Кажется, что это было целую жизнь назад.

Жизнь, которой больше не существует благодаря Эрнандес.

При этой мысли я выливаю остатки содержимого своего стакана, позволяя ожогу пройти по горлу. Сегодня я выпил больше, чем нужно, но все, что я получил, это небольшой кайф от своих проблем. К сожалению, недостаточно сильный, чтобы притупить чувства или суматошные мысли, роящиеся в моей голове.

Быстрый взгляд на часы Cartier говорит о том, что уже близко к полуночи, и прошел уже добрый час с тех пор, как Роза удалилась в спальню. Мне нужно смыть день с кожи и попытаться поспать несколько часов, если получится. Я не уверен, сколько мне удастся поспать, когда Айрис постоянно у меня на уме, но если я хотя бы не попытаюсь, завтра от меня не будет никакого толку.

Надеюсь, к этому времени Роза уже крепко спит в постели и не услышит, как я иду в ванную, чтобы быстро принять душ. Я снимаю пиджак и бросаю его на кресло, прежде чем направиться в спальню. Но, к моему огорчению, когда я вхожу в комнату, разъяренная женщина все еще в свадебном платье смотрит на свое отражение в стоящем зеркале в черной раме, как будто знает, что его единственная цель - мучить меня.

Разозлившись, что мне придется остаться без душа, так как она все еще не спит, я хватаю подушку с кровати и возвращаюсь в гостиную.

– Что ты делаешь? ― спрашивает она, поворачиваясь ко мне лицом.

– На что это похоже?

– Разве ты не собираешься спать здесь? Со мной?

– А ты хочешь? ― отвечаю я сухим тоном.

– Ты теперь мой муж. Разве мужья не спят в одной постели со своими женами? ― говорит она вместо ответа на мой вопрос.

– Не все мужья. Я знаю много пар, которые спят в отдельных кроватях и вполне довольны.

Она пожевала нижнюю губу в глубокой задумчивости, не подозревая, что этот нервный жест провоцирует сальные мысли о моих собственных зубах, пронзающих ту же мягкую плоть.

– Возможно, это и так, ― начинает она несколько неуверенно, ― но я сомневаюсь, что они так начинали. Особенно в брачную ночь.

– Я спрошу еще раз. Ты бы предпочла, чтобы я остался?

Ее подбородок наклоняется вверх, как бы вспоминая себя и того, с кем она имеет дело.

– Останешься ты или нет, полностью зависит от тебя. Однако я бы предпочла, чтобы ты не намекал, что у меня есть право голоса в этом вопросе, ― огрызнулась она. – Мы оба знаем, что это не так.

Опять этот дух.

Алехандро следовало бы научить сестру, что если она будет настаивать на том, чтобы тыкать пальцем в животное в клетке, то рано или поздно ее не защитят даже прутья, держащие ее в заложниках.

Вместо того чтобы продолжать этот разговор, я подбираю выброшенное одеяло на соседнем диване и начинаю выходить из комнаты.

– Подожди, ― полушепотом, полукриком произносит она.

– Да? ― Я оборачиваюсь.

– Я не собираюсь умолять тебя остаться, если таково твое намерение. Честно говоря, я очень устала и с нетерпением жду хорошего ночного отдыха.

– Тогда ты получишь его, ― пробормотал я, начиная выходить.

– Но, ― решительно добавляет она, снова останавливая меня на выходе из комнаты. – Если я хочу это сделать, мне понадобится помощь, чтобы вылезти из этого платья. В нем я сегодня не сомкну глаз.

– Ты просишь меня о помощи? ― подозрительно спрашиваю я, думая, что это какая-то ловушка.

Она поворачивается ко мне спиной и показывает на завязки, удерживающие ее белый корсет, до которых она не может добраться самостоятельно.

– Я уже час безуспешно пытаюсь развязать это платье. Если ты не можешь сделать это для меня, тогда ты не оставишь мне выбора, и мне придется попросить одного из твоих охранников снаружи помочь мне.

– Осторожно, ― предупреждаю я, указывая угрожающим пальцем в ее сторону. – Я не из тех, кто любит неудачные шутки или манипуляции.

Я скорее возьму нож и вырежу ее из этого проклятого платья, чем позволю кому-либо из моих людей прикоснуться к нему.

– Это не одно и не другое. Это просто отчаяние. Ты поможешь мне или нет? ― восклицает она, положив руки на бедра.

Видя, что она искренна в своем отчаянии, я бросаю одеяло и подушку обратно на кровать и начинаю преодолевать расстояние между нами.

Она снова поворачивается лицом к зеркалу, расправляет плечи, чтобы выглядеть бесстрастной, когда я приближаюсь к ней, но я знаю, что это все напоказ.

Она нервничает.

Возбуждена.

Но, опять же, это ожидаемо, так как большинство невест обычно нервничают в брачную ночь. Особенно когда они собираются позволить своему мужу увидеть их обнаженными в первый раз. Обряд посвящения, который, я думаю, Роза предпочла бы вообще пропустить.

Чувствуя, что ей не по себе от всей этой ситуации, я резко потянул за одежду с большей силой, чем нужно, заставив ее удивленно вскрикнуть. Поскольку я выше ее на несколько сантиметров, мне прекрасно видна ее грудь, которая медленно вздымается и опускается, пока она пытается сдержать свое поверхностное дыхание.

– Я заставляю тебя нервничать, Роза?

