Доктор Кинг ждет.

Он рассказывает:

— Прошло около сорока дней, и это был мой десятый, или одиннадцатый душ. Вода всегда еле теплая. Мыло гранулированное и сушит кожу. Шампунь пахнет как лекарство. Не захочешь, чтобы такая дрянь попала в глаза. Чертовски жжется.

Они на меня набросились. Думаю, их было четверо. Только что я пытался смыть мыло, а в следующее мгновение уже лежал на полу, моргая от крови, стекающей по голове. Не помню, как они выглядели. Может, бритоголовые. С татуировками. Возможно. Не знаю. Помню, как подумал: «Это кошмар. Все это просто кошмар. Эти месяцы и годы. Скоро я проснусь. Я проснусь, и окажется, что мы с Дженни не напились, и она не забеременела. Мы не поженились. Наша дочь не родилась только для того, чтобы умереть. Я слегка не сошел с ума. А Дженни не слегка. Она на меня не напала. Я ее не убил. Я не лежу на полу. А мужчина, которого я никогда раньше не видел, не тянется к моей голове и шипит в ухо, что это за Дженни, а потом снова и снова разбивает мою голову о грязный пол тюремной душевой».

— Вы не спите, Грег, — говорит она. — Это реально.

Грег думает: «Что ты знаешь о шизофрении?»

— О, я знаю, — произносит он с улыбкой. — Просто хотелось бы, чтобы это было не так.

— Нам следует…

— Что со мной будет дальше?

— Простите?

Он знает, что она пытается уйти от ответа.

— Что вы со мной сделаете?

— Сделаем с Вами? — она прищуривается. — Мы не собираемся ничего с Вами делать.

— Больше, чем уже сделали.

— Мистер Хьюз…

— Я могу уйти?

— Уйти куда?

— Куда угодно.

Она хмурится.

— Куда Вам нужно пойти?

— Куда-нибудь за пределы этой чертовой комнаты.

Она отвечает:

— Вы были федеральным заключенным. Все имущество, которое у Вас было, передали в качестве компенсации в гражданском процессе. У Вас ничего не осталось. Мы забрали Вас из больницы с нехваткой персонала и некачественным уходом, и дали шанс на что-то большее. Технически, мистер Хьюз, Вы принадлежите проекту «Амория».

— Я просто хочу домой, — говорит Грег, и ему кажется, что он звучит прямо как Майк.

— Грег, — тихо произносит она, — теперь это Ваш дом.

— Это остров, — шепчет Майк. — Это всегда был остров.

«Да», — думает Грег. — «Остров».

***

Доктор Хестер говорит:

— Сегодня Вы выглядите лучше.

Грег усмехается.

— Знаете, это тюрьма. — Он сидит в кресле у окна, из которого открывается вид на большой кактус, и больше почти ничего видно. Земля красная и пустынная. На вид ничего особенного. Грегу нравится. Майк это ненавидит. Грег научился умело его игнорировать.

Из кресла доктора Хестер не доносится ни звука.

— Что Вы имеете в виду?

— Все это место. Это тюрьма. Просто немного лучше, чем обычная.

— Я так не считаю. Это место, где мы меняем привычный нам мир.

Грег наклоняет голову.

— Что произойдет, если я попытаюсь уйти?

— Не понимаю.

— Что Вы сделаете, если я попытаюсь выйти за дверь?

— Куда бы Вы пошли?

— Вы разговаривали с доктором Кинг.

— Мистер Хьюз, мне кажется, Вы не совсем понимаете, в какой ситуации оказались.

— О, я не знаю. Расскажите мне, доктор. Что Вы знаете о шизофрении?

Доктор Хестер вздрагивает. Едва заметно, но Грег улавливает это движение.

— Не знаю, как еще мне перед Вами извиниться.

— Не припоминаю, чтобы Вы вообще извинялись.

— Вы бы предпочли, чтобы мы оставили Вас там? Где мы Вас нашли? Всеми забытого и брошенного?

Грег смеется, но ничего не говорит.

— Вы бы хотели вернуться?

Его смех обрывается.

— Вернуться куда?

Доктор Хестер внимательно за ним наблюдает.

— В Аморию, мистер Хьюз.

Он думает, что Майк почти исчез, потому что даже не замечает никаких вспышек в сознании.

— Как?

— Медикаментозная кома. Она будет глубокой, мистер Хьюз. Не стану врать. Вы от нее не проснетесь. И, если честно, я не совсем альтруистичен. Я так много могу от Вас узнать. Из Вашего мозга.

— Почему же Вы этого тогда не сделали?

— Когда?

— Когда я начал просыпаться. Почему Вы не погрузили меня обратно?

— Ну, это было бы неэтично.

Грег фыркает.

— Почему-то мне не верится, что Вас заботит этика.

Доктор Хестер не отвечает.

— Что со мной будет? — в конце концов спрашивает Грег. — С Майком?

— Он все еще с Вами? — спрашивает доктор Хестер.

— Нет. Возможно. Не знаю. Я уже давно его не слышал.

— Вы останетесь собой. Таким, как сейчас. Каким Вы себя помните. Вы будете Грегом Хьюзом. Вы просто будете Грегом Хьюзом в Амории.

— А Майк Фрейзер?

— С ним ничего не будет. Скорее всего, он уже исчез. Его поглотило Ваше подсознание. Он всегда был частью Вас, мистер Хьюз. Мы просто… отделили его от Вас.

— И они не вспомнят меня?

— Кто?

— Люди. В Амории.

«Шон», — думает он, но это не более, чем мимолетная мысль.

— Нет. Они Вас не помнят. И не вспомнят. Все начнется сначала.

