Глава пять

Роза

– Перестань ерзать, ― хмуро отчитывает Алехандро.

– Я и не ерзаю, ― пробормотала я в раздражении, в основном потому, что он прав.

Я ерзаю.

Но чего ожидает мой брат?

Он собирается привести меня в церковь, в которой мне придется поклясться перед Богом и половиной города Бостона любить и повиноваться мужчине, на которого я никогда не смотрела.

Как бы я не хотела, чтобы меня это расстраивало, но вчера мой жених даже не потрудился встретить меня из аэропорта - это была пощечина. Тирнан выкроил время, чтобы повидаться с моим братом и обговорить дела вчера вечером, однако не посчитал нужным встретиться со своей невестой. Если это было его не очень тонким способом дать мне понять, что я ему безразлична в любом смысле, форме или виде, то я услышала это громко и ясно.

Я не уверена, следует ли мне быть разочарованной, рассерженной или облегченной тем, насколько мало Тирнан интересуется тем, на ком собирается жениться. Но опять же, он мужчина.

Причем босс преступной семьи. Почему я должна ожидать, что он поступит иначе в отношении того, с кем собирается построить свою жизнь, когда мой собственный отец никогда не заботился обо мне или моих братьях? Я просто молюсь, чтобы мне не пришлось идти к алтарю и говорить «да» человеку, который хоть чем-то похож на моего отца. Меня не волнует, что жизнь Тирнана вращается вокруг кровопролития в мафиозном бизнесе - я не хочу снова столкнуться с жестокостью в его собственном доме.

– Как я выгляжу? ― спрашиваю я, изображая смелость, надеясь, что классическое свадебное платье от Веры Ванг придется по вкусу моему брату. – Не очень броское, правда?

– Подойдет. Ты готова? ― спрашивает Алехандро, его холодная, строгая маска идеально сидит на месте.

Чувствуя себя побежденной, я бросаю ему беглый кивок и принимаю то же бесстрастное выражение лица, которое он изобразил на своем лице. С прямым позвоночником и высоко поднятой головой я позволяю Алехандро вывести меня из лимузина и начинаю подниматься по лестнице к широким двустворчатым дверям церкви.

Как только мы подходим к входу, сразу же начинается свадебная песня, как будто желая сообщить всему миру, что моя неминуемая гибель уже на горизонте. Я изо всех сил стараюсь не смотреть на окружающее и просто смотрю на большой золотой крест, который гордо висит позади священника, собирающегося выдать меня замуж за одного из самых больших врагов моей семьи.

Однако я прилагаю все усилия, чтобы не смотреть на жениха, который ждет меня у алтаря. Если Тирнан ни капли не интересуется мной, то почему я должна вести себя так, чтобы он был мне хоть на йоту небезразличен?

Нет.

Пускай знает, что его незаинтересованность взаимна.

Именно при этой мысли мне на ум приходят слова моего брата, сказанные накануне.

Все, что мне нужно сделать, это подарить ирландскому королю наследника, и он выбросит меня, как вчерашнюю газету.

Для большинства женщин эта мрачная мысль заставила бы их бежать в горы, но для такой принцессы картеля, как я, уже проданной и оплаченной, это единственная нить надежды, за которую я могу держаться.

Родить ребенка и быть свободной.

Я могу это сделать.

Я должна это сделать.

Лишь так я смогу выжить в этой чужой стране, наполненной людьми, которые ненавидят меня просто по принципу.

С новой решимостью мои колеблющиеся шаги, которые вели меня к судьбе, о существовании которой я никогда не мечтала, становятся более твердыми. Увереннее. И пока гости, сидящие на скамьях, глазеют и перешептываются, пока я иду к алтарю, моя решимость только растет.

Я могу не любить своего отца, но в моих жилах течет его кровь, а значит, я могу быть такой же расчетливой и способной к манипуляциям. Или, по крайней мере, теоретически, я должна быть такой. Мне просто нужно найти способ использовать эти неотработанные черты, если я хочу выдержать свое адское существование с этими дикарями.

Неудивительно, что святоша Алехандро не теряет спокойствия, пока ведет меня к алтарю. Когда мы дошли до места, он притянул меня к себе, чтобы я в последний раз посмотрела ему в лицо, как Эрнандес.

– Помни, что я сказал, ― шепчет он мне на ухо, прежде чем нежно поцеловать меня в макушку, поверх вуали.

Я киваю, принимая его совет и слова предостережения близко к сердцу, прежде чем повернуться и протянуть руку человеку, который вот-вот станет тем средством, которое решит, будет ли в моем будущем счастье или только несчастье.

Несмотря на то, что я отказываюсь смотреть на его лицо, первое, что я замечаю в моем будущем муже, это то, что его руки огромны по сравнению с моими. Грубые мозоли на них говорят мне о том, что он не боится тяжелого рабочего дня и берет дело в свои руки, если того требует ситуация.

Интересно, скольких мужчин он убил этими руками?

И что еще важнее, сколько из них были моими братьями?

Я чувствую на себе его пристальный взгляд, словно читающий мысли в моей голове.

