Разбавляю программу дорожкой шагов. Начинаю с одного края льда и планомерно, через центр, двигаюсь к противоположному. Крюк на правой, выкрюк на левой, троечки, скобочки… Чоктао, моухоки, твизлы… Все, как мы с Артуром планомерно учили, повторяли и допиливали до совершенства, до автоматизма, до «ночью встал, сделал, не просыпаясь и пошел спать дальше». Не самая, на мой взгляд, интересная часть программы. Но она обязательная. И за нее дают драгоценные баллы. А еще, оттанцовывая последовательность, я немного отдыхаю перед заключительным третьим приготовленным нами сюрпризом. Хотя… Сюрприз такой себе. Ничего особенного.

Привычно, с подсечек назад и влево, разгоняюсь и еду на правой ноге. Привычно разворачиваюсь в выпаде вперед и переношу вес на согнутую левую ногу. Резко вверх, руки прижаты к груди, и правую ногу вперед, чтобы скорость ушла во вращение. Вся жизнь за доли секунды перед глазами… Уверенно приземляюсь на правую ногу ходом назад… И красивый выезд.

Вот он. Любимый мой до боли во всем теле тройной аксель. Никуда от меня не денешься теперь.

Знаю, что времени у меня в запасе не так уж много, поэтому без затяжки и лишних бантиков запрыгиваю во вращение – заклон, волчок, комбинация со сменой ноги – все должно быть без помарок и докручено, чтобы не скатиться на первый уровень. На закуску либела, которую мы официально называем «летящим верблюдом» и плавный выход на последних тактах арии Калафа. Руки над головой. Оборот. Прогиб.

Вот и все!..

Миг тишины.

И трибуны взрываются в беснующемся экстазе.

У меня болит спина, ноги, руки… Даже волосы. Я с трудом дышу, потому что ребра предательски врезаются в легкие, вызывая нестерпимые спазмы.

Но при этом я держу лицо.

Улыбаюсь. Радостно, но сдержанно. Раскланиваюсь на все четыре стороны. Машу руками зрителям, одариваю их воздушными поцелуями…

И, не спеша, по кругу, еду прочь со льда.

Нинель встречает меня лично, стоит перед Мураковым и Клеем, сама держит в руках мои чехлы. Это уже говорит о многом.

Подкатываю к калитке.

- Ну, молодец, молодец, - она протягивает мне чехлы и тут же обнимает за плечи.

Задыхаюсь от ее безумного аромата.

- Все сделал, - продолжает она, отстраняясь и рассматривая меня с ног до головы. – И каскад хорошо, и аксель, и квад отличный…

- Вращения там немного… - мямлю я срывающимся голосом.

- Ну, вращения твои как всегда, - она тут же меняет тональность. – Я тебе говорю-говорю, а ты не слышишь. Все время по-своему пытаешься, вот и получается…

Ну и хорошо. Ну и ладно. Значит все в порядке, все, как всегда. А то я уже было почти поверил…

С обеих сторон ко мне подскакивают Артур и Мураков, оба с улыбающимися до ушей лицами. Вот эти – да. Тут сюрпризов не будет. Радость совершенно незамутненная.

На диванчик в кисс-эн-край мы с трудом втискиваемся вчетвером. Каждому хочется засветиться. И на какой-то миг мне даже кажется, что встань я сейчас и отойди в сторону – это ничуть не испортит тренерам момента наслаждения моей победой. Разумеется, этого я не делаю, и с нескрываемым уже торжеством и самодовольством выслушиваю поставленные мне судьями баллы.

Кто бы ни говорил, но наша с Нинель задумка, во всяком случае на этом чемпионате Европы, удалась. Сработало тренерское чутье. Набрав в короткой программе рекордные на то время сто восемь с половиной баллов, я на десять с лишним очков обошел Мишку, моего ближайшего конкурента. Ну а поскольку на произвольной никто убиваться не собирался, по результатам двух дней соревнований мой отрыв составил только пять очков. Милостиво уступив Щедрику первенство в произвольной программе, я все равно по очкам выиграл золото. Даже не смотря на то, что бедный Мишка из кожи вылез и приземлил недосягаемые для него ранее два четверных прыжка.

Цели были достигнуты, и я в очередной раз убедился в том, что Нинель для меня, пока что, незаменима. Как и я для нее.

Что же до девчонок, то там вообще интрига не состоялась. Вполне ожидаемо Танька, упершись рогами в прыжки, получила низкие баллы за компоненты, а падение с тройного акселя в произвольной программе утянуло ее на третье место. Спасибо хоть не на четвертое. Серебро досталось девочке из Бельгии, Еве Хендриксон, которая, не смотря на травму бедра, показала очень неплохой контент. Ну а чемпионкой, вполне ожидаемо, стала Аня.

Лиза Камышинская, увы, подняться выше пятого места не смогла.

Накануне показательного гала-концерта, вечером, я пошел смотреть произвольные выступления танцоров. Никого не удивив, и не разочаровав своих поклонников, лидерами оказалась прекрасная французская пара, Габи и Гийом. Фамилия Гийома была Пападакис, а Габриэлы - Цицерон, но мы все между собой, для простоты, называли их Пападакисами. Ребята на нас за это не обижались, весело отшучиваясь, хотя никаких романтических отношений между ними никогда не было. За все десять лет совместного катания.

После награждения, мы все - «зеркалята» и «фединские» - пошли поздравлять французов, делиться впечатлениями и просто общаться. Предстоял приятный вечер, который мы собирались провести все вместе, веселой и дружной компанией. По дороге к нам, словно снег на голову, свалился еще и Крис Ламбьель со своими извечными хохмами и пошлыми шуточками. И в этот самый момент у меня в кармане завибрировал телефон.