Когда она не отвечает, я еще раз сильно дергаю за одну из завязок, заставляя ее снова задыхаться.

– Я считаю, что это «да», ― улыбнулся я.

– Любая женщина будет нервничать, когда совершенно незнакомый человек снимает с нее одежду, ― возражает она, как только берет себя в руки.

– Я вижу, у тебя было не так много отношений на одну ночь, иначе ты бы так не говорила, ― подначиваю я.

Она поднимает голову вверх и ловит мой взгляд своими глазами, на ее лице написано презрение.

– Ты знаешь, что нет. И намекать на это не только жестоко, но и отвратительно.

– Ты бы предпочла, чтобы я сохранял целибат в течение десяти лет, которые мне пришлось ждать, чтобы жениться на тебе?

– Почему бы и нет? Я была вынуждена, ― промолвила она, и эти золотые искорки, словно крошечные кинжалы, вонзились мне в грудь.

Я не уверен, что именно ее признание в том, что за последние десять лет к ней не прикасался другой мужчина, заставило меня вскружить голову, но прежде чем я понял, что делаю, мой взгляд упал на ее рот. Мягкие губы манят меня, нижние губы полнее своих собратьев, просят, чтобы их тянули, сосали и тянули. Когда она видит, как мой язык облизывает мои внезапно пересохшие губы, ее дыхание учащается, отвлекая мое внимание от ее сочного рта обратно к полноте ее груди. ее груди.

– Тебе нет нужды нервничать со мной, ― говорю я, мой голос грубый и уверенный. – Я не незнакомец. Я твой муж.

– Сейчас это одно и то же, ― отвечает она уныло, переводя взгляд с меня на зеркало перед нами.

– Если это так, то почему ты была разочарована тем, что я предпочел спать на диване, а не в одной постели с тобой?

– Кто сказал, что я разочарована?

– Ты хочешь сказать, что это не так?

– Разочарование было в том, что мой отец сказал мне в семнадцать лет, что я должна выйти замуж за человека, которого никогда не видела. Да еще и за заклятого врага. Разочарование в том, что меня отправили жить в страну, где у меня нет ни семьи, ни друзей. Твое желание не спать в моей постели в нашу брачную ночь меркнет по сравнению с этим. На самом деле, я уверена, что это единственная благословенная отсрочка, которую я получу для того, что, несомненно, будет жизнью, полной еще больших разочарований.

Черт возьми, она знает, как надавить на мужские кнопки!

Я снова затягиваю завязки ее корсета, на этот раз заставляя ее спину прижаться к моей груди. Я изо всех сил стараюсь не думать о том, как ее тело идеально прилегает к моему во всех нужных местах, или о том, как легко мне было бы поднять ее струящуюся юбку и погрузиться глубоко внутрь нее. Я постараюсь стереть слово «разочарование» из ее лексикона, по одному толчку за раз.

Вместо этого я опускаю рот к ее уху, и ее кожа мгновенно покрывается мурашками от моего теплого дыхания, щекочущего ее длинную шею.

– Если это твой способ заманить меня в свою постель, то кто-то должен был научить тебя искусству соблазнения.

– Соблазнения? ― Она выдыхает это слово так, что это похоже на легкое поглаживание моего члена. – Ты выиграл свой приз, честно и справедливо, Тирнан. Но к чему соблазнять кого-то, если окружающий мир считает, что он уже твой?

Блядь.

Я подавляю стон, стремящийся вырваться наружу при звуке собственного имени на ее губах.

– Так вот кто ты, Роза? ― спрашиваю я, проводя пальцами круги по ее обнаженному плечу. – Моя?

Как и предполагалось, от ответа она отказывается, но это и не нужно. Тело моей жены выдает ее, когда она не может скрыть дрожь, пробежавшую по позвоночнику.

– Сделать все, что я захочу? ― хрипло добавил я, когда моя рука переместилась с ее плеча на точку пульса на шее, чувствуя, как учащается сердцебиение под моими пальцами.

– Ты так себе представляешь, как это будет происходить сегодня? Что я заберу тебя только потому, что на каком-то клочке бумаги написано, что ты моя?

– Если я не твоя, тогда чья я? Точно не свой. Я никогда не был своей.

Меланхолия, звучащая в ее голосе, останавливает меня на месте.

Я делаю шаг назад, и тут же она облегченно выдыхает.

– Если нам суждено поладить, ты должен знать обо мне одну вещь: я не верю в право собственности. Я предпочитаю, чтобы мои женщины приходили ко мне добровольно. Понимаю, что это не так много значит, учитывая ситуацию, в которой мы оказались, но я не возьму то, что не дано добровольно. Вот почему я собираюсь спать на диване. Так что дыши спокойно, Роза. Твоя добродетель в безопасности.

Я смотрю, как она недоуменно морщит лоб, но больше ничего не говорю по этому поводу. Проворными пальцами я начинаю снимать оставшиеся завязки с ее корсета. Когда я вытаскиваю ленту из последней петли, платье мгновенно падает к ее ногам, отчего у меня перехватывает дыхание, и я проклинаю судьбу, которая доставила ее к моей двери. Если бы я знал, что под платьем окажется девственно чистое белое нижнее белье, не оставляющее ни малейшего шанса воображению, я бы заставил ее спать в этой чертовой штуке.

Великолепная кожа, покрытая солнечными лучами, блестит в каждой ложбинке и впадинке ее тела, что только способствует тому, что я сдерживаюсь до конца.