... Катя сидела на полу, на том же месте, с которого кричала Чибису, прислонившись к стене. Рукава куртки и свитера были закатаны, обнажая страшные «дорожки» на локтевом сгибе. Плечо было перетянуто резиновым жгутом, место свежего укола обозначала маленькая капля крови. Рядом с Катей валялся использованный шприц.

И стоял карабин.

В стороне лежала пахнущая порохом гильза.

Катя была мертва.

Так начался новый день...

23

В обсуждении плана захвата Чибиса участвовали, в основном, Егоров и Шилов. Миша больше слушал и смотрел на схему, которую рисовал Шилов.

В комнате было не продохнуть от сигаретного дыма. Негромко работал телевизор.

– Значит, так, Миша: ты подъезжаешь на машине и блокируешь вот эту арку. Я с волыной – справа и сзади. Петрович забирает Чибиса.

– А если охрана дернется?

– Если мои будут – не дернутся.

– Ну, а если не твои?

– Тогда план «Б».

– Это как? – спросил Миша.

– Черт его знает, в кино так говорят. Во всяком случае, стрелять я не буду.

– Вот этого я и боюсь, – Егоров развернул к себе листок со схемой.

– Злой ты, Петрович!

– Злой. Поживи с мое в тюрьме – станешь таким.

По телевизору начались новости. Краснов это первым заметил и сделал погромче:

– Криминальная хроника. Сейчас про нас чего-нибудь расскажут.

Все посмотрели на экран. Женщина-диктор бодро начала говорить про состоявшийся в ГУВД брифинг на тему борьбы с оргпреступностью.

Егоров поморщился:

– Слушай, достать бы газовик. Пальнем в салон – дешево и сердито.

– Лучше светошумовую гранату. Вопрос, где взять?

– У меня на Апрашке есть один знакомый барыга, он подгонит, – предложил Миша.

– А я их там всех знаю. «Гостили» когда-то, – усмехнулся Егоров.

Картинка на экране сменилась. Вместо дикторши в студии появился репортер, с микрофоном в руках стоявший на фоне большого недостроенного здания из красного кирпича.

Егоров сразу узнал дом напротив тюрьмы.

Миша – тоже.

– Это же... – начал он.

– Тихо! – поднял руку Егоров.

Репортер привычно выстреливал шаблонные фразы:

– Новое слово в истории заказных убийств оставил преступный мир Петербурга. Беспрецедентное по своей дерзости убийство произошло сегодня утром в следственном изоляторе номер четыре, который находится на улице Лебедева. Снайпер, расположившийся в соседнем доме, застрелил через окно камеры Николая Чибисова, в криминальных кругах более известного под кличкой Чибис...

– Вот и план «Б». Только чей? – Очень спокойным голосом сказал Егоров.

Невнятно выругавшись, Роман швырнул в стену железную авторучку. Она отскочила в тазик с водой.

В это же время в своем кабинете Арнаутов ставил Виноградова в известность о затеянной им глобальной общегородской операции. Предполагалось силами нескольких групп прочесать места возможного появления Шилова, хорошенько потрясти его связи и оставить засады, если где-нибудь нарисуется перспектива на задержание.

Стол был завален бумагами, телефон то и дело звонил. Арнаутов то садился на стул и начинал листать какие-то списки, то вставал и, сунув кулаки в карманы брюк так, что они трещали по швам, сообщал начальнику УСБ очередную гениальную идею.

Виноградов, прислонившись к стене, большей частью помалкивал. Он думал, что в своей ненависти к Шилову и в стремлении отомстить за погибших ребят и раненого сына, Арнаутов начинает сильно перегибать палку, но, не имея в запасе действительно сильных оперативных ходов, действует сумбурно и непродуктивно. Ни Шилова, ни Егорова он не задержит, разве только по чистой случайности. А вот жалоб на его действия может поступить множество, и с этими жалобами придется разгребаться ему, начальнику УСБ. Что ж, если Арнаутов подставится, он не станет его покрывать...

– В Доме офицеров Шилов тоже играл, – Арнаутов потряс какой-то бумагой, схваченной со стола.

