– Десять тысяч долларов – первый взнос.

– Это приемлемо. Мне только нужно позвонить... Да не грызите вы себя так! Ваша система сама поставила вас в безвыходное положение.

– Только пообещайте мне, что его не убьют?

Лукошкин вполне искренне засмеялся и приподнял над столом холеные руки, как будто собрался играть на рояле:

– Да что ж я, себе враг? Вы же потом на меня все повесите. Я вам еще в первый раз обещал...

– Деньги вперед.

– Разумеется. Сделаем сейчас так: мы едем в больницу и подписываем договор на операцию. Нам подвозят деньги, вы сразу все оплачиваете и везете показывать адрес.

– Я-то вам там зачем?

– Платя все деньги вперед, я хотел бы иметь гарантии. Согласны?

Скрябин допил пиво и кивнул:

– Согласен.

– Тогда поехали.

– Можно сначала еще кружечку?

– Конечно. Пейте, а я пока позвоню.

Отойдя в угол зала, чтобы Скрябин ничего не мог услышать, Лукошкин долго разговаривал по мобильному телефону.

Они покинули кафе через запасной выход, и довольно долго шли дворами, пока наконец на стихийной парковке у одного из многоэтажных домов не сели в серебристую «Шкоду-октавиа», на которой и приехали в больницу.

Там все получилось на удивление быстро. Аркадий Байрамович составил договор, кто-то – Стас не видел, кто, – подвез Лукошкину деньги. Аркадий Байрамович лично принял их, взамен выдав Скрябину корешок приходного ордера, и пообещал срочно начать приготовления к операции.

– Как видите, я свое слово держу, – улыбнулся Лукошкин, когда они вышли из больницы. – Теперь дело за вами, мой дорогой. Так какой адрес?..

Разговаривая, они подошли к «Шкоде», и адвокат сел за руль, а Стас, по его указанию, сзади.

После этого они с полчаса колесили по городу, часто меняя направление, останавливаясь или уходя от светофора в отрыв. У Лукошкина часто звонил сотовый телефон, и он, используя систему «хэндс-фри» слушал кого-то, лаконично отвечая: «Понял», «Да», «Нет», «Сейчас».

Стас догадался, что некто, более опытный в таких играх, чем адвокат, указывает маршрут, чтобы проверить, нет ли за ними «хвоста».

Результат проверки был положительным, и, получив очередную команду, Лукошкин развернулся, проехал дворами, выехал на широкий проспект, и остановился.

Сразу же в машину сели двое.

Петруха и Дядя Вася.

Они сдавили Стаса плечами. Петруха – слева, Дядя Вася – справа. – Так это вы...

– Догадливый, блин, – усмехнулся Дядя Вася, ловко вынимая из кобуры Стаса «макарова» и обшаривая, нет ли другого оружия.

Лукошкин поехал.

– Ствол отдай, – вяло попросил Скрябин. – Я же теперь вроде как с вами.

– И Шилова завалишь? – Петруха надавил на Скрябина плечом и слегка наклонился вперед, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Уговор был только адрес показать.

– Ты же сказал, что ты с нами? – притворно удивился Дядя Вася.

Они вели себя очень уверенно.

В отличие от Лукошкина, который все-таки привык разгребать правовые последствия силовых акций, а не участвовать в их проведении.

Машина остановилась, чтобы принять еще одного пассажира. Это оказался высокий лысоватый мужик с бугристым лицом, одетый в короткую светлую куртку. Когда он приказал адвокату:

– Поехали. – Стас разглядел у него во рту кривые железные зубы.

– Это что, бугор ваш? – спросил он.

Петруха молча саданул Скрябина локтем в грудь. Стас охнул и согнулся.

– Слышь, ментяра, может, прямо щас тебя зарезать? – У Лысого был такой голос, что не стоило сомневаться: это не пустая угроза.

– А то ты меня в живых оставишь...

– Нам еще в хату надо войти. Так что имеешь шанс, если языком мести не будешь.

– Сколько человек в адресе? – спросил Дядя Вася.

– У меня перископа нет.

Петруха снова ударил Стаса локтем.

Восстановив дыхание и проморгавшись, Скрябин ответил:

– Могут быть трое. Шилов. Краснов. Егоров из СИЗО.

– Живучий цырик, – щурясь от солнца, сказал Лысый. – Я с ним как-то в крытке пересекался. Он мне житья не давал. Хотел его зарезать, да на этап забрали.

