Теперь Зокс приближался к вершине, весь вес нагруженных лодочных саней болтался позади него, раскачиваясь на вихревом ветру. Любой промах — и их путешествие закончится, даже если им удастся пройти еще несколько миль.

Куина и Майя были примерно на двух третях пути к вершине, Эррис и Яз под ними, хотя Яз знала, что Эррис предпочитал идти последним. Турин стоял на самом верху, борясь с ураганом, который несся над барьером. Даже на таком расстоянии Яз показалось, что она заметила намек на мальчишескую гордость на его лице — король замка. Она в свою очередь улыбнулась про себя и взмахнула топором. Хорошо, что у него был шанс проявить себя после того, как он так долго был самым слабым звеном в их цепи.

Яз увидела хулу до того, как тот ударил, но буквально на долю мгновения, и была настолько потрясена, что ее пересохшее горло не успело крикнуть

Существо извивалось, как угорь, и текло прямо под гребнем хребта, как будто это не была почти вертикальная стена льда. Шестиногий, три ярда в длину, зверь выглядел почти таким же, как на кеттанах, которые Икта вырезали из китового уса в течение долгой ночи — что-то вроде вытянутой собаки с вдавленной мордой, пятнистой серебристо-белой шерстью и длинными черными когтями. Он оказался на Турине прежде, чем кто-либо из них, даже Куина, успел его заметить. Зверь прижал Турина двумя передними лапами, закрепился задними и рванул парой средних, разрывая меха и пытаясь выпотрошить мальчика. Было много историй о нападениях хулы, и неизменным оставалось только одно — собака первым делом вцепляется в горло, а хула пытается вырвать кишки. Часто он начинал пожирать твои внутренности еще до того, как ты переставал кричать.

Все они начали кричать одновременно; Турин громче всех. Инстинктивный всплеск силы отбросил хулу от него, но передние когти удержали их, и оба они взлетели в воздух в размытом движении.

Каким-то образом Турину удалось освободиться, повиснув в пространстве над почти вертикальным склоном, в то время как хула упал, большой лоскут шкуры туарка волочился в его когтях. Зверь изогнулся в воздухе и, казалось, бросив вызов гравитации почти так же, как и Турин, приземлился на пса.

Зокс содрогнулся от удара, и белый ледяной дождь полился из четырех опорных точек, где его когти были воткнуты в гребень. В течение двух ударов сердца Яз наблюдала, как сначала одно, а затем другое драгоценное существо висели на краю катастрофы.

Лодка-сани дико раскачивались на усиливающемся ветру, когда хула вцепился в Зокса всеми шестью лапами, одновременно пытаясь найти опору на собаке и разорвать ее.

На мгновение показалось, что они оба удержатся — Зокс на льду, а хула на Зоксе.

Но их когти не могли выдержать такой вес. Левая передняя нога Зокса с ливнем осколков оторвалась от льда. Хула потерял сцепление, и лапа за лапой терял контакт с тупыми изгибами Зокса, оставляя на железе яркие линии. Зокс отделился от ледяной поверхности, еще одна лапа оторвалась.

Хула упал, издав тонкий крик ярости, от которого у Яз сжались зубы и в нее вселился тот же страх, что и от неслышного рева холотура. Что-то первобытное, что чувствует жертва, когда хищник поворачивается в ее сторону.

Каким-то образом Зокс удержался на месте, вернув на место ногу, которая оторвалась ото льда.

Хула теперь сидел на носу лодочных саней, барахтаясь между четырьмя длинными поводьями, привязывавшими сани к Зоксу. Первая веревка со звоном оборвалось. Хула развернулся на слишком маленькой платформе, предоставленной санями, и в ярости ударил по саням, по поводьям, по самой ледяной стене. Еще одна веревка сдалась, и сани накренились в сторону. Поняв намек, хула отпрыгнул в сторону.

Вопреки здравому смыслу и неизбежности падения, хула изогнулся в воздухе всем своим длинным телом, зацепился за лед, заскользил и остановился на выступе. Без предупреждения он метнулся в сторону, и внезапно Куина оказалась в центре его черного взгляда.

Куина задвигалась с невероятной скоростью — Яз никогда не видела, чтобы кто-то двигался настолько быстро; скорость хунска понесла ее вверх по склону быстрее, чем если бы она падала. Она перепрыгивала с комочка на комочек, пользуясь шероховатостью, вызванной Турином.