Виноградов поморщился:

– С военными ссориться?

– Мы преступника ищем или в бирюльки играем?

– Коля...

– Что – Коля? Пока мы тут телимся, он вообще все улики зачистит. А потом явится в прокуратуру, и посмеется, когда мы не сможем ничего доказать. Это ведь какую наглость нужно иметь, чтобы Чибиса грохнуть, подбросить дохлую бабу и думать, что кто-то поверит? Это ж... Ничего, я его отправлю на пожизненное! Будет нюхать парашу и вспоминать, как в кабаках шиковал, бильярдист хренов!

Монолог Арнаутова прервал звонок внутреннего телефона. Он сорвал трубку:

– Слушаю, кто там? Что? Меня не волнует, что у тебя там с колесами! Если через десять минут машина не будет готова, я с тебя лично погоны сорву, без министра!

– А ведь на все адреса колес может и не хватить, – заметил Виноградов.

– Хватит! На своих поедут; понакупали джипов, морды отъели...

В кабинет влетел запыхавшийся подчиненный:

– Николай Иваныч, СОБР прибыл.

– Командиров групп ко мне для получения заданий.

– Есть!

...И уже через полчаса собровцы вместе с оперативниками арнаутовского отдела отрабатывали адресную программу.

Проверяли кабаки, где он бывал, и бильярдные, в которых играл. Станцию техобслуживания, на которой он чинил машину. Даже какие-то магазины, в которых он, якобы, часто покупал вещи. Допрашивали множество знакомых.

Добрались и до подмосковного Дома отдыха, где проживала семья Егорова. Жена, еще накануне предупрежденная Егоровым по телефону, вызвала сильные подозрения своей выдержкой, и ее долго кололи на предмет возможного местонахождения мужа, пугая ответственностью за укрывательство и предлагая подумать о дочке, на судьбе которой такое родительское поведение может очень негативно сказаться.

В общем, как и предполагал Виноградов, шуму поднялось много, толку же было – ноль.

Разве что обнаружили Рыжего.

В автомоечном комплексе кота опознал тот самый незадачливый Леха, который съел его колбасу.

Злорадно скалясь, Леха зашел в конторку, у стены которой с поднятыми руками стоял толстый Жора-хозяин.

– Чей кот?

– Мой.

Леха подал знак, и один из собровцев врезал Жоре ботинком по почкам.

Жора охнул:

– За что?

– Кошек не люблю. Давайте, грузите в автобус его...

В УБОПе Жору продержали до вечера, ничего не добились и были вынуждены отпустить.

Прямо из Управления опытный Жора поехал в травмпункт, где зафиксировал несколько гематом, царапины и подозрение на СГМ.[6] Утром он собирался написать жалобу...

Ничего не зная о поднятой ради их задержания суете, Егоров и Шилов продолжали мозговой штурм.

– Кто, кроме нас, знал про пленки?

– Кроме нас только следак и полкамеры, которая разговор Чибиса слышала.

– Следак не обсуждается.

– Тут вообще нечего обсуждать. Случилось так случилось. Надо думать, где пленки искать.

– Надо думать... – Шилов посмотрел на Краснова: – Чего пригорюнился-то, Мишань?

– Два дня назад даже не подумал бы, что буду расстроен его смертью.

– Зато теперь одной проблемой меньше.

– Мне – меньше. А нам всем – больше.

Егоров, которого все эти философские отступления раздражали, стукнул кулаком по столу, заставив высыпаться из пепельницы часть окурков:

– Ну не можем же мы быть глупее бывшего метрошного опера!

– Не можем. К тому же, мы живы.

– Давай прикинем список возможных мест... Кто может знать...

– Давай. Где ручка, блин? Писать нечем.

Егоров достал ручку из тазика:

– Меньше психуй – не будешь «Паркерами» своими разбрасываться.

Шилов взялся записывать варианты, помечая каждый из них в зависимости от результатов короткого обсуждения минусом или знаком вопроса. Минусы преобладали.

– Дома?

– Нет. И в офисе – тоже.

– Кто-то из членов группировки? – Шилов посмотрел на Краснова.