– Вот и доделаешь, – предложил Дядя Вася, который, похоже, был единственным, кто общался с Лысым на равных: Лукошкин Лысого откровенно побаивался, а на лице у Петрухи читалась смесь опаски и уважения.

– Приехали, – с облегчением оповестил Лукошкин. – Я близко подъезжать не буду, высажу вас на углу и подожду в машине.

– С нами пойдешь.

– А-а-а... Зачем?

Не удостоив его ответом, Лысый впервые обернулся и посмотрел Стасу в лицо:

– Условный звонок есть?

– Есть.

– Обманешь – лично в больницу смотаюсь, кишки твоей старухе вырву. Все понял? Не слышу!

– Я понял.

Лукошкин завернул во двор, нервно спросил:

– Какая парадная?

– Вон та, с кодовой дверью.

Лукошкин подъехал вплотную ко входу, остановил «Шкоду» носом к стене.

– Развернись, – приказал Лысый. – Чтобы потом быстрее слинять.

У Дяди Васи и Лысого были пистолеты с глушителями, у Петрухи – обычный «макаров».

Первым по лестнице шел Дядя Вася. Внимательно осмотрев дверь сорок первой квартиры, он прижался ухом к замочной скважине, послушал несколько секунд и, видимо, уловив в квартире какое-то шевеление, кивнул Лысому, после чего поднялся на несколько ступенек выше.

Лысый пистолетом ткнул Стаса между лопаток:

– Звони.

Прежде, чем подойти к двери, Скрябин посмотрел через плечо. Последним шел Петруха, перед ним – адвокат. У Лукошкина тряслись губы. Он понимал, что если не прямо сейчас, то чуть позже его тоже убьют.

Скрябин позвонил. Длинный звонок, короткий, короткий, короткий...

– Рома, это я, Стас. Открой!

И началось...

Дверь сорок первой никто не открыл, зато распахнулись двери всех остальных квартир на площадке. В каждой было по несколько оперативников и спецназовцев, так что на попавших в окружение оказалось нацелено сразу полтора десятка стволов.

– Бросай оружие! – рявкнул Арнаутов, во весь рост стоявший в одном из дверных проемов.

Стас бросился в сторону, но Лысый обхватил его за шею и плечо, прижал к себе, приставил ствол к голове:

– Я убью его! Назад!

С неожиданным проворством Дядя Вася спрыгнул вниз, к двери сорок первой квартиры, и прикрылся Лукошкиным.

– Не стреляйте! – заверещал адвокат. – Не стреляйте, не надо!

– На пол, суки! На пол! – крикнул кто-то из собровцев.

Только Петруха растерянно замер, опустив пистолет и переводя взгляд с Арнаутова на почти не видимого за Лукошкиным Дядю Васю.

– Брось пушку, ну! – скомандовал Арнаутов, и Петруха выпустил «макарова» из руки.

– Мудак! – выдохнул Дядя Вася и, выстрелив из-под руки адвоката, ранил одного из спецназовцев.

По нему дали автоматную очередь. Он пригнулся и, прикрываясь Лукошкиным, сделал еще несколько выстрелов.

Лукошкин заорал – и навсегда замолчал, когда в него попало сразу несколько пуль.

Прикрываясь его мертвым телом и отстреливаясь, Дядя Вася начал отступать наверх, к чердаку.

Под прикрытием Стаса Лысый попятился к лестнице. Их движение отслеживали несколько автоматных и пистолетных стволов, и будь хоть малая возможность, и Лысого завалили бы, но он умело держался позади Стаса.

Петруха сел на корточки и обхватил голову руками.

– На пол! – кричали ему. – На пол ложись, сука!

Но он продолжал сидеть, чуть раскачиваясь из стороны в сторону. Может быть, он молился или рыдал, но из-за грохота выстрелов этого не было слышно.

И вдруг вскочил и метнулся в одну из квартир, как будто хотел головой и руками пробить заслон из спецназовцев. На секунду отвлекшись от прицеливания в Лысого, один из них ударом приклада успокоил Петруху, отправив его лежать к стене лестничной клетки.

Мертвое тело Лукошкина дергалось от попадающих в него пуль, но продолжало защищать Дядю Васю. Оказавшись у чердачной двери, он бросил Лукошкина и нырнул в темный проем. Ударили автоматные очереди, однако он был уже вне пределов досягаемости.