XV

Он говорит себе, что все наладится.

Потому что должно. Другого выбора нет.

Все наладится.

Наладится.

Наладится.

Наладится.

И он в это верит. Верит, когда утром открывает глаза. И когда за завтраком Шон улыбается ему с другого конца стола. Верит, когда звенит колокольчик над дверью книжного магазина. Верит, когда провожает Шона до дома, и когда тот оставляет на губах Майка маленькие дерзкие поцелуи. Верит, когда лежит в постели, наблюдая, как лунный свет создает на стенах и потолке тени, похожие на птиц.

Он верит.

Проблема в том, что лучше не становится.

Ему становится хуже.

***

Неделю спустя он просыпается с мыслью: «Оскар-Оскар-Оскар». Он знает это имя, так же хорошо, как свое собственное. Просто не может вспомнить откуда. Он уверен, что за всю жизнь не встречал никого по имени Оскар.

Ход мыслей набирает обороты. Дыхание учащается, руки цепляются за плед, и он думает: «За всю жизнь я не встречал никого по имени Оскар, но что вообще представляет собой вся моя жизнь?»

Есть довольно очевидные факты.

Его зовут Майк Фрейзер.

Ему тридцать шесть.

Он живет в Амории.

Владеет книжным магазином «Книжный червь».

Он любит Шона Меллгарда больше всего на свете.

У него есть друзья. Они ему как семья.

У него есть…

Тут он останавливается.

Они ему как семья.

Как семья.

Кто моя семья?

Головная боль давит на глаза, словно когтями вонзается в череп. Все не так плохо, как в прошлый раз, и он почти в состоянии это игнорировать. Потому что теперь, когда ему в голову пришла эта мысль, он не знает, о чем еще думать.

Срабатывает будильник.

Кто моя семья?

Он чистит зубы.

Откуда я родом?

Натягивает футболку.

Где я был до Амории?

Закрывает входную дверь.

Кто мои роди&##&#…

Майк останавливается, все еще держа руку на дверной ручке.

Он не знает, что произошло. Похоже на короткое замыкание. Всего на мгновение.

Кто мои роди&#*#…

Давление за глазами усиливается.

Люди, которые меня вырастили.

Люди, у которых я родился.

Те, кто дал мне жизнь.

Мои ро&###&***…

Он знает это слово. Знает.

Просто еще один симптом, да?

Просто еще один симптом.

Прогресс не стоит на месте, как сказал Док. В наши дни при шизофрении человека не обязательно госпитализировать. До тех пор, пока он не представляет угрозы для себя и окружающих, нет причин, по которым он не может вести нормальный образ жизни. Лекарства могут помочь справиться с бредовым состоянием. С галлюцинациями. С чувством оторванности от нереальности. Но давай не будем забегать вперед, Майк. Думай об этом как о крайней мере. Ты здесь. Ты в порядке. Ты живешь в Амории. Ты владелец книжного магазина, и есть люди, которые о тебе заботятся. Вот что реально.

Так ли это?

И да, возможно, он немного зол.

***

Он сидит напротив Шона в закусочной. Сегодня, утром четверга, здесь шумно, стоит возбужденный гул. Накануне женский клуб Амории начал развешивать украшения для Праздника урожая. До него еще девять дней, но Аморию всегда охватывает радостное волнение, когда миссис Ричардсон и ее группа жизнерадостных женщин начинают приготовления. На каждую дверь вешают венки из связанных вместе оранжевых, красных и коричневых пластиковых листьев, с маленькими фигурками в середине. Длинные яркие гирлянды из осенних листьев обвивают фонарные столбы вдоль Главной улицы. Повсюду тыквы и горячий яблочный сидр, а на деревьях, ровными рядами высаженных вдоль улиц, пламенеют листья. Вся суть осени, и все счастливы.

Из-за этого у Майка болит голова.

Если бы ты только знал.

