– Аккуратней, заряжено.

Суворов понимающе надул щеки и взял пистолет подчеркнуто осторожно.

Шилов повернулся к нему спиной и открыл ящик.

Стоя сзади, Суворов рассматривал пистолет: примерял, насколько удобно он обхватывается рукой, трогал предохранитель, взвешивал на ладони, быстро перекидывал из руки в руку...

Шилов открыл ящик.

В нем лежали цифровой диктофон с выносным микрофоном на тонком шнуре, несколько кассет различного формата и компакт-диски с какими-то пометками на приклеенных к ним бумажках.

– Вот они, наши волшебные палочки, – сказал Егоров.

– Да уж... – Шилов начал перекладывать содержимое ящика в принесенный с собой пакет.

– Классная штука, – дождавшись, когда Шилов все переложит, Суворов вернул пистолет, и кивнул на опустевший ящик: – Ну, что, победа?

– Похоже, что да, – отдав пакет Егорову, Шилов пристроил «беретту» на привычное место подмышкой.

Суворов убрал ящик в сейф.

– Ты чего так взмок? – Егоров удивленно посмотрел на Романа, по лицу которого стекал пот.

– Жарко тут. Пошли?

На улице Суворов сказал:

– С учетом того, что клиент Милорадов-Чибисов в банк завтра не явится, я даю вам целый день. Но потом...

– Все вернем, Борисыч! – Егоров тряхнул пакетом с трофеями.

– Да уж верните. А то вас за эти кассеты убьют, и имя банка сильно пострадает. Шутка!

– Тоже мне, Петросян нашелся! Все, пока, до встречи! – Егоров сел в машину.

Суворов направился к «Фольксвагену». Шилов задумчиво посмотрел ему вслед, и окликнул:

– Борисыч!

– А? – Суворов обернулся, поигрывая ключами от машины.

– Старовата у тебя тачка, Борисыч!

– Так это не моя, а жены. Мою следствие как арестовало, так до сих пор не может вернуть. Но эта, – Суворов указал ключами на черный «Пассат», – уже почти полтора года без проблем бегает. Я ее взял у старого сослуживца. Я ведь тоже когда-то опером на земле начинал...

– У кого?

– Да ты его должен знать, он много мест поменял, а сейчас в главке начальник отдела. Партийная кличка Фельдмаршал. Как-то по молодости ему в пивняке глаз сильно подбили. Полгода с повязкой ходил. Прям Кутузов! И покомандовать всегда сильно любил...

– Спасибо, Борисыч.

Шилов сел в свою машину.

Егоров с сомнением смотрел на старенькую магнитолу:

– Я вот думаю, поставить кассету, или повременить? Вдруг зажует?

– Ставь. Хотя я уже знаю, чей там голос.

Они прослушали одну сторону, и дальше не стали.

Егоров достал из магнитофона кассету, бросил ее обратно в пакет. Сказал:

– Убей его, Шилов.

Роман молча курил.

– О чем думаешь? – Егоров тронул его за плечо.

– О пустыне.

– Что?

– Хорошо там, наверное. Людей нет, одни верблюды. – Роман выбросил окурок на улицу и достал сотовый телефон: – Значит, так, начинаем свой план «Б».

Сидя в отделенческом «обезьяннике», Краснов думал, расколят его и отдадут на растерзание Арнаутову или оформят за мелкое хулиганство и выпустят. При задержании он назвался данными Селиванова. Прописан в Воркуте, в Питер приехал посмотреть город. Где документы? Бабы, наверное, сперли. Или сам потерял, когда дрался. Что за бабы? Да из-за которых драка и получилась.

Бабы, действительно, были. И драка. Правда, драка – это когда бьют обоюдно, а там, на этом чертовом Староневском, так обернулось, что Миша лишь получил, не успев дать в ответ.

Смывшись от убоповцев Арнаутова и проболтавшись какое-то время на улице, Миша, в поисках нового лежбища, обратился к двум уличным проституткам:

– Девчонки, вы как: отдыхаем, работаем?

– Нам отдыхать некогда.

Краснов посмотрел на ту, что была симпатичнее:

– Тогда веди, работящая.

– А чего ты без машины?

– День такой. Машина сломалась, с женой поругался. Короче, расслабиться надо.

– Тариф знаешь?

