– Да нет, Коля и себе-то не особенно доверял.

– Логично. Бабы? Бабы по той же причине мимо. Где? Какой-нибудь тайник на чердаке, в подвале, на дне Невы... Черт!

– Это же пленки, – напомнил Краснов. – Испортятся – пиши пропало.

– С чего ты взял, что это пленки? Он мог на цифровой диктофон записать.

– Цифровой в воде, что, не портится?

Шилов задумался. Фиг его знает, что происходит с цифровой техникой на дне реки. Да и пользоваться таким тайником можно только сезонно.

– Поехали на сушу.

– Конспиративная квартира, – предложил Егоров, глядя на Мишу.

– Да снимали мы много квартир. Для оружия, для лежки...

– Ненадежно, – Шилов нарисовал жирный минус. – Трудно контролировать.

– Да, ключ от такой страховки хочется всегда иметь под рукой, – согласился Егоров.

– Ключ? – Шилов задумался, вспоминая. – Ключ...

– Может, в машине? – Высказал новое предположение Егоров. Шилов не реагировал, и Егоров пощелкал пальцами. – Алло, гараж!

– Тихо! Я, кажется, знаю. Перед тем, как запустить в камеру, Серега со Стасом Чибиса обыскали. У него был крест. Здоровенный такой, на цепочке. И вместе с крестом – ключ. Серега еще пошутил тогда: ключ от рая? Ключ от рая номер... На ключе были цифры какие-то... – Роман напряг память. При той сцене он не присутствовал, знал ее только со слов Сереги. Правда, Стас там был, он должен помнить. Но все-таки... Вспомнил! – Ключ от рая номер сто двадцать девять. Чибис еще тогда засмеялся на серегину шутку: «Ну, типа того». И очень просил ему крестик с ключом оставить.

– Оставили?

– Нет, конечно. Только где он теперь? Скорее всего, в прокуратуре. Или у нас в кабинете мог остаться, и тогда его или убоповцы при обыске выгребли, или где-то лежит до сих пор. Так вот, это банковский сейф.

– Во всех банках есть ячейки?

– Во многих.

– Ну, и как мы найдем нужный?

– Я думаю, сейф оформлен на его имя.

– Или на поддельный паспорт.

– Или находится на Луне! Гадать можно сколько угодно.

– С учетом банковской тайны...

– Попросим Юрку Голицына, он наштампует нам липовых запросов. В конце концов, нам известен номер ячейки.

– На все это уйдет год.

– Есть другие предложения?

– Дай мне чистый мобильник.

Пока Егоров набирал номер и ждал соединения, Миша наклонился к Роману и прошептал:

– Если это важно, то у Чибиса был поддельный паспорт на имя Милорадова Валентина Константиновича. Я сам его видел.

– Чего ж ты раньше-то молчал, а?

– Так вы мне слова не давали сказать...

Егоров дозвонился, и Шилов, отвлекшись от Миши, прислушался к разговору:

– Борисыч, узнал? Помощь твоя нужна! Слыхал о моих проблемах? Повидаться бы надо. Если нет, я не обижусь... Так, а где? Во сколько? Договорились!

Егоров вернул телефон и сказал с легким торжеством:

– В три часа нас будет ждать человек. Мой реабилитированный зэк из налоговой, Суворов. Ну, ты, Ром, его видел. Помнишь, горилку вместе пили в моем кабинете?

Карташов открыл ключами дверь квартиры Скрябина и вошел.

Постоял в коридоре, принюхиваясь. Прошел в комнату.

Стас лежал поперек кровати, укрытый каким-то рваным пледом. Из-под пледа торчали ноги в носках и мятых штанах, и голова со спутанными волосами. На полу у кровати валялись пистолет в кобуре, ксива, пустая сигаретная пачка, пустые пивные бутылки.

Покачав головой, Карташов пересек комнату и раздвинул тяжелые шторы. Солнечный свет заставил Стаса поморщиться, что-то пробормотать и накрыть голову пледом.

Собрав бутылки и сигаретную пачку, Карташов ушел на кухню. Раковина была завалена грязной посудой, на столе лежали куски засохшего хлеба, пакет с растаявшими пельменями, банка консервов, которую, видимо, Скрябин начал вскрывать с пьяных глаз, но так и не сумел управиться с открывашкой, и только попортил.

