Коронер отступил назад и посмотрел на изменённую голову Стью Дженкинса.

- Я хочу сказать, шериф Тауншенд, что тот, кто это сделал, не был любителем. Я бы даже сказал, что он может быть врачом или даже хирургом... методичным профессионалом с огромными навыками и нервами.

На следующий день Джона отвёл своего сына Мэтью к дантисту.

Десятилетний мальчик карабкался на дерево в школе, когда упал и ударился ртом о выступающую ветку. Падение выбило воздух из Мэтью, окровавило его губы и сломало левый передний зуб.

- Вы можете что-нибудь сделать, чтобы исправить это, док? - спросил шериф.

Найджел Уайтхолл осторожно оттянул раненые губы мальчика и осмотрел необходимый зуб.

- Чтобы не тянуть время, по правде говоря, нет, - сказал высокий худощавый мужчина с белоснежными волосами и закрученными усами. - Боюсь, молодой господин Мэтью теперь должен будет жить с неровной улыбкой на лице.

- Ах, чёрт возьми! - пробормотал мальчик под ищущими пальцами дантиста.

- Я бы не беспокоился, Мэтью, - сказал пожилой мужчина, подмигнув отцу. - Такая аномалия подобна шраму битвы. Это придаёт мужчине характер... отделяет его от обыденности и рутины.

- Итак, - сказал Джона, - вы можете подравнять его или что-то в этом роде? Зуб выглядит слишком острым. Я не хочу, чтобы мальчик порезал себе губы об это. Они уже достаточно избиты и ушиблены этой веткой дерева.

- Безусловно, могу, констебль, - заверил Уайтхолл.

Он протянул руку и взял с подноса стоматологических инструментов небольшой тонкий напильник с деревянной ручкой. Дантист подкатил приподнятый табурет к регулируемому креслу и сел. Затем он наклонился вперёд с напильником в ​​руке.

- Сейчас, Мэтью, будет не больно, но неприятно и может заставить тебя вздрогнуть. Не из-за боли, а потому, что от этого звука у тебя пойдут мурашки по коже... это как провести ногтями по школьной доске.

Мэтью рассмеялся, но затих, когда старик начал затачивать неровный зуб. Джона с интересом наблюдал за работой дантиста.

- У вас твёрдая рука, док, - сказал он.

Тонкая ухмылка скользнула по морщинистому лицу Уайтхолла.

- Ну, так и должно быть... Я был хирургом почти пятьдесят лет.

Сердце шерифа ёкнуло, но он не показал этого.

- Да неужели? Здесь, в Америке?

- Господи, нет! - ответил Уайтхолл со смешком. - В Лондоне. Своему ремеслу я научился в Бартсе, а после окончания медицинского факультета занялся своим делом в больнице Святой Марии на Прейд-стрит. И, не хочу хвастаться, но я был самым многообещающим и опытным хирургом в больнице.

Наблюдение за тем, как длинные, проворные руки мужчины работают искусно, с точностью и аккуратностью, так близко ко рту его сына... его голове... казалось, наполнило Джону странным чувством беспокойства.

- Итак, док... почему вы отказались от хирургии и стали дантистом?

- О, тому было несколько причин, - рассеянно сказал Уайтхолл, сосредоточив внимание на сломанном зубе. - Полагаю, я устал проводить бóльшую часть своего времени по локоть в чьей-то груди или животе. Человеческое тело - чудесное устройство, своевременное и надёжное, как швейцарские часы. Но оно чертовски грязное, когда вы пытаетесь удалить неподатливую опухоль или переставить смещённые органы из-за грыжи на прежнее место. Через некоторое время вам, как правило, надоедает видеть человека изнутри. Я предпочитаю создавать красивую улыбку, чем копаться в чьём-то кишечнике.

- Ура... - пробормотал Мэтью.

- Помолчите, молодой человек, - посоветовал дантист, - а то я подпилю ваш мальчишеский язык.

- И это всё, что нужно было сделать? - спросил Джона. - Вы просто устали быть хирургом?

- Ну, была и другая причина, - сказал Уайтхолл. - Смерть моей дорогой жены Дафны, - лицо пожилого мужчины, казалось, напряглось, и его глаза на мгновение расфокусировались, как будто уставившись на что-то далёкое от кабинета, в котором они сейчас сидели. - Она была беременна... нашим первым ребёнком. У Дафны начались схватки, когда я был на медицинской конференции в Париже. Когда ребёнок застрял в родовых путях, был вызван хирург. Очень неопытный и высокомерный молодой врач по имени Доусон. Если бы я был там, я бы сделал жене кесарево сечение и освободил ребёнка. Но нет, только не Доусон. Он практически выпотрошил бедняжку Дафну... сделал надрез под её грудиной, до лобковой кости. После этого она очень быстро истекла кровью. Она умерла на операционном столе... вместе с ребёнком... моей дочерью.

- Доктор Уайтхолл, - мягко сказал Джона.

Привлекая внимание пожилого человека, он тихо кивнул своему сыну, глаза которого были широко раскрыты от восхищения.

- О, я прошу прощения, констебль, - с сожалением сказал Уайтхолл. - Я не хотел болтать так... так несдержанно. Я, конечно, надеюсь, что не напугал парня своими неприятными разговорами.

- Он будет в порядке, - сказал шериф. - Он всегда думает об ужасных вещах, особенно перед Хэллоуином.

