- Рядом с Клювом, - говорю, - она не сядет ни за какие деньги.

- В том-то и дело, - поводит бровью Сашка, - что Клюва до конца шоу уже не будет – занят чем-то. Потому-то Авер и возбудился на вашу Нинель.

Вот, значит, что…

Неизменным приглашенным в качестве судьи звездным лицом на шоу Авербаума был Женя Шиповенко - двукратный олимпийский чемпион, победитель всего, чего только можно, звезда и любимец публики, ставший тренером по фигурному катанию. Благодаря же своему выдающемуся во всех отношениях носу и моему дурному языку в нашей тусовке за ним плотно закрепилось прозвище «Клюв». Говорят, слыша эту кличку, Женя зеленеет от злости. Хотя, я не думаю, что причиной конфликта между ним и нами могла послужить эта пусть глупая, но вполне себе невинная шутка.

Так получается, что порой, наши внутренние интриги и противоречия абсолютно непривлекательно оказываются на всеобщем обозрении. Совершенно безобразное поведение Жени Шиповенко в отношении Нинель не лезло ни в какие рамки и не укладывалось в голове. Казалось бы, приличный питерский мальчик… Что попало под хвост всегда такому выдержанному и толерантному человеку никто не понимал. Но факт был в том, что во всех своих интервью, в соцсетях, на телевидении – везде, где только можно - Женя не упускал случая облить грязью нашего главного тренера, принижая ее достижения, неуважительно отзываясь и вообще ставя под сомнение ее компетентность. И это при том, что Нинель уже вырастила не одного и не двух чемпионов мира и Европы, а Женя пока сподобился только на переманивание к себе чужих учеников, результаты которых тут же начинали ухудшаться…

- Тогда – все может быть, - задумчиво тереблю подбородок. – Только это будет о-очень дорого…

Эненберг крякает в кулак

- Я слышал… Случайно… Как Шуба за нее обещала отстегнуть… - он показал на пальцах астрономическую цифру, которую и правда было страшно произнести. – И это не рублей, чтобы ты понимал…

Шуба. Татьяна Вячеславовна Тихонова. Самый заслуженный, влиятельный, и известный тренер у нас в стране. Всегда в прическе. Всегда в образе. Всегда в жюри «Ледникового». Когда-то тренировала Нинель, когда та из одиночниц перешла в танцы. Ходили слухи, что только за счет ее авторитета Авербауму удается привлекать такое колоссальное финансирование на свой телевизионный проект… И кстати, в отличие от Нинель, хранящей гробовое молчание, Тихонова не упускает случая ответить Шиповенко на его грубости, ехидно называя Нинель великим тренером, а Женю – начинающим… А «Шубой» мы ее зовем потому, что из угробленных на ее излюбленные одеяния зверушек можно было бы собрать не один зоопарк. Так вот…

- Ну… - качаю головой. – За такой куш я и сам к вам в жюри сяду. Хоть рядом с Женей, хоть к Шубе на колени…

- А тебя, Валет, пока никто не приглашает, - хохочет Сашка, дружески хлопая меня по подбитому плечу.

Терплю. Улыбаюсь. Еще и потому что давно не слышал этого своего прозвища. Когда-то меня и правда прозвали «Валет». Потому что всегда при «Дамах»…

Торопливо прощаюсь с Эненбергом и лечу в танцевальный зал на урок к Железняку. Интересно, все-таки, согласится Нинель прийти к Аверу на его шоу или нет?

Понятное дело - опаздываю. И Леша, с лучезарной улыбкой, ставит меня в планку на десять минут…

Нинель согласилась.

- Ланской, задержись немного, не иди пока на заминку. Я тебя позову…

Нинель выдает мне листок с оценками моих элементов, сопровождая его таким вот неожиданным напутствием.

Пожимаю плечами. Киваю. Откатываюсь, чтобы не мешать другим. На льду всегда есть что отрабатывать, учить или допиливать, если занимаешься любимым делом, а не ишачишь из-под палки. Поэтому спокойно еду в очередной раз доводить до ума реберные и каскады. Видели, наверное, как фигуристы в спортзале прыжки крутят? Так вот, помимо того, что там немного иные ощущения, в частности при приземлении, так еще и сделать таким макаром как следует можно только зубцовый прыжок. Правильные же реберные, где важно скольжение – сальхоф, риттбергер – получаются правильно только на льду. Ну и аксель, естественно. Куда без него. Хотя, аксель на полу мы тоже делаем…

Захожу с дуги, назад и внутрь. Одновременно, свободной правой ногой делаю мах вокруг тела. И-и-и… Толчок с внутреннего ребра левого лезвия. Можно и с двух ног, но мы не ищем легких путей… Кручусь волчком. Разбрасывая вокруг себя снежную пыль. Мягко приземляюсь на наружное правое ребро и красиво выезжаю задом. Вот вам, пожалуйста и четверной сальхоф. Ничего особенного…

Хотя, кого я обманываю? Сколько спортсменов смогут выполнить этот прыжок вот так, как я? Или лучше? Возможно у Федина в его мужском монастыре уже и научились чему-то подобному. Но тогда мы бы это все видели на стартах. А пока…

Основательно раскручиваюсь тройками – назад-наружу, вперед-внутрь. На правой ноге скольжу назад, перекинув спереди левую ногу. Резко кручу корпусом влево и отталкиваюсь правой ногой. Легко взлетаю надо льдом и замираю в ощущении полета… Приземляюсь так же как только что на сальхофе – правой ногой наружу задом наперед. А это вам, ребята, четверной риттбергер. Прошу любить и жаловать…

Что-то произошло прошлой ночью… Определенно… Не идет из головы лунный свет, отраженный зеркальными панелями башен Москва-сити, тени на потолке, гулкое эхо наших голосов в огромной пустой квартире… Ее ровное дыхание на моем плече… Что ж меня гложет-то так?..