Иваныч сложил мусор в пакет, протер салфеткой часть стола, поставил принесенного с собой «малька» водки. Снял куртку, надел фартук и принялся мыть посуду. Получалось это у него ловко, как будто он всю жизнь прибирался у Стаса.

За этим занятием Скрябин его и застал.

Ежась и потряхивая головой, он проковылял из комнаты в кухню и тяжело сел за стол.

– О, явление! – Карташов вполне доброжелательно усмехнулся. – Здорово, красавец!

– Ты как здесь?..

– Светка твоя ключи отдала. Сказала, больше ей не нужны.

– Да пошла она! – Стас подпер голову, посмотрел в пол.

– Я тебе взял поправиться...

Внимательно рассмотрев «маленькую», Скрябин с сожалением покачал головой:

– Нет, хватит. Надо в себя приходить.

Вместо водки он жадно выпил мутного рассола из трехлитровой банки с огурцами, стоявшей на подоконнике.

Карташов продолжал мыть посуду и говорить, время от времени, словно по расписанию, оглядываясь на Стаса, чтобы увидеть реакцию:

– Я в больницу звонил. К худшему не меняется, так что уже хорошо.

– Спасибо. Ты только из-за этого пришел?

– Чибиса застрелили. Через окно камеры, прямо из соседнего дома.

– Не слабо.

– Арнаутов считает, что это Шилов. Такую облаву устроил – весь город на ушах стоит.

– Что с него взять, с дурака?

– Он не дурак... Рома просил меня достать фото Арнаутова и Виноградова. Парнишка этот, который с явкой пришел, мельком видел мента, который Чибиса крышевал. – Иваныч закончил с посудой, вытер руки, снял фартук. Встал, прислонившись к раковине, лицом к Стасу. – Фото я достал, а Рома не звонит. Свяжись с ним, я готов встретиться.

– Я не знаю, где он, – отвел глаза Стас.

– Рома сам предложил держать связь через тебя. Так что брось валять дурака, шутки кончились: если Арнаутов найдет Рому раньше, он его в живых не оставит...

24

Выбрав момент, когда его непосредственного руководства масштабной облавой не требовалось – люди работали, операция шла своим чередом, не принося результатов, – Арнаутов заехал в прокуратуру.

– Я быстро, – буркнул он водителю и, поднимаясь по лестнице и топая по коридору, представлял, как будет извиняться перед Кожуриной.

Извиняться он никогда не умел... Даже если сам признавал, что явно не прав.

Кожурина сидела за столом и писала. При появлении Арнаутова подняла голову, но писать не прекратила. Даже как будто начала еще быстрее водить ручкой по разграфленному бланку. Официальным тоном сказала:

– Слушаю вас, Николай Иванович.

Арнаутов шумно вздохнул. Огляделся, как будто был в кабинете впервые. Заинтересовался справочниками на книжной полке, цветочками на подоконнике. Понял, что смотрится глупо, и на едином дыхании выпалил:

– Я тебе нагрубил. Извини!

Рука Кожуриной дрогнула, и замедлила движение. Голос тоже как-то изменился:

– Солдафон – он и есть солдафон.

Арнаутов вздрогнул. Подошел, оперся на стол Кожуриной. Она продолжала писать.

– Я солдат, и у меня погибли люди! Если он при задержании окажет сопротивление, я ему лично глотку перегрызу!

– Вот пока ты клыками лязгаешь, ты его не найдешь. А головную боль поимеешь. – Кожурина, наконец, бросила авторучку и, сцепив пальцы в замок, посмотрела Арнаутову в лицо. – Ты в курсе, что уже поступило пять жалоб от граждан и юридических лиц? Ты что, решил в городе устроить полный беспредел?

– Пусть сдадут Шилова. Ему кто-то помогает, это ясно.

– А ты заложников возьми. И если он сам не сдастся, расстреливай их, каждый час по человеку.

– Ладно, я дурак, ты умная. – Арнаутов перестал давить стол, сцепил руки на груди, качнулся на каблуках. – Дай совет.

– Знаешь, Коля, почему ты полковником стал?

Арнаутов с легким подозрением посмотрел на Кожурину.

– Потому, что иногда прислушивался к моим советам.

Арнаутов, поджав губы, отвернулся.

– А вот знаешь, почему ты никогда не будешь генералом?

Он посмотрел еще более подозрительно.