Глава пятая

— Не ждал, не ждал… Проходи, — Вачнадзе отодвинул папку с бумагами, поднялся из-за стола и пошел навстречу Галине. — Здравствуй, садись-ка вот сюда, посмотрю на тебя. Почему не заходишь? Раиса все уши мне прожужжала — где, что, да по какой причине…

Галина смущенно улыбнулась.

— Что-то вы очень радушно встречаете меня, Лазарь Ильич…

— А почему бы и нет? — Он взял со стола портсигар, постукал по его блестящей крышке папиросой и неожиданно спросил:

— Значит, по делу пришла?.. Насчет работы?

Галина не ответила. Пристально вглядываясь в большеносое лицо Вачнадзе, тихо вздохнула.

Вачнадзе посерьезнел.

— Чего вздыхаешь?

— Так… Думаю, как быстро время летит… Поседели вы сильно…

Вачнадзе тихо проговорил:

— Время не щадит.

Они помолчали, каждый думая о своем.

— Да, я пришла насчет работы, — наконец ответила Галина на вопрос Вачнадзе.

Он согласно кивнул головой.

— Я знал об этом… И уже позаботился о тебе…

— Вот как?

Он поднялся и, ссутулив плечи, большой, угловатый, заходил по кабинету.

— А ты как думала? Я же знал, что ты придешь ко мне, некуда тебе больше идти… Я даже знаю, о чем ты еще попросишь…

— О чем же?

— Ну, скажем, о квартире…

Галина кивнула:

— Верно.

— И еще…

Галина насторожилась. Вачнадзе подошел к столу, раздавил о дно пепельницы окурок.

— И еще о письме…

Галина покраснела, опустила голову. Откуда он знает? Никита рассказал? Лазарь и Никита давнишние друзья, и, конечно, Никита не мог не рассказать ему. И все-таки неприятно… Нет, об этом не говорят даже близким друзьям… Впрочем, почему же не говорят? Сказала же я Насте, почему ушла от Никиты… Вот и он так. Не выдержал, пожаловался… А может, Никита ничего не рассказывал, — просто Алеша попросил Вачнадзе передать мне письмо… Но почему вдруг Алексей Кедрин и его письмо ко мне? Нет, значит, все-таки Никита рассказал… Что ж, так, пожалуй, даже лучше…

Вачнадзе задумчиво смотрел в покрытое морозными искрящимися узорами окно. После непродолжительного молчания вдруг заговорил как-то нерешительно, видимо, тяготясь обязанностью вести такой разговор:

— Извини, что, может быть, так… тяжеловесно вламываюсь в твои взаимоотношения с Никитой Петровичем… Но промолчать не могу. Хотя бы по долгу дружбы с вами… Можно задать тебе один вопрос?

Галина помедлила, ответила.

— Я слушаю.

— Ты решила совсем порвать с ним?

— Да.

Вачнадзе резко повернулся к Галине:

— Но почему? Объясни, пожалуйста. Я все время думаю об этом и ничего не могу понять… За вас больно, такие хорошие люди… Ведь не из-за Алексея же все это получилось, правда?

— Конечно. Если бы даже я не встретила Алексея, я все равно, рано или поздно, ушла от Никиты. Я говорила ему об этом…

Вачнадзе заходил по кабинету.

— Я так и думал. Не мог я поверить, что ты только ради… другого человека решилась на такой шаг… Я оказался прав, хотя меня это нисколько не радует… Никита так переживает… — Остановился, подождал ответа, вопросительно глядя на Галичу. Галина не ответила, с горечью подумала: «Никита переживает, видите ли… Ах, ох! А я? Спросил ли меня: переживаю я или нет?..»

Вачнадзе сел за стол и уже другим тоном сказал:

— Работа для тебя есть, уезжает один из начальников участка, квартиру дадим, как только появится возможность, но вот письма — нет…

Галина до боли сжала пальцы.

— Алексей Константинович провожал нас, но ничего не передал. Я на его месте поступил бы точно так же. Ведь он знает, что я друг Никиты.

Галина поднялась.

— Вы хотите сказать, что если бы Алексей Константинович передал письмо, то вы показали бы его моему бывшему мужу — вашему другу?..

Вачнадзе пристально посмотрел на Галину и мягко ответил:

— Я не это хотел сказать.

— По крайней мере, я так поняла вас.

— Неправильно поняла. Я только хотел сказать, что не взял бы письмо, если бы даже Алексей Константинович и попросил меня.

— Спасибо, Лазарь Ильич… за откровенность. Я поняла вас, — тихо проговорила Галина и направилась к выходу. — Для оформления на работу я зайду в другой раз.

— Уже уходишь? — остановил ее Вачнадзе. — Нет, нет. Теперь услуга за услугу. Ты должна принять наше приглашение — мое и Раисы…

— Какое приглашение?

— На новогодний вечер. — В глазах Вачнадзе вспыхнули веселые искорки. — Будет елка… разные вкусные вещи… Раиса великая мастерица на них… Очень просила тебя быть… Придешь? — Он осторожно взял ее руку в свою и тихо пожал. — Ты как-то говорила, что ни разу не кушала настоящего шашлыка… Специально для тебя Раиса такой шашлык приготовит… у-у-у! Придешь?

Галина отрицательно покачала головой.

— Спасибо за приглашение, Лазарь Ильич, большое спасибо… Но принять его не могу. Ведь там и Никита будет.

— Обязательно будет, но это уже не так важно.

— А что же важно?

— Важнее, чтобы Раиса не отрезала мне голову за твой отказ… Ты же ведь знаешь ее — такой шашлык сделает из меня, что только ахнешь…

— Ну, хорошо, — согласилась Галина. — Я приду, но ненадолго, так?