— Здоровяк, ты в порядке? — спрашивает Шон, и тянется через стол, чтобы взять Майка за руку. Майк едва сдерживается, чтобы не отстраниться. Слишком близко.

Он натягивает на лицо улыбку.

— Все нормально.

— Снотворное помогает?

Майк пожимает плечами.

— Немного. — Лгать становится все легче. — Думаю, понадобится время, прежде чем оно подействует.

Шон сжимает его ладонь, и у Майка перед глазами проносятся воспоминания о том, как у него из носа шла кровь, та драка на прошлой неделе, гнев, который Майк почувствовал, когда локоть Дэниэла Хоула прилетел Шону в лицо. Упавшие фотографии. Их было две, правильно?

Их было три, и что запечатлено на третьей – загадка.

Нет, было две фотографии. Только две. Я помню обе.

Она улыбалась фотографу, будто была в него влюблена.

Оскар-Оскар-Оскар.

Шон говорит:

— Надеюсь, не слишком долго. Ты плоховато выглядишь.

Это задевает, и он думает: «Конечно же, ты бы тоже так выглядел, если бы видел всякие странности и помнил то, чего не было».

Майк спрашивает:

— Хочешь променять меня на кого-то помоложе? Более организованного? — Он поддразнивает, и улыбка Шона приносит облегчение.

— Будто я могу так поступить, — отвечает Шон. — Ты со мной застрял, теперь никуда не денешься.

«Я совсем не против», — вот, что Майк хочет сказать.

Но, вместо этого, спрашивает:

— Ты знаешь Оскара?

Шон хмурится.

— Оскара? Кто такой Оскар?

— Он… — это точно… мой друг… пойти в горы… курит сигару на моем заднем дворе… тот, кто сделал все эти фотографии, верно? верно? верно? — …просто знакомый.

— Просто знакомый, — повторяет Шон. — Откуда ты его знаешь?

Майк пожимает плечами.

— Оскар, — произносит Шон. — Не думаю, что знаю его. Кто он?

Шон все еще держит его за руку. Другую руку, лежащую на колене, Майк сжимает в кулак.

— Значит, ты не знаешь никого по имени Оскар, — уточняет Майк.

— Нет. А должен?

— Да я, наверное, просто где-то слышал это имя.

— А-а. И кто о…

Док сказал: «Я хочу, что бы отслеживал такие случаи. Все необычное. Все, что вызывает у тебя сомнения. Все, что не совсем согласуется с тем, что ты считаешь реальностью. Я хочу, чтобы ты отслеживал случаи, когда увидишь призраков, или услышишь голоса, или наткнешься на что-то, что не имеет смысла в реальном мире. Таким образом, мы сможем узнать, как часто происходят подобные инциденты».

— Откуда ты родом? — выпаливает Майк.

Шон покачивает головой.

— Конечно же, отсюда, из Амории. Ты же знаешь, Майк.

Он знает. Так ему всегда говорили. Большинство жителей Амории прожили здесь всю жизнь. На самом деле, похоже, что все, кроме него, родились в Амории. Он никогда раньше об этом не задумывался. А сейчас, это все, о чем он может думать.

— До того, как я здесь появился, — спрашивает Майк. — Чем ты занимался?

— До того, как ты появился, — медленно говорит Шон. — Я не понимаю… Что ты имеешь в виду?

— От кого ты родом?

Шон хмурится.

— Из Амории.

— Не откуда. От кого.

В закусочной внезапно наступает тишина. Голоса разом замолкают. Только что было громко и шумно, и вдруг все смолкло. Майк оглядывается. Люди застыли, а их глаза остекленели. Кельвин замер, приподняв руку и слегка наклонив к себе чашку, когда собирался сделать глоток кофе. Тихо даже у гриля. Уолтер стоит с лопаткой и смотрит вниз, открыв рот, и…

— Майк.

Звуки возвращаются, будто по щелчку. Оглушительно.