Хула почти промахнулся, зацепив вытянутой лапой только ее икру, когда проплывал мимо, завывая от ярости. Майя была рядом с Куиной на подъеме, но сейчас не было никаких признаков девочки. Должно быть, она завернулась в любую тень, какую смогла найти, и стала единым целым со льдом. Со временем хула, несомненно, вынюхал бы ее, но вместо этого он вцепился в гребень, нашел равновесие и рванул вниз по склону, целясь в Яз.

Яз потянулась к Пути, сила была ее единственным шансом. Прошло несколько недель с тех пор, как она в последний раз использовала его, чтобы проложить путь через торос поменьше, и Путь начал давить на ее разум, как будто хотел, чтобы она последовала за ним. Призвать энергию, позволить ей течь через себя, всегда было легче, если она была спокойна и имела достаточно времени. Несмотря на это, она обнаружила, что ее руки светятся, потрескивая от блуждающей силы.

На полсекунды она заколебалась, даже когда хула рванулся к ней, пробивая лед в своем безумном движении вперед. Мать Мазай рассказывала о клане на юге, который поклонялся хуле, и, даже когда ее друзья были ранены, а она сама подвергалась опасности, Яз понимала, откуда взялось это поклонение. Ловить жизнь в одиночестве на льду, как это делали хулы, было удивительной вещью, свидетельством отказа жизни полностью ослабить свою хватку на этом замерзшем мире. Как и Икта, хулы путешествовали от моря к морю в поисках пищи, но, в отличие от Икта, хулы справлялись в одиночку, встречаясь с другими себе подобными лишь на короткое время в парах горячего моря, когда на них накатывало безумие спаривания.

Яз неохотно подняла руки, не желая уничтожать зверя. Как и они, он был одинокой пылинкой тепла в бесконечном пространстве белой смерти, необыкновенным выжившим, посвященным одинокой дороге. Красивым, по-своему.

Эррис протиснулся мимо Яз на путь хулы, готовый противопоставить свою скорость и силу хуле, чтобы спасти ее, если она не собиралась спасать себя. В тот же миг Яз выстрелила, посылая свою силу в сторону хулы яркой линией разрушения. Молния ударила о лед перед зверем и взорвала часть склона, снова швырнув хулу в пространство. Хула снова упал, на этот раз слишком далеко от гребня, чтобы спастись. Яз обнаружила, что тоже падает, ударенная большим куском льда, усеянным множеством острых осколков. Чья-то рука подхватила ее и швырнула обратно на лед.

Яз обнаружила, что висит на одной руке, ее взгляд был направлен вниз на пятьдесят футов хребта, на который она уже поднялась. Ураган мчался на них, его полная ярость была всего в сотне ярдов или около того.

Пространство между фронтом урагана и стеной уже было густым от рыхлого снега, который мчался впереди и поднимался крутящимися вихрями, скрывая землю.

Яз увидела, как хула ударился о лед, приземлившись на все шесть ног без видимого дискомфорта, словно спрыгнул с небольшого обрыва, а не был сброшен на полпути вниз с самого высокого тороса, который Яз когда-либо видела. Он поднял голову, злобные глаза на мгновение встретились с ней, прежде чем снег снова закружился, унося зверя из поля зрения.

Эррис втащил Яз обратно на выступ, с которого ее сбили. Ветер был таким свирепым и холодным, что она дрожала, ее щеки онемели и одеревенели, глаза остекленели от льда.

— Он все еще жив, — сказал Эррис.

— Я рада, — сказала Яз, все еще глядя на то место, где приземлился хула. И она обнаружила, что действительно рада. Было бы тяжелым бременем для нее, если бы она использовала свой дар, чтобы уничтожить существо.

— Вперед! — Эррис начал подниматься.

— Подожди. — Яз почувствовала что-то, знакомое покалывание на краю сознания... Звезды.

Мгновение спустя снег закружился, снова открыв основание хребта. Хула не двигался, но двигалось что-то другое. Что-то большое с длинными металлическими конечностями вынырнуло из бури и схватило хулу стальными пальцами длиной в ярд. Одним резким движением оно разорвало хулу на две половины, окрасив лед запекшейся кровью. Буря накрыла сцену, врезавшись в гребень, ударив Яз спиной о лед и пытаясь вытащить из-под нее ноги. Эррис не ослабил хватки. Яз повисла, потрясенная, все еще пытаясь понять этот последний проблеск перед тем, как снег лишил ее зрения.

И увидела чудовище гораздо крупнее человека. Вместо головы у чудовища был металлический купол, вокруг которого вращалось с полдюжины звезд, все красные, как кровь.