— Что?

— Раствор по боку! Воду в скважину гонит!

Еремеев уставился на Клюева, как на человека, который ни с того, ни с сего взял да и заехал ему леща.

— Шутишь?!

Клюев наклонился к дизелисту и рявкнул:

— Нет! Ты слышал когда-нибудь о таком?!

Еремеев покрутил головой и возбужденно заговорил, вернее закричал, показывая рукой в ту сторону, где находился бурильщик:

— Увеличил обороты до предела! Посмотри на тахометры! Мы никогда не работали на таких оборотах!.. Спятил!.. — И он выразительно покрутил черным от машинного масла пальцем возле своего лба.

— Что ж теперь будет?

— А?.. Не пойму!..

Клюев не ответил. Махнув рукой, отошел от дизелиста.

Но еще больше изумился Клюев, когда, выйдя на площадку, к ротору, увидел, как быстро опускается квадратная бурильная труба в недра земли. Казалось, она не встречает никакого сопротивления. Впрочем, сегодня Клюева ожидало еще несколько неожиданностей. Наблюдая за тем, как квадрат с непривычной быстротой исчезает в отверстии ротора, он случайно взглянул на Альмухаметова. Тот, видимо, давно ждал его взгляда.

— Иди сюда! — крикнул Альмухаметов, и когда Василий подошел, хитро поблескивая глазами, добавил: — Иди раствор смотреть…

— Где? — не понял Клюев. — В яме?

— Нет! В желобах!..

Пожав плечами, Клюев подошел к желобу и… рывком склонился. Он смотрел и не верил своим глазам: по желобу весело бежал… глинистый раствор, да, да, самый настоящий глинистый раствор! Клюев оглянулся и растерянно посмотрел на бурильщика. Альмухаметов, запрокинув назад голову, хохотал, широко открыв белозубый рот. Бедный Клюев! Он напоминал сейчас мальчишку, которого жестоко обманули!.. «Что же это делается, а? Как же так? Ведь я сам перетащил шланг насоса!» Клюев побежал в насосную. Глубоко дыша, остановился у ямы с водой и ахнул: шланг насоса, сопя и всхлипывая, жадно вбирал в себя чистую воду. Клюев бросился обратно: по желобам по-прежнему тек глинистый раствор.

— Одиночку надо… Наращивать инструмент! — крикнул Ибрагим, сдерживая смех. Клюев пошел из буровой готовить новую бурильную трубу.

Квадратную трубу подняли, отвинтили и опустили в специальный шурф. Стальным якорем на длинном тросе затащили в буровую «одиночку» — трубу, по длине несколько меньшей квадрата, соединили ее со всей секцией труб, находящихся в земле, потом опять навернули квадрат, и бурение продолжалось.

— Молодцы, батыры! — крикнул Альмухаметов, посмотрев на часы. — Скоро сделали наращивание. Хорошо!

И опять Клюев наблюдал за тем, как квадрат быстрее обычного скрывается в скважине. Но вот он стал опускаться медленней. Клюев почувствовал, как под ногами крупно задрожал пол буровой. «Известняки», — подумал он и быстро глянул на Альмухаметова. Тот нажал на рычаг, снижая нагрузку на долото, и махнул рукой в сторону желобов. Подчиняясь этому короткому и властному взмаху, Клюев направился к желобам. Раствор бежал из скважины все так же быстро и весело. Изменился только его цвет. Постепенно он светлел, превращаясь из желто-серого в мутно-белый, становился жиже. Наконец из скважины потекла белая, словно в ней размешали мел, вода. И тут Клюев все понял. Глина! Вода, подаваемая насосами на забой скважины соединялась с частицами выбуренной глины и поднималась в виде готового раствора! Черт, вот здорово! И как он не догадался раньше?.. Ну и хитер татарин!

— Ты понял? — спросил его Альмухаметов, когда он возвратился от желобов.

— Понял, — коротко ответил Клюев, пряча глаза, и добавил: — Хорошая наука.

— Тогда давай тащи новое долото… Поднимать инструмент будем…

Верховым у Ибрагима был Саша Смирнов — «батыр» с широкими, сильными плечами, стройный, легкий и гибкий.

Горячий и нетерпеливый, Альмухаметов иногда подумывал: «Эх, хороший малайка Саша, но Перепелкин — лучше…» Конечно, он обрадовался бы, если бы мастеру пришло на ум перевести к нему в вахту Перепелкина, но расстаться с Сашей не хотел тоже. Зачем обижать Сашу? Работать верховым он стал недавно, не то что Перепелкин, тот прошел уже хорошую школу. Но справится ли Саша с темпом, который собирался предложить ему Альмухаметов?

Ибрагим подозвал Сашу.

— Ты как, Саша, в норме?

— Готов, Ибрагим Алексеич.

Подошел мастер — большой, грузный в зимней одежде. Спросил:

— Задача ясна, Сашок?

Саша покраснел. В вопросе мастера почудилось недоверие — и это обижало.

— Да не красней, ты, чудак! Не потому спрашиваю, что не верю в тебя, в твою сноровку. Хочется, чтобы ты понял, что мы переходим сейчас к новому методу бурения. Надеюсь, ты разобрался в его сущности?