Разгоняюсь вдоль бортика по уже привычной траектории. Подсечка против часовой. Катимся… Катимся… Разворот и сразу же толчок. Правой ногой, как циркулем, закручиваюсь винтом, руки плотно прижаты к телу… Идеально и уверенно прилетаю на правую ногу и выезжаю назад на наружном ребре. Как, все-таки, все было просто, оказывается… А я почти три месяца считай мучился с выходившим у меня через раз тройным акселем, надрываясь, прыгал выше, ехал быстрее, по итогу не исправляя, а все больше усугубляя проблему. А триксель-то вот он вам. Получите-распишитесь…

Замечаю краем глаза то, чего быть не должно. Движение. На трибунах. В это время? Ну мало ли…

Качу выученную и вылизанную под чутким руководством Артура дорожку. Крюки-выкрюки, твизлы-чоктао, моухоки, скобки, вращения. Финальный поворот – руки скрещиваю на груди – поднимаю голову…

И встречаю взгляд ее наполненных синевой глаз… Аня…

Моя феечка…

Удивленно улыбаюсь и развожу руки в стороны.

«Ты? Здесь?»

Она изображает одухотворенное лицо и дурашливо-манерно аплодирует мне. Потом, не удержавшись, заливается смехом, посылает мне воздушный поцелуй и показывает ладошками сердечко.

Стаскиваю с головы бандану и, используя ее как шляпу, приседаю в церемонном реверансе.

Она смотрит так, что у меня перехватывает дыхание…

Что же случилось прошлой ночью-то?.. Что мне так приятно… И так больно смотреть в эти сияющие глаза… И чувствовать себя при этом последней сволочью… Что могло случиться?.. Кроме нас с нею…

- Ланской!..

Голос Нинель врезается в сознание со всей неотвратимостью настоящего.

Она машет мне со стороны тренерских мест.

- И кто там у тебя на трибунах? С кем ты там перемигиваешься? Сюда идите…

Как вышколенные солдаты маленькой, но сильной и боевой армии, беспрекословно выполняем приказание нашей Жанны Д’Арк.

Анька, как бельчонок, в рыжей шубке, прыгает по трибунам. Я не торопясь подъезжаю к тренерскому штабу. Вижу знакомые и незнакомые лица.

- Сережка… Анечка… Как выросли-то! Привет!

- Здравствуйте, Наталья Васильевна, - нестройным хором вежливо здороваемся.

Тренер из Ижевска. Наташа Антипина. Полненькая блондинка с неприятным, резким голосом. Знаем ее… Встречались на соревнованиях. Значит привезла-таки своего «мальчика» на смотрины.

«Мальчик» рядом. Подпираемый и подбадриваемый в полголоса высокой строгой теткой, по видимости – мамашкой, в дорогой шубе, но с убогим макияжем и небрежной прической. Что-то как-то слабенько в Ижевске с чувством стиля…

«Мальчик»… Крепенький подросток лет пятнадцати… Нинель, кажется, говорила, что ему четырнадцать… Высокий для своего возраста. Мне по плечо. Короткие светлые волосы аккуратно зачесаны вбок. Взгляд карих глаз испуганный, но сосредоточенный. Я бы сказал - покорный. Нервно сжимает ремешок перекинутой через плечо спортивной сумки.

- Вот, знакомьтесь… - Нинель делает приглашающий жест.

Анька тут же первая бросается на амбразуру.

- Привет, я Аня, - знакомая мне холодная улыбка.

Протягивает руку.

- Андрей… Герман, - он неловко пожимает Анину ладонь.

У него звонкий и четкий голос, хорошо поставленный. Как у пионера-отличника из старых фильмов. Переваливаюсь через бортик.

- Сергей…

Он замирает, восхищенно пялясь на меня.

- Я… вас… знаю…

Мелкие. Они такие потешные…

Усмехаюсь.

- А я тебя нет, - подсказываю.

- Ой…

Он энергично трясет мою руку.

- Андрей Герман. Я очень рад…

Ладонь у него сильная. Вообще Андрей производит впечатление подготовленного спортсмена, тренированного уж точно. Подозреваю, что на ОФП он налегает даже с некоторым излишком – с виду тяжеловат…

- Андрей поработает с нами… Некоторое время… Я так думаю… Да?

Нинель доводит информацию, ни к кому конкретно не обращаясь. Мураков с Клейнхельманом синхронно кивают, продолжая о чем-то в полголоса беседовать.

- Да, Ниночка, ты на него посмотри, - противно кудахчет Антипина, поглаживая своего подопечного по спине и заглядывая Нинель в глаза. – Мы, конечно же, все юниорские нормативы уже подготовили, программку накатали, но ты сама все увидишь…

Замечаю тень отвращения на лице новенького от ее слов. Хороший знак…

Нинель терпеливо дожидается пока она замолкнет, склонив голову на бок и буравя ее взглядом.

- Ну, как-то вот так… - затухает Антипина. – Вот и родители у Андрюши очень хорошие, полностью доверяют тренерам, не вмешиваются…