Но, как упрямый ребенок, я продолжаю игнорировать его, переключив все свое внимание с его руки на священника, чтобы мы могли начать это представление.

Я сомневалась, следовало ли мне надевать традиционную вуаль, чтобы закрыть лицо во время свадьбы этим утром, но теперь я благодарна, что у меня есть тяжелое одеяние, способное укрыть и защитить меня еще на некоторое время, ведь Тирнан не единственный, кто смотрит на меня.

Хотя воздух в церкви свежий и прохладный, струйки пота стекают по моей спине от жара всеобщего внимания, заставляя меня чувствовать себя как экзотическая рыба в чаше, которой все восхищаются - или, в моем случае, внимательно рассматривают. Все мое тело зудит, а температура поднимается, когда ирландский священник начинает свою речь о святом браке.

Когда я собралась с мыслями, слова священника стали мне понятнее. Я перевожу взгляд с креста позади него и впервые с тех пор, как я подошла к алтарю, смотрю на священника, который собирается навсегда связать меня с этим незнакомцем.

В его взгляде, как и у всех мужчин, встреченных мною в жизни, нет ни тепла, ни сочувствия к моим обстоятельствам - и это несмотря на то, что слова, которые он произносит, говорят о святости брака, любви и семьи. Желудок сводит от осознания того, что он смотрит на меня с презрением. Словно я враг, осмеливающийся войти в его священные владения, змея, которой не следовало вползать в его святой храм, и при необходимости я должна быть изгнана из рая силой.

По здравому размышлению, я не могу винить его за откровенную неприязнь ко мне.

За годы жизни в США моя семья натворила достаточно бед, чтобы заслужить такое презрение. Но может ли семья Келли сказать, что они чисты от тех же грехов, которые совершила моя семья в прошлом? Разве у них не такие же окровавленные руки? Думаю, этому священнику легче игнорировать их преступления, когда его церковь пользуется их щедростью. Я сомневаюсь, что Ватикан является благодетелем всего золота и драгоценностей, инкрустированных на кресте, которым я любуюсь последние полчаса.

Когда священник бросает на меня еще один пренебрежительный взгляд, я смотрю на него сквозь вуаль, и хотя она достаточно плотная, чтобы он не смог увидеть мой взгляд, его лицо все равно бледнеет. Затем он прочищает горло, на мгновение забывая свои следующие слова.

Мне должно быть стыдно за то, что я заставила священника трепетать от одного только взгляда, но стыд не приходит. Если ты родился в одной из самых известных криминальных семей, как я, подобные чувства не имеют никакого веса.

Как будто священнику надоело затягивать эту церемонию, его следующие слова леденят мой позвоночник и ускоряют сердцебиение.

– Вы пришли сюда, чтобы вступить в брак без принуждения, свободно и искренне?

– Да, ― отвечаем мы с Тирнаном в унисон, ложь горько звучит на кончике моего языка.

– И готовы ли вы, идя по брачному пути, любить и почитать друг друга до тех пор, пока вы оба будете жить?

– Да.

Еще одна ложь.

Господи, пожалуйста, пощади мою душу.

– Готовы ли вы с любовью принять детей от Бога и воспитывать их по законам Христа и его Церкви?

– Готова, ― быстро отвечаю я, зная, что рождение детей - единственный свет в конце этого темного туннеля.

Однако, поспешив ответить, я только через несколько секунд понимаю, что жених еще не открыл рот. На этот раз под презрительным взглядом священника оказался Тирнан.

– Готовы ли вы с любовью принять детей от Бога и воспитывать их по законам Христа и его Церкви? ― раздраженно повторяет священник, адресуя вопрос исключительно Тирнану.

– Готов, ― наконец признает он.

Чувствуя, что жених не так уж и хочет быть здесь, как может показаться по его непоколебимому поведению, священник сразу же приступает к клятвам, пока холодные ноги ирландского мафиози не начали очередную мафиозную войну на глазах у присутствующих прихожан.

– Берете ли вы, Тирнан Фрэнсис Келли, Розу Марию Эрнандес в законные жены? Обещаете ли вы быть преданным ей в добрые и злые времена, в болезни и в здравии? И будете ли вы любить и почитать ее во все дни вашей жизни?

В церкви слышно, как упала булавка, все затаили дыхание, думая, что могущественный главарь мафии отступит в последний момент.

Но я знаю, что нет.

И если он даже не хочет жениться на мне, то честь, полученная им в результате клятвы, данной его отцом другим семьям, не позволит ему сейчас повернуть назад.

– Да. ― В отличие от его грубой руки, его голос звучит гладко, как дорогой бархат.

– А берете ли вы, Роза Мария Эрнандес, Тирнана Фрэнсиса Келли в законные мужья? Обещаете ли вы быть преданной ему в добрые и злые времена, в болезни и здравии? И будете ли вы любить, почитать и слушаться его во все дни вашей жизни?

– Да, ― отвечаю я, благодарная за то, что мой голос такой же сильный, как и у Тирнана.

– У вас есть кольца? ― задает вопрос священник, все его внимание приковано к человеку, стоящему рядом со мной.