Майк переводит взгляд на Шона, который в свою очередь смотрит на него с беспокойством.

— Все в порядке? Ты как-то неожиданно замолчал.

Нет. Я не в порядке.

Но говорит:

— Ага. Просто… отвлекся. О чем мы говорили?

— Ты спросил, знаю ли я кого-то по имени Оскар.

— Мало же тебе надо, чтобы напиться, белый парень.

— Похоже на то.

— Да еще и так быстро.

— Эй!

Майк не знает, что это значит. Но он отчетливо слышит этот голос в голове: «Майки, это точно».

— Ага, — говорит Майк. — Не знаю, о чем я думал. Просто парень, которого я когда-то знал. Раньше. На секунду растерялся.

— Раньше?

— До того, как я оказался в Амории.

Шон хмурится, словно не совсем понимает.

— До того. Точно. До того. Просто… иногда мне кажется, что ты всегда был здесь, понимаешь? У меня такое ощущение.

Майку это нравится. Очень сильно нравится, даже если думает: «Это был эпизод. Только что случился один из эпизодов».

***

— У тебя все нормально, приятель? — спрашивает Хэппи. Они идут по тротуару, направляясь к своим магазинам. Магазинчик Хэппи совсем недалеко, но они идут не торопясь.

— Конечно, Хэппи.

— Мы же друзья.

— Ага.

— Так что ты можешь со мной поговорить, если понадобится.

— Знаю.

— Все хорошо?

Майк вздыхает.

— Да. Хорошо. Просто слишком много мыслей в голове.

— О Шоне?

— Не-а. Я о нем почти не думаю.

Хэппи фыркает.

— Чушь. Ты смотришь на него с открытым ртом, будто он срет золотом.

— Господи, Хэппи!

— Правда глаза колет, и даже не говори мне ничего. Он смотрит на тебя точно так же.

— Он подходит, — говорит Майк, не в силах встретиться взглядом с Хэппи. — Для меня.

— Знаю. Всегда так думал. Вы два сапога пара. Мне кажется, он был тебе нужен. Как и ты ему.

До того.

— Хэппи.

— Ага.

— До меня. До того, как я появился в Амории.

— О да.

— Шон. Он был…?

— Он что, Майк?

— Все было хорошо? С ним.

— Конечно, Майк. Думаю, да. То есть, время от времени он казался подавленным и все такое. Но ему стало лучше. А потом пришел ты, и все стало идти как по маслу. Чертова любовь.

Майк старается не покраснеть, слыша эти слова.

— Почему он был подавленным?

Хэппи пожимает плечами.

— Не могу точно сказать. Просто мое ощущение. Он не выглядел… счастливым. Просто увяз в рутине. Вставал каждый день, шел на работу, а потом сразу домой. Всегда хорошо ко всем относился, но это было видно. По его глазам. И это было…

— Было что?

— М-м-м…? А, да. Я просто… извини. Задумался кое о чем. Раньше он…

— Выкладывай, Хэппи.

Хэппи закатывает глаза.

— Да ничего особенного, попридержи коней. — Он произносит это слово как «кэней», и Майк думает о лошади, идущей через дорогу, стуке копыт по асфальту. Была ли она воспоминанием или призраком? — Просто… у каждого свои заскоки, понимаешь? Маленькие странности.

— Например?

— Я трогаю нос. Бывает у меня такое. Сам не знаю, зачем. Просто трогаю. Вот такая странность. Ты часто чешешь запястье.

Это правда. Может, он всегда так делал.

— Понятно, — говорит Майк.

— Знаешь, иногда я оглядывал закусочную, и замечал, как Шон стоял за стойкой. Он разговаривал, смеялся или что-то в этом роде, но всегда стоял там, держа левую руку перед собой. А другой потирал место на сгибе локтя. Там, откуда Док обычно берет кровь. Всегда двумя пальцами дотрагивался до этого места, будто даже не осознавал, что делает.