Не успел Миша ответить, как визжа тормозами у тротуара замер «Форд-скорпио», из которого выскочил рослый парень в кожаной куртке.

Та проститутка, которую выбрал Миша, испуганно завизжала:

– Я не брала, Виталик! Я не брала!

Оттолкнув Мишу, Виталик схватил девчонку за руку и молча поволок к машине.

Краснов догнал его:

– Э, ты чего?

Бросив девчонку, Виталик развернулся и ударил Мишу в живот с такой силой, что Миша упал.

Девчонки бросились бежать в разные стороны.

Виталик схватил Мишу за волосы, подтащил к машине и с размаху приложил головой об капот.

И еще раз!

И...

За этим занятием их и застал патрульный наряд.

Обоих доставили в отделение. Миша сказал, что не будет писать заяву по поводу избиения, и Виталика, у которого в наличии имелся полный комплект документов, через полчаса отпустили. Самого же Мишу оставили «до установления личности».

Глядя на дежурного офицера и сержанта-помощника, Миша думал, что, судя по их виду, сильно устанавливать его личность им будет лениво, и к утру они его выгонят. Вполне возможно, что даже без составления протокола за хулиганство, которым поначалу пугали.

Чтобы не провоцировать ментов, Краснов сидел тихо. А вот в соседней, женской камере «обезьянника», какая-то девушка – видеть ее Миша не мог, – без конца выступала, требуя то адвоката, то прокурора, то еще что-нибудь.

– Эй! Эй! Тут женщина во сне обмочилась.

Толстый дежурный подошел к решетчатой двери, посмотрел в глубину женской камеры:

– Тебе что, тряпку дать?

– Можно и тряпку. Тряпкой удобно всяких уродов по морде бить...

– Смотри, дождешься ведь, – равнодушно пригрозил дежурный, возвращаясь на свое место за пультом.

Пульт находился достаточно далеко, чтобы можно было переговариваться из камеры в камеру без риска быть услышанным дежурным, и Миша позвал девушку:

– Слышишь меня? Ты их не зли. Потерпи, скоро утро, приберутся.

– Я теперь ментов всю свою жизнь ненавидеть буду.

– Да брось ты! Просто у них работа собачья.

– Мне один это сегодня уже говорил. А потом... Ур од!

– Нормальные мужики везде есть. Даже в ментуре. Один так мне просто жизнь спас.

– Ты еще скажи, что его фамилия – Шилов.

– А ты его знаешь? – Удивленный Миша головой прижался к решетке, пытаясь разглядеть девушку.

Не ответив на его вопрос, Юля начала смеяться. Смех перерос в истерику.

26

В шесть утра, проведя бессонную ночь, и выпив «для храбрости» стакан водки, Стас позвонил адвокату Лукошкину.

Через два часа они встретились в кафе, адрес которого назвал адвокат. На двери висела табличка «Закрыто», но барменша открыла сразу, как Стас постучал, впустила и снова заперла дверь.

Окна были зашторены, на потолке и стенах горело всего несколько ламп, и в небольшом зале царил полумрак.

Лукошкин уже ждал. Гладко выбритый, причесанный в деловом светло-сером костюме, благоухающий одеколоном. Он сидел за столиком и пил чай. При появлении Скрябина встал и подчеркнуто уважительно пожал руку:

– Доброе утро, Станислав Александрович.

Скрябин молча сел и тяжело вздохнул.

Прежде чем начать говорить, Лукошкин допил чай.

– Очень хорошо, что вы позвонили. Здоровье мамы превыше всяких идеалов.

Скрябин кивнул. Вид у него был подавленный, жалкий. А взгляд то и дело метался на блестящую разнокалиберными бутылками стойку бара.

– Может быть, вы хотите чего-нибудь?

– Пива. – После долгой паузы выдавил Стас, пряча подрагивающие ладони в рукава куртки.

– Без проблем, – адвокат улыбнулся и щелкнул пальцами, привлекая внимание барменши. – Пожалуйста, пиво, и еще чай.

Девушка принесла пиво и чай. Пока адвокат размешивал сахар, Стас в несколько глотков выпил полкружки, не замечая откровенно брезгливого взгляда, с которым наблюдал за ним адвокат.

Впрочем, когда Лукошкин заговорил, его взгляд опять был дружелюбным и понимающим:

– Значит, о какой сумме идет речь?