка пропитана кровью из пулевого ранения. Он отмахивается от меня, когда я хмурюсь, глядя на беспорядок, подталкивая меня вперед.

Мы мчимся через лес, следуя за лучом света, вспыхивающим в небе ритмичным узором. Вдалеке я замечаю часовню, снаружи собралась небольшая группа.

Опасная надежда душит меня.

Несколько фигур стоят по стойке смирно, когда замечают нас, потрясенно таращащих глаза, прежде чем один из них бросается бежать.

Я понимаю, кто это.

Ноги качают, как паровой двигатель.

Руки вытянуты и бешеные.

— Илай! — Я кричу во все горло.

Остальные колеблются в недоумении, прежде чем встряхнуться и побежать за ними. Окруженный густым лесом и тьмой, далекий свет неконтролируемого пламени освещает путь нашего воссоединения.

— Кейд! Феникс!

Когда Блэквуд падает, я нахожу дорогу домой.

— Бруклин!

— Фейерверк!

Человек, которой я была раньше, перестает существовать, пока я снова не оказываюсь в их объятиях, зажатая между четырьмя знакомыми телами. Пациентка Восьмая ускользает, и ее место занимает Бруклин Уэст. Все кричат и рыдают, потерявшись в резне.

Но один голос возвышается над другими.

Сильный и непоколебимый, впервые в жизни.

— Ты настоящая? — отчаянно спрашивает Илай.

Я колеблюсь, прежде чем ухмыльнуться ему.

— Ага. Я чертовски настоящая.