XXV

У него есть дом.

Перед входом стоит знак, который гласит: «Продано!»

В этом доме живет кот по кличке Мартин.

Одежда, мебель и радио.

А еще джазовые пластинки. Диззи Гиллеспи.

У него есть огороженный задний двор.

И магазин.

В котором много книг.

И удобные кресла, идеальные на случай, если кто-то захочет создать книжный клуб.

Люди приветствуют его с улыбками на лицах.

Им любопытно узнать о нем побольше, о новом жителе Амории.

Они представляются.

Он тоже.

Пожимает им руки и думает: «Я знаю, что вы сделали. Знаю, что все вы сделали».

Первым он встречает Хэппи, который заходит в «Книжный червь» познакомиться.

Пожимает ему руку. Улыбается.

Собака сгрызла твои ноги, пока у тебя в сейфе хранилось детское порно.

Следующий Дональд.

— Да ты здоровяк? — произносит он с улыбкой.

Он старается не думать о том, на что способен этот мужчина.

На следующий день приходит Кельвин. Хороший парень.

Он знает, что если хочет сделать все правильно, если есть хоть какая-то надежда воссоздать то, что было раньше, придется подождать.

И он ждет.

Семь дней.

Самые долгие дни в его жизни.

Каждое утро и каждый вечер он проходит мимо закусочной.

Видит людей внутри.

Он твердо решил не искать человека, которого хочет увидеть больше всего.

Однажды, на четвертый день, ему кажется, что он все же его видит, и сердце бешено стучит в груди, когда он спешит в магазин.

На шестой день заходит миссис Ричардсон. От нее не пахнет алкоголем. Ее подручные хихикают у нее за спиной. Она окидывает его оценивающим взглядом и говорит:

— Очень приятно с Вами познакомиться. Я глава женского клуба Амории. Возможно, Вы о нас слышали?

Миссис Ричардсон протягивает ему запеканку и говорит, что та пролежит долго, пока он не будет готов ее съесть.

***

Наступает пятница. Он собирается завтра открыть магазин, чтобы провести что-то вроде предварительного просмотра перед официальным открытием на следующей неделе.

Утро он проводит распаковывая книги и устанавливая полки. Все болит, но это приятная боль, вызванная тяжелой работой.

И он больше не может ждать.

Сейчас, сейчас, сейчас!

Ладно. Хорошо.

Пора.

Его руки дрожат, когда он закрывает дверь в «Книжный червь», но он полон решимости.

Он никогда не хотел ничего больше, чем этого. Он в этом уверен.

Он идет по Главной улице. Над головой голубое небо, щебечут птицы. Проходя мимо, люди говорят «Доброе утро», «Здравствуйте» и «Как поживаете?». Он кивает в ответ, не доверяя своему голосу.

Останавливается перед закусочной. В груди ноет, будто всплывает какое-то воспоминание, но сейчас у него нет времени на нем сосредотачиваться. Он здесь по одной-единственной причине.

Он открывает дверь. Над головой звенит колокольчик.

Люди оборачиваются, чтобы на него посмотреть, и с любопытством разглядывают появившегося незнакомца. Они слышали о нем, но не знают его. Пока. Они узнают, и скоро, но на данный момент он для них диковинка. Ему приветливо улыбаются и машут руками, а он изо всех сил старается улыбнуться в ответ, думая: «Прошу, пожалуйста-пожалуйста».

Уолтер стоит за грилем. Он кивает головой в знак приветствия, и возвращается к гамбургерам и картошке фри.

Подожди. Просто подожди. Просто…

Кто-то произносит:

— Кажется, я знаю, что ты ищешь.

Он закрывает глаза. Делает судорожный вздох.

И наконец, наконец-то, поворачивает голову.

Рядом стоит невысокий мужчина. Молодой человек. С темными растрепанными волосами, которые живут своей жизнью. Его брови слегка кустистые, а нос немного искривлен. Уши чуть оттопырены. Он удивляется, как плечи молодого человека могут быть такими широкими при его худобе, но совсем не удивляется тому, как замирает сердце.

Он знает, что пялится, но ничего не может с собой поделать.

Мужчину трудно назвать красивым по традиционным меркам. Долговязый, с узкими губами и костлявыми пальцами, похожими на тонкие паучьи лапки. Ему еще предстоит немного повзрослеть. Но в нем есть что-то такое, что приковывает внимание больше, чем кто-либо другой. Жители Амории – самые приятные люди, которых он когда-либо встречал. Они заставили его почувствовать себя желанным гостем.

Но с ними он никогда не чувствовал себя так.

Всегда мастер слова, он умудряется выдавить только:

— Привет.

Мужчина широко улыбается.

— Привет. Я о тебе слышал.

— Правда? — спрашивает он, не отрывая взгляда от ярко-зеленых глаз.

Мужчина склоняет голову набок.

— Хм-м… Тут и там.

— И везде?

— Люди болтают. Они всегда болтают. И, очевидно, ты стоящий предмет для обсуждения.

— Ага?

Парень слегка улыбается и отвечает:

— Ага.

Как же я тебя люблю.

— Так вот, как я уже сказал, думаю я знаю, что ты ищешь.

И он хочет сказать: «Тебя… да… я так долго искал тебя». Вместо этого довольно грубо спрашивает:

— И что бы это могло быть?

— Ты похож на любителя мясного рулета, — отвечает молодой человек, делая шаг вперед. — С картофельным пюре на гарнир. И, может, с бобами? Нет. С кукурузой. Ты похож на того, кто выбрал бы кукурузу.