Уайтхолл рассмеялся и, закончив свою работу, положил напильник обратно на стальной лоток с инструментами.

- Канун Дня всех святых! Языческий праздник друидов. Праздник смерти. Оставили его вам, янки, чтобы превратить это в весёлую ночь для костюмов и конфет. Итак, мистер Мэтью... кем ты будешь в этом году?

- Ковбой! - сказал мальчик с широкой ухмылкой. - Том Микс!

- А юная мисс Вики?

- Ведьма! Кем ещё она может быть?

- Мэтт! - заругал его отец с предупреждающим взглядом.

Это заставило Найджела Уайтхолла расхохотаться ещё сильнее.

- Почему бы тебе не сбегать и не попросить миссис Пендлтон позволить тебе выбрать что-нибудь из призовой коробки.

- Ух ты! - сказал мальчик, выпрыгивая из кресла дантиста. - Большое спасибо, доктор Уайтхолл!

Когда мальчик пробежал через дверной проём в приёмную, Уайтхолл с любопытством посмотрел на Джону.

- Вы в порядке, констебль? Вы казались немного взволнованным.

- Я считаю, что всё дело в этих убийствах, - сказал он. По правде говоря, это была бóльшая часть причин, но не вся. - Эти чёртовы тыквенные фонари.

- О да, - мрачно сказал Уайтхолл. - Печально известный Доктор Джек. Такой парень должен обладать крайне искажённым чувством юмора... а также хладнокровной натурой, склонной к садизму.

Джона задумался, а потом рискнул.

- Типа, может... Джека Потрошителя?

Густые белые брови Найджела Уайтхолла резко поднялись.

- Должен сказать... я уже давно не слышал этого имени.

Шерифу казалось, что он ступает по тонкому льду.

- Вы были там... в Лондоне... когда это случилось, не так ли?

Тот далёкий взгляд снова засиял в глазах дантиста.

- Да. В восемьдесят восьмом году. Кошмарное дело. Противное. Эти бедные женщины... и то, что он с ними сделал.

Джона хотел задать ещё один вопрос.

"Его так и не поймали, не так ли?"

Но он этого не сделал. Не нужно испытывать удачу.

- Что ж, мне лучше отвезти Мэтью домой, - сказал он. - У меня ещё кое-какое патрулирование перед ужином.

Уайтхолл, казалось, вышел из ступора.

- Да, будьте всегда бдительны, констебль. Желаю вам удачи в поимке этого негодяя.

- Спасибо, док, - сказал Джона и ушёл.

На стойке регистрации Мэтью рылся в содержимом призовой коробки дантиста... старой коробки из-под сигар White Owl полной дешёвых угощений и игрушек.

- Смотри, папа! Серебряный свисток! - он достал из коробки большой жестяной свисток и пронзительно дунул в него.

- Ну, плюнул в него, теперь он твой, - сказал отец. - Но не надо приставать к маме с этим. Она уже на грани.

Мэтью осмотрел свисток.

- Почему?

- Забудь. Давай, я подброшу тебя к дому.

Джона отвёз сына домой, а затем направился обратно в центр города. Прежде чем он добрался до своего офиса в здании суда, он остановился и заглушил двигатель. Он просто посидел там какое-то время. Поразмышлял.

Наконец он вылез из Packard и пошёл через улицу в библиотеку. Он прошёл через высокие полки с книгами, мимо читального зала с восточным ковром и высокими стульями с подлокотниками и подошёл к большому полукруглому письменному столу.

Мисс Глэдис сидела, как всегда, с тщеславной улыбкой на узком лице в очках.

- Я ждала тебя, - сказала она. Она полезла под стол, вытащила стопку пожелтевших газет и конвертов и переложила их через столешницу. - Я бы не позволяла твоим детям увидеть это. Там есть очень неприятные вещи... особенно фотографии.

- Спасибо, мисс Глэдис, - сказал он, сунув их под мышку.

- О, и не забывай про меня... - библиотекарь подняла правую руку и придала серьёзное выражение её морщинистому лицу.

"Не в этой жизни, сестра", - подумал Джона и направился в свой офис.

Вечером в четверг перед Хэллоуином Джона пришёл домой с двумя большими тыквами с тыквенной грядки Теда Хаскелла в нескольких милях от города. Детям было интересно и волнительно работать над ними. Они съели ужин - жаркое из свинины, тушёный картофель и листовую капусту - и приготовились к веселью. Миллисент разложила газеты, чтобы избежать беспорядка, а Мэтью и Вики спорили, кто что будет делать. Их отец выступал в роли ведущего и давал задания. Вики рисовала лица на тыквах, а Мэтью вырезал.

Пока его родители смотрели, Мэтью закончил обрезать верхушку первой тыквы. Он дёргал хвостик, пока срезанная верхушка не отсоединилась с влажным хлопком. Недолго думая, мальчик погрузил обе руки внутрь и начал выгребать волокнистые кишки.

- Папа?

- Да, сынок?

Мальчик швырнул остатки тыквы на газету, на которой она лежала, а затем начал собирать семечки со скользких от сока рук.

- Как ты думаешь, Доктор Джек поступает так же?

Джона посмотрел на Миллисент. Его жена покачала хорошенькой головкой и пожала плечами, словно говоря, что он твой сын.

Джона попытался разрядить обстановку, прежде чем он выудит слишком много деталей и напугает свою младшую сестру.

- Давай не будем слишком любопытствовать. Не подобает молодому человеку думать о таких вещах.