– Кто сказал, что ты не можешь найти удовольствие в боли?

– Верно, ― ругаю я. – Если это так, то напомни мне в следующий раз, когда ты сделаешь или скажешь что-то, что мне не понравится, чтобы я положил тебя ко мне на колени.

Звук его ладони, соприкасающейся с моей щекой, звучит страшнее, чем боль, которую он причинил. На самом деле, по сравнению с тяжелой рукой моего отца, рука Тирнана довольно мягкая. Если его намерением было запугать меня до послушания угрозой боли, ему придется приложить гораздо больше усилий.

– Ты всегда так высказываешь свои мысли? Так свободно?

Я наморщила лоб в замешательстве.

Я не знала, что я была на высоте, пока он не сказал это. Я старалась сохранять холодный барьер в отношениях между нами, но, кажется, то, что меня шлепают лицом вниз и задницей вверх и я жду, когда меня выпорет - пробуждает старые обиды, которые заставляют меня держать рот на замке.

– Если мои слова оскорбляют тебя, то, возможно, тебе стоит удвоить количество шлепков, которые ты собираешься мне дать.

– Может быть, я так и сделаю.

– Может быть, мне все равно.

– Хм. Я думаю, что тебе не все равно.

Господи, как бы я хотела, чтобы он больше так не делал. Это заставляет другие части моего тела трепетать. Части, которые не имеют на это права.

Одной рукой он возобновляет успокаивающий массаж на моих бедрах, на которой, я уверена, отпечатались его пять больших пальцев, а другой начинает пробираться по моей внутренней стороне бедра.

– Что... что... ― заикаюсь я, пораженная, когда он оказывается в нескольких дюймах от вершины моих бедер. – Что... ты делаешь?

– Доказываю, что ты ошибаешься.

Я втягиваю воздух, когда теплые пальцы начинают погружаться в мои складки. Я начинаю биться на его коленях, требуя, чтобы он убрал руку от моего ядра, пока он не нашел доказательство того, как сильно он на меня влияет.

– Шшш, acushla - дорогая. Будь спокойна. Все закончится быстрее, чем ты думаешь. Доверься мне.

Довериться?

Может ли это слово вообще существовать между нами?

Особенно при тех обстоятельствах, в которых мы оказались?

Очень маловероятно.

К сожалению, сколько бы я ни пыталась оторвать себя от него, все усилия оказываются бессмысленными. Тирнан слишком силен, чтобы ослабить свою хватку. Мантия также сползла с моей головы настолько, что теперь я могу совершенно отчетливо видеть лицо моего заклятого врага. К моему огорчению, это также означает, что он прекрасно видит мое.

– Пожалуйста... не надо, ― прохрипела я, не желая, чтобы его пальцы были на мне.

Особенно когда они начинают заставлять меня чувствовать себя слишком хорошо для слов.

– Черт, ― простонал он, глядя прямо на меня своим пронизывающим взглядом.

– Вот так, acushla – дорогая. Проси.

Отказываясь дать ему то, что он хочет, я кусаю внутреннюю сторону щеки так сильно, что кровь начинает собираться во рту. Он хмыкнул, когда я отвернулась. когда я отворачиваю от него голову, я сжимаю одеяло в кулаки.

– Такая упрямая, не так ли? Не волнуйся, Роза. Я знаю много способов искоренить в тебе эту ужасную черту. Просто дай мне время.

– ¡Vete al diablo! - отправляйся в ад, ― думаю я про себя, моя храбрость ограничивается только моими внутренними мыслями.

Он продолжает водить пальцами вверх и вниз по моей щели, пока они полностью не пропитаются моими соками.

Франческо был прав.

Ненависть - отличный афродизиак.

Mierda - дерьмо!

Только когда его руки поднимаются выше и его большой палец находит мой пульсирующий клитор, я начинаю извиваться. Я делаю все возможное, чтобы проглотить стон, застрявший в моем горле, не желая, чтобы Тирнан услышал его. Он и так получает достаточно удовольствия от естественной реакции моего тела на него. Черта с два я дам ему еще больше поводов для злорадства.

– Удовольствие и боль более похожи, чем ты думаешь. Ты никогда не почувствуешь разницы, если не испытаешь ни того, ни другого, ― размышляет он, пока его ловкие пальцы играют с моим чувствительным узлом до такой степени, что я почти задыхаюсь.

ШЛЕП!

– Хм. Я вижу, что ты начинаешь понимать, ― подначивает он с насмешливой интонацией.

Но я уже слишком далеко, чтобы заботиться об этом, поскольку он заменил большой палец на моем клиторе двумя пальцами, двигая ими медленными, обдуманными кругами. Другая его рука разминает мою задницу в тандеме с каждым движением по клитору, гарантируя, что я потеряю рассудок, по одному движению за раз. После этого не нужно многого другого, чтобы мое тело безумно трепетало на нем. Довольный стон, который вырывается у него, одновременно раздражает меня и разжигает огонь. грозящий сжечь меня заживо.

ШЛЕП!

О господи!

Я так близко.

Так чертовски близко.

Все, что потребуется, это еще несколько секунд его умелых пальцев, играющих с моим клитором, или еще один сильный шлепок по моей заднице, чтобы я схватила оргазм, который находится на расстоянии вытянутой руки. Потребность кончить начинает затуманивать мое зрение и заставляет меня активно искать руку Тирнана, чтобы сделать свое худшее дело.

Но как только он чувствует, что мое тело жаждет его прикосновений, он грубо сталкивает меня со своих коленей, заставляя меня упасть на пол на руки и колени, как кошка, которая падает. Проходит минута, прежде чем я оправляюсь от шока, произведенного таким грубым ударом об пол. Однако я не могу сказать то же самое о своем отказном оргазме. На восстановление после него у меня уйдет гораздо больше времени.

– Хм, ― хмыкает он, разглядывая мокрый след на своей коленке. – Ты испортила отличную пару брюк, жена. На следующий раз я заставлю вылизывать их начисто своим языком.

От смущения у меня горят щеки, когда он поднимается с постели и идет к ванной, как будто между нами только что ничего не было.

Я все еще стою на коленях, слушая шум льющейся воды из его душа, когда суровая правда о намерениях Тирнана ударяет меня как пощечина - его обоснование сегодняшнего так называемого наказания, а также я боюсь за наш брак.

Мой муж не желает моего смирения.

Он нуждается в моем унижении.