Смотрю на экран, и понимаю, что ответить нужно.

- Алло!

- Валет, ты где сейчас?

Леша Жигудин никогда не утруждается такими условностями как вежливость или тактичность в телефонных разговорах.

- Где все, - отвечаю, - Пападакисов иду тискать. И тебе привет, кстати.

Он не обращает внимания на мой сарказм. И этому есть объяснение.

- Посмотри в «Телеграмм», когда один будешь, - устало говорит Леша. – Я там тебе подарочек переслал. От нашей общей знакомой.

- Э-э-э… Спасибо..

- Спасибо, Серый, это очень много, - ехидно хмыкает Хомяк. – Поэтому будешь должен.

Начинаю понимать, к чему он клонит.

- Неужели нашли?

- Нашли, нашли, - без энтузиазма в голосе говорит Леша, - только вот хорошего в этом ничего нет.

- Даже так?

- А ты посмотри – сам все поймешь.

У меня по спине пробегает предательский холодок. Предчувствие больших неприятностей.

- И слышишь, Серж, - Жигудин вздыхает, и голос у него уже совсем безрадостный, - мы думаем, что… э-э-э… твоему тренеру об этом нужно рассказать как можно скорее.

Это его «мы думаем» расстраивает меня окончательно.

- Я понял, Леш…

Леша мгновение сопит в трубку.

- Давай, Валет, привет дамам…

Он отключается, не оставив мне шанса попрощаться.

Телефон в моей руке мелодично звякает, и на пиктограммке «Телеги» появляется красная клякса с циферкой «один». Мои друзья в десяти шагах от меня радостно обнимаются с Габи и Гийомом. Мне машут руками, зовут присоединиться. Улыбаюсь, машу в ответ. Виновато развожу руками, показывая на телефон.

Открываю приложение. Вижу присланный Лешей аудиофайл. Провожу пальцем по экрану и прикладываю телефон к уху…

Наверное, я уж очень сильно изменился в лице, прослушав короткую, не больше минуты, запись. Иначе, с чего бы Лизе, случайно бросившей взгляд в мою сторону, менять веселую улыбку на озабоченный вид и о чем-то шепотом говорить Тане, кивая в мою сторону. А вот уже и Танька на меня оглядывается… И Аня…

Натужно сглатываю. Провожу рукой по лбу… Ладонь мокрая и холодная… Цепляю на лицо беззаботную мину… Иду к ним.

- Серж, привет, - Гийом радостно тянет ладонь в мою сторону.

Габи с улыбкой подставляет щечку для поцелуя.

- Ребята, поздравляю, - изо всех сил изображаю приветливость, при этом, безбожно коверкая французские фразы, - это было потрясающе, правда.

Пападакисы расцветают. Ну вот. Я – молодец. Церемонии соблюдены.

Перекидываемся еще парой фраз и уступаем место журналистам и поклонникам. Меня тоже пытаются затянуть для интервью, но я вежливо отказываюсь, приглашая всех обращать внимание на сегодняшних чемпионов.

- Мы же обо всем с вами поговорили еще позавчера, - улыбаюсь я симпатичной девушке с микрофоном. – Тогда был мой день, а сейчас…

- Но вы… Вы… - она не находит слов, тушуется. – Вы на много интереснее…

Мимо воли усмехаюсь такой искренности.

- Простите, - наклоняю голову, - но не сегодня…

Прохожу мимо нее в сторону выхода.

Чувствую, как в мою руку проскальзывает маленькая теплая ладошка. Моя фея…

- Что с тобой, Сереж?

- А что со мной? – безмятежно поворачиваюсь к ней.

- Ты выглядишь так, словно привидение увидел.

Усмехаюсь. Обнимаю ее и целую в макушку.

Аня отстраняется и с подозрением смотрит на меня.

- Что случилось?

Понимаю, что не могу ей ничего рассказать, но и врать нет никакого желания. Беру ее руки в свои.

- Мне срочно нужно поговорить с Вахавной.

Она удивленно хмурится.

- Сейчас?

- Да.

- Но она в гостинице…

- Я знаю… Я еду туда. Извинись за меня перед ребятами…

Аня склоняет головку и кладет руку мне на грудь.

- Хочешь… Я поеду с тобой?

Конечно хочу… Но Нинель мне этого никогда не простит.

- Ну что ты, Аннушка, - ласково глажу ее по волосам. – Оставайся с нашими, веселись, отдыхай. У нас с Вахавной просто есть дела…

Аня кивает и вдруг лукаво поднимает на меня глаза.

- Дела семейные? – шепчет она.

Невольно дергаюсь. Неужели… Не может быть, чтобы даже она…

Аня заливисто смеется и обвивает руками мою шею.

- Если Вахавна попытается тебя соблазнить, я ее отравлю, - горячо шепчет она мне в ухо.

Облегченно вздыхаю и позволяю себе расслабленно улыбнуться.

- Я предпочитаю молоденьких, - отшучиваюсь я, - ты же знаешь…

- Знаю, - мурлычет Аня, прижимаясь ко мне. – Знаю…

Ох, Масяня, сукин сын, лучше бы ты молчал. Не пойми я теперь всего, не нервничал бы и не дергался от каждого слова…

Но даже огни моего родного Санкт-Перетбурга, проносящиеся в вечерней мгле за окном такси, навевают на меня в этот час не обычное умиротворение, а тоску и тревогу. Я не вижу выхода из сложившейся ситуации. Тупик. И разрушенная жизнь дорогого мне человека. И, что самое печальное, я никак не могу повлиять на ситуацию. Даже прыгнув с моста в Неву. Хотя, это точно не выход…