Саша кивнул. Еще бы! Альмухаметов не тратил слов на разъяснения — он на практике показал, что такое новый метод. Уж Ибрагим Алексеич может преподать урок своим батырам.

Алексей взял Сашу под руку, повел к выходу из буровой.

— Главное — не теряться, Сашок, — говорил он. — Помни, ты там, наверху, самая главная фигура при подъеме и спуске инструмента. — И подойдя к лестнице, притянул к себе юношу: — Волнуешься?

— Волнуюсь, Алексей Константинович.

Алексей наклонился к его уху, шепнул:

— Я тоже. Ох и волнуюсь. Только никому не говори, ладно?

Саша засмеялся и взбежал на несколько ступеней. Обернулся, крикнул:

— Скажу, всем!

Алексей погрозил ему кулаком и крикнул тоже:

— Желаю успеха, Сашок!

Вернулся к Альмухаметову.

— Подойди к Саше тактично, Ибрагим Алексеич. Парень волнуется. Скорость увеличивай постепенно.

— Понятно, мастер. Хороший малайка Саша, сделаем тактично, — засмеялся Альмухаметов, и глаза его лукаво блеснули.

Саша понимал, что только от него зависела теперь сегодняшняя проходка, которую, по его мнению, так неосмотрительно затеял Альмухаметов. Чтобы добиться такой скорости бурения, нужно работать самым бешеным темпом, требующим всего твоего умения, выносливости, сноровки. Но Саша решил выдержать, чего бы это ни стоило. Иначе стыдно в глаза ребятам смотреть будет… Скажут: эх, ты, не можешь, так и не брался бы… Да еще мастер своими словами душу разбередил: «От тебя, Сашок, сейчас все зависит!» Ну, как после таких слов не выдержать?..

Саша застегнул пряжку предохранительного пояса, осмотрелся и махнул Альмухаметову рукой: начинай!

Вопреки ожиданию, Альмухаметов начал подъем как обычно: огромный талевый блок с подъемным крюком, способным выдержать нагрузку в сто пятьдесят тонн, останавливался точно на уровне полатей. Пока внизу бурильщик, Клюев и низовой рабочий Миша Рыбкин отсоединяли свечу от общей секции труб, Саша закреплял ее толстой узловатой веревкой, чтобы свеча не отходила от края люльки, потом проволочным крючком подтягивал свечу к себе, открывал элеватор, освобождал трубу от веревки, и быстрым сильным толчком заводил ее за приспособленный для этой цели деревянный брус — «палец». В этот момент блок, мягко шурша, скользил вниз, чтобы там подцепить новую свечу.

Саша вошел в ритм, и только тогда, когда было поднято и установлено около десяти свечей, он вдруг почувствовал, что скорость подъема постепенно нарастает, и он, бессознательно подчиняясь этому нарастанию, сам начинает работать все быстрей и быстрей. Саша заволновался. Только бы не сорваться с ритма, только бы не замешкаться, успеть сделать все быстро и точно! А темп увеличивался с каждой свечой. Саша видел теперь, что блок поднимается к нему не как в начале — плавно, постепенно, а с неудержимой скоростью, от которой содрогается вся вышка. Даже страшно становилось: а вдруг Альмухаметов не рассчитает, не успеет затормозить и эта многотонная стальная махина врежется в самый верх вышки — в кран-блок? Ух ты! — страшно представить, что тогда получится!.. Но к удивлению Саши, блок останавливался у полатей так же точно, как и в начале подъема.

Саша считал свечи… Лоб у него взмок, горячий пот заливал глаза, во рту пересохло.

— Двадцать восемь… Черт!.. Неужели Альмухаметов забыл о тридцать третьей?..

Саша посмотрел вниз и показал Альмухаметову кулак. Тот, по-видимому, не понял, и, махнув приветливо рукой, белозубо рассмеялся… Неужели не помнит? Ведь всю обедню испортит!.. Саша снова посмотрел вниз и отшатнулся: вырастая с каждым мгновением, блок стремительно мчался вверх с тридцать третьей!.. Вот он остановился. Саша с отчаянием посмотрел на конец трубы и зло выругался. И было с чего. Над нижней люлькой, в которой работал Саша, находилась еще одна для приема более длинных свечей. Тридцать третью же нельзя было принять ни с нижней люльки, так как этому мешала верхняя, в блок которой упирался конец трубы, ни с верхней — для этого труба была коротка… И кто такую свечу наращивал? Все верховые мучились с ней, она задерживала, мешала. Виновника не нашли, хотя и ругались каждый раз до хрипоты.

Саша закрепил свечу веревкой и уже хотел завести ее за палец, как блок тронулся и начал опускаться… В следующее мгновение Саша увидел, как он легонько (это Саше так показалось) ударился боком о муфту трубы, труба качнулась в сторону Саши, веревка, поддерживающая свечу, дала слабину и ее узел, который служил стопором, выскочил из выреза в краю люльки… Саша от ужаса широко раскрыл глаза и закричал тонко, пронзительно… Освобожденная свеча, как бы нехотя начала падать в ту сторону, в которую была наклонена. Вот она ударилась о противоположный край полатей, отскочила и, круша все на своем пути, волчком завертелась по буровой… Альмухаметов сорвал с себя собачий малахай, шлепнул им о грязный пол и, яростно топча его ногами, визжал что-то страшное на непонятном татарском языке…