Маштри держала влюбленных в плену, пока они, наконец, не пришли в то место, которое она хотела им показать. И когда они прибыли после многонедельного путешествия, худые как щепки, с лихорадочными глазами, питаемые только воображением, поддерживаемые только чудом, Маштри позволила истинному ветру, который она держала в страхе, вернуться. Зеленый мир раскололся перед ножами ветра и унесся прочь, его обломки сорвались с глаз Зена, его тепло сорвалось со спины Мокки.

Маштри привела женщину, сотворенную Айики, наименьшим из Богов в Небе, и мужчину, сотворенного Хуа, наименьшим из Богов в Море, на берег бесконечного черного моря, гораздо более холодного, чем лед, но не способного замерзнуть.

— Что ты сделала? — спросила Мокка.

А Маштри только улыбнулась и устремила взгляд в темноту.

— Кто-то идет! — воскликнул Зен, и Мокка поняла, что это правда.

Четыре лодки пересекли черное море, крошечные и затерянные в его темноте. Зен и Мокка позвали их, потому что это ужасно — потеряться в любом море, и в этом море больше всего. И четыре лодки вняли крикам Зена и взмахам Мокки и причалили к берегу. И из этих лодок вышли новые мужчины и новые женщины, дети далеких богов, которые не были богами ветра, моря или льда.

— Видите? — воскликнула Маштри. — Вы не особенные. Вы не одни такие. Теперь каждый из вас — один из многих, как листья на дереве, как деревья в лесу. — И Маштри рассмеялась, потому что подумала, что разделила боль, которая началась с ее собственной неудачи в создании человека. И желание причинять боль, даже если это не может уменьшить твою, всегда было следствием боли.

Но Зен и Мокка не были потрясены, как ожидала Маштри.

— Мы не одни, — закричали они. — Наконец-то! Мы не одни!

И Маштри убежала по льду, преследуемая смехом нового начала. И в течение многих лет Зен и Мокка были счастливее, чем могли себе представить, потому что компания после долгого одиночества — это как новый цвет, привнесенный в жизнь.

В конце концов, однако, трюк в трюке Маштри показал свое лицо, и ветру донес до них ее веселье. Ибо племена, которые вытащили свои лодки на берег после плавания по черному морю, несли с собой слабость, которая преследовала потомков Зена и Мокки на протяжении долгих лет. Тогда Зен и Мокка отправились на север и спрятались там вместе со своими законнорожденными детьми, запретив людям из четырех лодок следовать за ними.

Яз прочистила горло:

— В этой истории Зен и Мокка не умерли и все еще находятся на льду, но так далеко на севере, что даже Икта не могут их найти.

— Я такого раньше не слышала, — сказала Куина, улыбаясь редкой улыбкой человека, услышавшего совершенно новую историю.

— Как и я. — Майя кивнула.

Турин ухмыльнулся:

— Большинство ваших историй для меня в новинку. Версии, которые дети приносят с собой в яму, обычно довольно просты, или, скорее, искажены, или и то, и другое.

Однако Эррис нахмурился.

— Ты уже слышал эту историю? — разочарованно спросила Яз.

— Нет. — Он покачал головой. — Я просто думаю о том, что это значит. — Он огляделся. — Очевидно, черное море — это пространство между звездами. А четыре лодки — это корабли, которые доставили сюда наши племена из их разрушающихся систем. Конечно, они прибыли не все сразу.

— Конечно... — Яз понятия не имела, о чем говорит Эррис.

— Я говорю «наши племена», потому что на этих кораблях были мои предки и предки всех, кто когда-либо жил в зеленом поясе — насколько мне известно. Но... — Тут он повернулся и уставился на Яз. — Но история говорит нам, что Зен и Мокка уже были здесь. Если в этой истории есть хоть капля правды, то она гласит, что Зен и Мокка были Пропавшими, и что их раса скрещивалась с нашей... и что люди льда, или, по крайней мере, некоторые из них, разделяют их кровь!

Яз открыла рот, чтобы возразить, но обнаружила, что у нее закончились слова.

— Ты знаешь... говорят... — Турин стиснул зубы от боли в ранах и сел. — ...что Икта — другая порода.