— Согласен, согласен! — замахал руками Вачнадзе. — Теперь я в безопасности. Раиса будет очень довольна… Я за тобой машину пришлю… И будь молодцом, не обижайся на Кедрина… Ему там очень трудно приходится…

Галина с тревогой посмотрела на Вачнадзе.

— Что случилось, Лазарь Ильич?

— Ты же знаешь, оторванность… степь вокруг… люди по дому скучают. Нелегко ему там управлять, Алексею… Но работают они хорошо… Смелые, черти…

Галина смотрела на Вачнадзе и ждала, что он еще скажет. Вачнадзе перехватил ее взгляд, засмеялся.

— Нет, нет, только не сейчас. У меня через… — он посмотрел на часы, — через пять минут производственное совещание, так что — извини… Не забудь о шашлыке… — Вачнадзе крепко пожал Галине руку и позвонил секретарю.

В черном меховом комбинезоне, прошитом блестящими «молниями», в теплой ушанке, Галина была похожа на мальчишку-подростка.

— Этот костюм я в Бугуруслане на рынке приобрела… Ну, как, хорошо? — Галина повернулась на месте и вопросительно посмотрела на Настю.

Настя улыбнулась.

— Нет, серьезно, Настенька, хорошо? Я еще ни разу не выходила в нем на работу, не удалось… так берегла его и вот пригодился…

Настенька рассмеялась.

— Почему ты смеешься?

— Ой, не могу, Галинка, — сквозь смех заговорила Настя, — ты словно в театр собираешься. Ведь сегодня же перемажешься вся в растворе да мазуте.

— Я, действительно, потеряла от радости голову. Ох, Настенька, если бы ты знала, как ждала я этого дня. Спала и видела себя на буровой.

Настя протянула Галине сверток из плотной бумаги:

— Бери бутерброды и отправляйся.

Галина отмахнулась.

— Что ты, какие бутерброды!

— Бери, — настаивала Настя. — Не на прогулку идешь. Еще мало покажется.

Галина покорно приняла сверток.

…С машины она спрыгнула первой. Осмотрелась. Занимался морозный серый рассвет. На буровой еще горели огни. Оттуда доносился приглушенный расстоянием рокот моторов. Из выхлопных труб дизелей поднимался синий дым. Взвизгивал тормоз лебедки. Все было так знакомо и в то же время так ново!..

Мимо проходили буровики — утренняя смена. Дюжие ребята в брезентовых спецовках с любопытством посматривали на новичка. Кто-то сказал:

— Вот и я когда-то: приехал впервой на буровую и рот разинул — экая махина!..

Ему ответили:

— Может, мастера ищет, помочь надо. Эй, хлопчик, галка в рот залетит! Шагай за нами!

Галина тихо засмеялась и в тон, изменив голос, ответила:

— Вот галку поймаю, тогда приду…

Детина, приглашавший ее шагать за ним, постоял раздумчиво и, ничего не сказав, пошел дальше. Послышался смех. Галина направилась к буровой.

Шел подъем инструмента. Галина остановилась у входа и стала наблюдать. Натужно, словно из последней силы, работали моторы. Под ногами вздрагивал дощатый настил. Из скважины медленно выползала серая от глинистого раствора, тускло поблескивающая бурильная труба. У рычага лебедки стоял высокий парень и, закусив нижнюю губу, тревожно посматривал то на ротор, то вверх. Электросвет, притушенный наступающим рассветом, окрашивал его лицо в желтый цвет.

Галину заметил один из рабочих — пожилой, грузный, чем-то похожий на Климова. Галина помахала ему рукой. Тот нехотя подошел.

— Здравствуйте. Что у вас тут происходит? — спросила она его, кивнув на бурильщика.

Рабочий пожал плечами и, ничего не сказав, отвернулся. Галина остановила его за рукав.

— Почему так трудно идет инструмент?

— А я откуда знаю! — с непонятной злостью ответил ее неразговорчивый собеседник. — Ходят тут всякие…

Галина решительно направилась к лебедке. Бурильщик с удивлением посмотрел на незнакомую женщину, похожую в своем костюме на мальчишку.

— Зачем вы пришли сюда? — крикнул он, когда она подошла. — Идите, идите! Посторонним здесь нельзя ходить!

— Прекратите подъем сию же минуту! — крикнула в ответ Галина. — Сию же минуту!

Бурильщик растерянно заморгал глазами и выключил лебедку. Моторы сразу заработали ровно, приглушенно. Теперь можно было разговаривать относительно спокойно.

— Как ваша фамилия? — спросила сердито Галина.

— Соловьев, а что?

— А звать?

— Владимир.

— Давно работаете?

Соловьев возмутился.

— Кто вы такая, чтобы допрашивать? Я не буду отвечать вам.

— Будете, — упрямо настаивала Галина. — Не мне, так за аварию отвечать будете.

Соловьев, сбитый с толку таким оборотом дела, пожал недоуменно плечами. К нему подошел помощник бурильщика Мелентий Декретов, тот самый, с которым так неудачно заговорила Галина.

Когда Галина вышла из буровой, Соловьев спросил Мелентия:

— Кто она?

— Откуда я знаю… Как с неба упала.

Соловьев сквозь крепко стиснутые зубы потянул студеный воздух и тихо сказал:

— Красивая…

Мелентий, потирая заросший рыжей щетиной подбородок, усмехнулся:

— Все они на один покрой… Баба есть баба.

Соловьев косо посмотрел на Декретова и в тон ему проговорил:

— Мелеша есть Мелеша, мелет, как мельница… Эх, Мелентий Ермолаич, злой ты человек…