Время лечит... если ты ему позволишь. Большое «если».

Кто знал, почему Лэндис покончил с собой? Возможно, он был геем; треть всех подростковых самоубийств случалась из-за ориентации. Но даже если бы он не был геем, такое унижение трудно пережить. Я попытался вспомнить подростковый образ мыслей, социальную иерархию школьной жизни. Оглядываясь назад с безопасного расстояния, я думаю, что проницательный взгляд и острый язык защитили меня от моих сверстников. «Ты саркастичный ублюдок», — говаривал Роб в качестве комплимента.

* * * * *

Брюс позвонил, когда я открывал банку с ужином, и до меня дошло, что я так и не дослушал его сообщение.

— Где ты был весь день? Почему не перезвонил? — первым делом потребовал он.

— У меня не было возможности. — Я вкратце рассказал ему о том, что происходило. Брюс нетерпеливо выслушал, а затем сказал: — Ты не должен быть один.

— Я в порядке. — Вот одно из решений провести ночь наедине со своими воспоминаниями и страхами.

— Я скучаю по тебе.

— Брюс...

— Позволь мне приехать.

— Не сегодня. — Я попытался смягчить свой отказ. — Собираюсь лечь пораньше.

— У тебя странный голос. Что не так? Мы можем вместе лечь пораньше. Ну же. Позволь мне позаботиться о тебе.

—Тебе нужен кто-то, кто позаботился бы о тебе, ма белль, — прошептал призрак Клода.

Я почувствовал жжение в глазах.

— Брюс, — мягко сказал я, — мне нужно время для себя. Я вымотан.

— Почему ты отталкиваешь меня?

— Я не отталкиваю тебя. Брюс… — я сделал глубокий вдох, — ты двигаешься вперед слишком быстро для меня.

Последовала пауза.

— Что это значит?

— Это значит, что мне нужно немного времени.

— Пространство. Тебе нужно пространство. — Я слышал горечь в его голосе.

— Что в этом плохого?

— Почему бы тебе просто не сказать, что ты имеешь в виду?

— Я пытаюсь.

— Нет. Если бы я был подходящим для тебя мужчиной, тебе бы не понадобилось ни время, ни пространство. Ты бы хотел быть со мной так же, как я хочу быть с тобой.

Я не знал, правда это или нет. Я тихо ответил:

— Брюс, не загоняй меня в угол. Это всего лишь одна ночь.

— Это ты так думаешь.

Он повесил трубку.

В поисках утешения я просмотрел видеотеку. Наконец, остановился на великолепном «Морском ястребе» 1940 года с Эрролом Флинном.

«Почему больше не рождается таких людей, как Эррол», — с сожалением подумал я. Я налил немного бренди в свой молочный Овалтин.

Неплохо.

В следующем раунде я налил немного Овалтина в свой бренди.

* * * * *

Когда я проснулся, свет был включен, телевизор показывал рекламу, и в ушах звучало эхо телефонного звонка. Несколько мгновений я лежал, моргая и глядя в потолок, гадая, не приснилось ли мне это.

Телефон зазвонил снова.

Я спрыгнул с дивана и бросился к телефону. Я не знал, кого ожидал услышать. Поднял трубку и что-то прохрипел.

Мертвая тишина.

Волосы у меня на затылке встали дыбом. Мое сердце пропустило удар.

— Алло? — Я постарался, чтобы мой голос звучал ровно и безразлично. Мне следовало остановиться на одном. Остальное прозвучало как одна из тех феерий о женщине, находящейся в опасности, на канале Лайфтайм. Алло? Алло? Алло? Когда любой разумный человек повесил бы трубку и снова лег спать.

Я повесил трубку.

Телефон зазвонил снова.

Я поднял его.

Тяжелое дыхание.

— Эдриан....

Хриплый шепот, который вопреки здравому смыслу заставил мое сердце запнуться и громче застучать.

До тех пор в глубине души я надеялся, что звонки с тяжелым дыханием и молчанием были случайными и никак не связаны.

— Эдриан. Я собираюсь убить тебя.

Звонивший повесил трубку.

«Мне поступают какие-то странные звонки», — сказал я как-то Джин за ужином. И Джин, всегда практичная, ответила: «Разве у тебя нет идентификатора вызывающего абонента? Ты пробовал обратный набор? Набери *69».

На моем телефоне был установлен идентификатор вызывающего абонента, и я не узнал этот номер. Я набрал *69. Телефон звонил и звонил, а потом... Шум. Возгласы... Веселые возгласы, как в баре. Или это телевизор?

— Алло? — неуверенно произнес… Брюс.

Я повесил трубку.

* * * * *

Через две эмоциональных минут телефон зазвонил снова. Моя рука, казалось, потянулась к нему сама по себе.

Тишина.

Мне удалось произнести это слово.

— Брюс?

— Эдриан? — Я уже так хорошо знал его голос, и все же это был голос того, кого я совсем не знал.

Я чувствовал, как Брюс обдумывает, пытаясь прочитать мои мысли. Интересно, думал ли я. Удивляясь, как, черт возьми, я не мог догадаться. Удивляясь, почему я ничего не сказал. Я сделал глубокий вдох.

— Я… я надеялся, что это был ты. Ты прав. Я не хочу оставаться один сегодня вечером.

В паузе чувствовалось замешательство. Затем:

— Что случилось?

— Ничего. Мне только что позвонили по телефону. Я... нуждаюсь в тебе. — Мне не нужно было имитировать сдавленный голос. У меня в горле стоял камень.