Он тяжело сглатывает и молит о любом признаке узнавания, хоть о чем-нибудь. Но играет свою роль и произносит:

— Это… звучит потрясающе.

Парень выглядит довольным собой.

— Я хорош в своем деле.

А потом он стоит на расстоянии вытянутой руки, и так трудно сдержаться, чтобы не схватить его, притянуть к себе и никогда не отпускать.

— Знаю, — говорит он вместо этого.

— Знаешь?

— Я слышал о тебе.

Молодой человек выглядит удивленным.

— Люди болтают.

— Да.

Он смеется.

— А знаешь, я тоже слышал. О тебе. Тебя зовут Грег, верно? Грег Хьюз.

И он отвечает:

— Нет.

Шон вопросительно приподнимает бровь.

— Нет?

— Нет, — говорит он, едва дыша. — Меня зовут Майк. Майк Фрейзер.

— Майк, — повторяет Шон, словно пробуя имя на вкус. — Майк Фрейзер. Интересно, почему мне сказали, что тебя… Знаешь что? Не бери в голову. Майк. Хорошее имя.

И Майк говорит:

— Ага.

Я готов потратить столько времени, сколько потребуется. Обещаю. Потому что я сделал все, чтобы вернуться к тебе. Я обещаю. Однажды мы потанцуем. Мне жаль, что в прошлый раз я все пропустил, но обещаю. Мы потанцуем.

И тут появляется. Снова, в первый раз. Эта улыбка. Улыбка-только-для-Майка. При виде нее у Майка перехватывает дыхание. Так было всегда. И, он думает, будет всегда.

— А тебя как зовут? — спрашивает Майк, хотя знает этого мужчину лучше, чем самого себя. Это ожидаемый вопрос.

— Шон, — отвечает тот. — Меня зовут Шон.

— Шон.

Майк вкладывает в его имя вес всего, что было между ними. Он вспоминает первый раз, когда их плечи соприкоснулись; первый раз, когда они рассмеялись над шуткой; первый раз, когда они заснули бок о бок на диване, слушая радио; первый раз, когда они держались за руки; первый раз, когда они сидели на причале в парке; первое свидание; первый поцелуй; как они занимались любовью; улыбку-только-для-Майка; и то, как они подходили друг другу, словно были созданы друг для друга.

Шон спрашивает:

— Ты в порядке, здоровяк?

— Ага, — отвечает Майк. — В порядке.

Потому что так и есть. Впервые за долгое время он в порядке. На его руках кровь, а в лесу закопано тело, но теперь с ним все в порядке. Он в порядке.

— Хорошо. Вот что я тебе скажу. У меня есть кабинка специально для тебя. Можешь сесть, расслабиться, и позволить мне о тебе позаботиться. Неплохо звучит?

Он кивает, не доверяя голосу.

— Отлично, если просто последуешь… знаешь что? — Майк качает головой. — Извини. — Шон краснеет и потирает затылок. — Я просто…

— Что? — спрашивает Майк.

— У меня дежавю. Будто… не знаю. У тебя бывает такое чувство?

— Какое? — с надеждой спрашивает Майк. Боже, он так надеется. — Какое чувство?

Шон смотрит на него, потом отводит взгляд в сторону, и снова на него.

— Я… это прозвучит странно, и клянусь, я не пытаюсь… просто. Мы раньше не встречались? Ты мне кажешься очень… знакомым. Как…

— Как… ? — удается выдавить Майку, и его сердце болит, но это хорошо, да? Боже, это так хорошо.

Шон нервно смеется.

— Не знаю. Прямо как… дом. Как… дом. — Он проводит рукой по лицу и стонет. — О, боже. Просто не обращай на меня внимания, ладно? Я устал, у меня вчера болела голова, и я до сих пор не могу прийти в себя. И вот я вываливаю все это на тебя, как какой-то сумасше…

— Нет, — прерывает его Майк, и он знает, что у него глаза на мокром месте. Сейчас он ничего не может с собой поделать. — Нет. Мы никогда не встречались.

Это легче, чем сказать: «Я любил тебя раньше. Люблю тебя сегодня. Буду любить завтра. И каждый последующий день».

— Ладно, — говорит Шон. — Наверное… Не знаю. Ты просто… здесь. А я веду себя странно, и мне жаль. Ты сюда не за этим пришел.

— Все в порядке, — произносит Майк, потому что так и есть. Все в полном порядке. — Я не против.

Шон ищет что-то на его лице. И, похоже, находит то, что искал, потому что его улыбка возвращается. Та прекрасная улыбка, которая предназначена только для Майка.

— Уверен? — спрашивает он застенчиво.

— Ага, — отвечает Майк. Он уверен.

— Ага, — повторяет Шон, словно это понятная только им шутка, секрет только между ними. — Тогда пойдем. Накормим тебя. Не могу допустить, чтобы ты умер с голоду.

Он делает шаг назад, не сводя глаз с Майка, словно боится, что тот исчезнет, как только он отвернется.

Майк знает, что время работает против них. Что это не продлится вечно. Что однажды, и, возможно, очень скоро, один из них исчезнет, будто его и вовсе не было. Может, им повезет, и они умрут в один день. Может, нет. Однажды это произойдет.

Но это будет не сегодня.

Сегодня в маленьком городке Амория все хорошо.

Светит солнце.

Слышно щебетание птиц на деревьях.

А Шон улыбается ему так, словно кроме него в мире никого больше нет.

— Последуешь за мной, здоровяк? — спрашивает он.

И с горько-сладкой болью в сердце Майк Фрейзер делает единственное, что может.

Следует.