— Все это уже случалось раньше, и повторится вновь, — бормочет Грег, глядя в окно.

— Простите?

— Нет, доктор Хестер, — говорит Грег. — Я не вернусь. Не знаю, что Вы можете со мной сделать. Не знаю, что Вы можете попытаться заставить меня сделать.

— Подумайте, скольким людям Вы можете помочь. Подумайте о жизнях, которые можете спасти, если только…

— Нет. Я не вернусь.

Лжец.

Вскоре доктор Хестер его покидает.

***

Две недели спустя он просыпается от того, что кто-то тыкает ему пальцем в лицо. Он думает, что, возможно, все еще спит (во сне он лежит в парке и наблюдает за проплывающими по ярко-голубому небу облаками. Чья-то рука мягко сжимает его руку, и он чувствует себя любимым). Но затем он открывает глаза, и в тусклом свете видит мужчину, стоящего рядом с кроватью.

— Привет, — шепчет он. — Мне столько всего надо тебе показать. Но ты должен вести себя тихо, если хочешь увидеть овощи.

Грегу требуется мгновение, чтобы его узнать.

Садовник.

— Что? — грубым голосом спрашивает он.

— Я могу тебе их показать, — объясняет садовник. — Но ты должен пойти со мной сейчас. Тс-с. Не шуми. Это секрет.

Я не хочу этого видеть.

Но спрашивает:

— Ты можешь отвести меня туда? — Он сам не знает, почему просит об этом.

— Да, — отвечает садовник. — Я могу показать. Ты был у меня одним из первых. И я могу показать тебе, где ты вырос, маленький овощ.

***

Он в хлипкой инвалидной коляске. Он уже может ходить на большие расстояния, но это займет слишком много времени. По крайней мере, так говорит садовник. Грег садится в коляску, садовник его толкает, и они движутся по лабиринтам коридоров, по местам, которые он не узнает. Он пытается запомнить маршрут, но сбивается после шестого или седьмого поворота. У него все еще есть когнитивные проблемы, проблемы с кратковременной памятью, но они улучшаются. Ему становится лучше. Возможно, он никогда не станет прежним и всегда будет выглядеть как монстр, но, по крайней мере, ему становится лучше. Это уже что-то, верно?

Грег думает: «В Амории все было бы по-другому. В Амории мы можем быть такими, какими захотим».

Он не знает, откуда ему пришла в голову эта мысль. Он не хочет быть участником чьего-то эксперимента.

Ты уверен?

Садовник говорит:

— Ты единственный овощ, который покинул меня и не отправился на кладбище. В отличие от Оскара. Он меня покинул. До него я довольно долго никого не терял. Последней была женщина. Я помню ее имя. Надин.

Грег продолжает:

— Африканская королева.

Садовник произносит:

— Ну, насчет этого не знаю. Звучит немного по-расистски. В Саду нет места расизму, мистер Фрейзер.

— Я не…

— Ну конечно же нет. А теперь помолчи, пока нас не поймали. Вообще не понимаю, почему ты со мной разговариваешь. Знаешь, сколько охраны в таком месте, как это? Если честно, очень мало. Всего один человек следит за видеокамерами всю ночь. У него сейчас перерыв. Я дал ему пару косяков, которые сам скрутил, и он сейчас курит травку в кабинке туалета на четвертом этаже. Никто не ходит на четвертый этаж, Майк.

— Меня зовут Грег.

Садовник смеется.

— Это одно и то же.

Когда дверь – не дверь?

Когда она Майк.

Чтобы пройти через двери, садовник проводит карточкой, лампочка сверху мигает от красного к зеленому, и щелкают замки. Дорога занимает у них почти десять минут, и Грег ошеломлен тем, насколько здание больше, чем он думал. Он и не подозревал, что оно раскинулось на такой территории.

Они подходят к последним дверям. Садовник останавливается и говорит:

— Внутри. Все они. В Саду. Они спят. В своих маленьких капсулах.

Грег не хочет туда заходить. Не хочет их видеть. Не хочет видеть место, где провел последние три года. Он думает, что его это сломает, или, как минимум, окончательно сведет с ума.

Грег спрашивает:

— Мы так и будем стоять тут всю ночь? Открой дверь.

Садовник смеется.

— Овощи не должны быть смешными, — говорит он, будто отчитывает Грега.

Грег чувствует, как по шее стекает капля пота.

Он не хочет сидеть. Блокирует тормоза на коляске и поднимается. Садовник настороженно на него смотрит, но не останавливает. Передает ему трость, которую Грег использовал, чтобы ходить по комнате. Грег встает, опираясь на трость, пока садовник открывает дверь ключ-картой. Эта дверь не гудит. Только свет переключается на зеленый, а затем…

Двери просто… открываются.

Холодный воздух ползет по полу и поднимается по ногам сквозь тонкие спортивные штаны. По коже пробегают мурашки, и в этот момент он уже почти готов повернуть назад. Сказать «да пошло оно все», и уйти.

Вместо этого он ковыляет в комнату.

Холодно. Настолько, что можно окоченеть. И ее площадь намного больше, чем он думал, будто они попали на какой-то склад. От машины, которую Грегу не видно, доносится отдаленный полифонический звон.

— Меня спросили, — произносит садовник, проходя в затемненную комнату, — умею ли я хранить секреты. Я ответил «да». Потому что я знаю много-много секретов. Я был им нужен не из-за своего ума. Нет, я был им нужен, потому что мог ухаживать за Садом так, как за ним следует ухаживать. Это мои овощи. Я обслуживаю капсулы. Слежу за их безопасностью, чтобы мои овощи могли расти и видеть свои маленькие сны.