На этот раз Брюс не колебался.

— Я уже в пути.

Я оставил сообщение в отделе по расследованию убийств. Затем набрал домашний номер Риордана. Женский голос на автоответчике попросил меня оставить важное сообщение после звукового сигнала. Я вспотел, а потом принял решение.

— Это Эдриан Инглиш, — сказал я. — Только что позвонил мой друг Брюс. Брюс Грин, репортер. Я думаю, что возможно, это он... наверное...

Даже сейчас мне казалось невозможным озвучить то, во что я верил. Я уже усомнился в своих выводах. Брюс был ревнивым собственником. Ладно, может быть, это было немного по-подростковому, но кто не испытывал в какой-то момент, проезжая мимо дома бывшего любовника, соблазна сделать анонимный телефонный звонок? Это было неразумно, но признак помешательства?

Было ли это все, на чем основывались мои подозрения? У меня не было доказательств того, что эти звонки исходили от того же человека, что посылал цветы и преследовал меня. У меня не было доказательств, что звонивший преследовал меня. У меня не было доказательств того, что мой преследователь убил Роберта и Клода. Черт возьми, и у меня не было доказательств того, что убийца Роберта и Клода был одним и тем же человеком.

Автоответчик же записывал мою нерешительность:

— …я еду к нему домой… — Я не помнил точный адрес, но назвал Риордану улицу и описал как выглядел дом. — Сейчас девять тридцать. Если со мной что-то случится…— Я не смог закончить фразу. Если я ошибался насчет Брюса, то это было непростительное предательство. Я только что предложил его имя в качестве возможного подозреваемого в убийстве полицейскому-гомофобу, основываясь не более чем на его увлечении мной. Я закончил: — Собираюсь попытаться получить доказательства.

* * * * *

В доме Брюса было темно, но на крыльце приветливо горел свет. Я прошел по тротуару, отпер боковую калитку и обошел ее сзади. Как я и думал, мощеная дорожка со ступеньками, ведущими к боковому входу — приятно знать, что мои инстинкты иногда оказывались верными. Я прошел мимо дверного проема и пальм в горшках. Сухие листья бугенвиллеи хрустели под ногами, застилая внутренний дворик. Игровая площадка в джунглях сорняков скрипела, одни качели раскачивались на ветру.

Я достал карманный нож и начал ковыряться в креплениях рамы окна спальни Брюса. Я не знал, как долго Брюс будет ждать у меня, прежде чем отправиться домой, но меня преследовало безумное чувство спешки и опасности.

Я опускал раму, когда чья-то рука легла мне на плечо. Я издал приглушенный крик, но вторая рука зажала мне рот.

Вслепую двинул рамой. Та врезалась в кусты и отлетела в дом. Мы с незнакомцем неуклюже сцепились.

— Прекрати! — прошипел голос мне в ухо.

Узнав голос, я опустил раму и перестал сопротивляться. Рывком высвободил мою голову.

— Ты пытаешься вызвать у меня сердечный приступ? — Я выдохнул.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — Руки детектива Риордана впились мне в плечи. — Почему ты здесь? — Его лицо в лунном свете выглядело пугающим и незнакомым. Когда понял, о чем он подумал, я просто стоял, разинув рот.

—Ты же не думаешь, что я...

Он задрал мой свитер и ощупал мою талию. Инстинктивно я схватил его за руки; он отбросил их.

— Руки! — Он не шутил.

Одного взгляда на его лицо было достаточно. Я сцепил руки за головой. Риордан грубо похлопал меня по бедрам, и от изумления я потерял дар речи. Одной рукой зацепившись за мой пояс, он раздвинул мои ноги своими, а затем опустился на колени и провел руками по моим ногам. Я стоял на месте, как украшение городской лужайки, закинув руки за голову, словно меня обыскивали всю мою жизнь.

Риордан встал.

— Ты с ума сошел?

— Нет, я...

Это был риторический вопрос, потому что он выпалил:

— Разве твой парень еще не дал тебе ключ?

Я сделал пару глубоких вдохов. Меня все еще трясло от недавнего всплеска адреналина и страха.

— Это не то, что ты думаешь. О чем бы ты сейчас ни думал.

Он мрачно произнес:

— Думаю, что дважды поймал тебя на взломе и проникновении. И припоминаю, как говорил тебе никуда не уходить, не предупредив предварительно меня.

— Я пытался дозвониться тебе. Оставил сообщение.

— Ради Христа, ты что… — казалось, ему не хватало слов.

— Послушай меня. — В своей настойчивости я потянулся к Риордану. Он рассеянно посмотрел на мою руку, лежащую на его рукаве. — Кое-что случилось сегодня вечером. Думаю... я думаю, что Брюс...

— Ни хрена себе, Шерлок, — мрачно сказал он.

— Я должен был понять, — сказал я несчастно. — Первый мужчина, с которым я связался впервые за последние годы.

Его смех прозвучал противно.

— Ты, конечно, сделал прекрасный выбор. Ты знаешь, чей это дом?

— Брюса.

— Это дом, где Грант Лэндис жил в детстве. Это дом, в котором он предположительно умер.

Я моргнул, глядя на него снизу вверх.

— Предположительно?

— Лэндис не мертв. Свидетельства о смерти нет.

— Но… — Мой голос замер.

— Его родители распространили слух, что он умер. Он пытался покончить с собой после окончания средней школы и был помещен в психиатрическую лечебницу. После освобождения он исчез.