— Противоречие в терминах.

Наверное, для него так оно и было. Если Клод был прав, игровой площадкой Риордана был темный мир садо-мазо. Хозяева и рабы. Боль, рабство, унижение и наказание — все, что, по его мнению, он, без сомнения, заслуживал.

— Клод сказал, что ты увлекаешься всей той атрибутикой с кожей. Что он видел тебя в клубе под названием «Мяч и цепь».

Глаза Риордана, когда смотрели в мои, показались очень зелеными. Если это была тайна, ради защиты которой он убивал, то я только что внес последний штрих в свой смертный приговор.

— Это правда?

— Почему ты спрашиваешься? Ищешь партнера?

— Я сторонник безопасного секса.

— Да?

Я не понимал этой странной улыбки. Может быть, он думал, что выходящий рано утром из моей квартиры парень для меня нормальное явлением.

Я боялся спрашивать. Но все равно спросил.

— А как насчет Роберта?

— А что насчет него?

— Ты знал его? — Хотя я имел в виду ты убил его?

— Нет.

Я не знаю, поверил я ему или нет. Я не понимал, почему Риордан открыл мне так много. Кофе объединяет? Раскрепощает? Или потому, что в его жизни просто не было никого другого, кому можно довериться? Я не мог себе представить, каково это — жить под таким давлением в напряжении двойной жизни. Удивительно, что он не был шизоидом.

Риордан небрежно бросил:

— Кстати, мы проверили карточку из цветочного на отпечатки пальцев. Чисто… только твои.

— Мои? — Где полиция взяла мои отпечатки пальцев? Я открыл рот, чтобы спросить, затем поймал выражение лица Риордана.

— Квартира Роба, — сказал я. Я вспомнил, что перед тем, как мы ушли, Риордан взял мой стакан и отнес его на кухню. По крайней мере, я так думал; очевидно, стакан и мои перчатки были взяты для доказательств.

Как будто я ничего не говорил перед этим, он добавил:

— Цветы были тупиком.

— Ненавижу, когда ты тратишь свое время впустую. Может быть, тебе стоит просто подбросить улики против меня.

Риордан и это пропустил мимо ушей.

— Хотя… в убийстве кошки есть кое-что интересное. Она была задушена. Она была слишком стара и упитана, чтобы быть бездомной. У кого-нибудь из ваших соседей пропадала кошка?

— Не знаю. — Я заставил себя отвлечься от осознания того, что этот ублюдок воспользовался моментом моей слабости. Почему нет? Он был полицейским, а я его подозреваемым номер один. Хорошее напоминание о том, что я не мог терять бдительность рядом с ним.

— Задушена?

— Ага. — Он задумчиво наблюдал за мной.

— По соседству есть тайский ресторан. Если у кого-то пропала кошка, тебе, вероятно, следует поговорить с ними.

Его смех прозвучал так, словно он был захвачен врасплох.

— Я не убивал чью-то кошку и не прятал ее в собственном магазине, чтобы придать вес истории с преследованием.

— Это действительно кажется маловероятным, — признал он.

— Большое спасибо за это. Так почему же этот урод не порубил и кошку тоже?

— Может быть, ему понравятся коты, — прокомментировал Риордан. — Может быть, он питает слабость к маленьким животным и маленьким старушкам.

— Тогда он не совсем обычным серийный убийца.

— Обычный серийный убийца... — задумчиво повторил он.

Неужели я сбился с пути? Незадолго до смерти у Роберта были романтические отношения с кем-то, кого никто из его друзей не знал, с кем-то, кто мог быть, а мог и не быть его убийцей. Тот же человек, который убил Роберта, вломился в мой магазин. Тот, кто вломился в мой магазин, почти наверняка был тем же самым человеком, кто посылал открытки с угрозами, цветы и так далее. Мой анонимный телефонный абонент был кем-то, кого знал я или кем-то, у кого был доступ к телефонному справочнику кого-то, кого знал я, а именно, Роберта.

Все это сходится, верно? По логике вещей, убийца Роберта и мой сталкер должны были быть одним и тем же человеком.

И хотя я был тем, кто предположил вероятность, что убийца серийный — и как бы ни были популярными безумные, играющие в опере, пьющие кьянти серийные убийцы в художественной литературе — я все больше и больше склонялся к мысли, что у того, кто убил Роберта, был какой-то заметный мотив.

Я принялся размышлять вслух:

— Он проник через дверь с помощью ключа Роберта. Он разгромил мой дом, оставил кошку гнить в ящике и ушел. Почему просто не подождал и не убил меня?

Риордан провел большим пальцем по нарисованному на чашке листику.

— Сталкер? Грязные трюки? Может быть, кто-то, кто знает, что у тебя слабое сердце.

— Ты думаешь, кто-то пытается запугать меня до смерти?

Риордан пожал плечами.

— Почему бы просто не убить меня? — повторил я.

— Я бы поиграл. Почему бы и нет?

Как говорили в фантастических фильмах пятидесятых годов: «Обратная поляризация!» По какой причине просто не убить меня?

Я встал, снова наполнил свою чашку.

— Клода убили тем же оружием, что и Роберта?

— Мы не узнаем наверняка, пока не увидим отчет судмедэксперта. Я бы предположил, что да. Не особо верю в совпадения. Но я тебе кое-что скажу. Раны были уже не те. Прежнего уровня ярости там не было.

Я вспомнил, как газеты описывали жестокость, с которой напали на Роберта. Его изрезанное лицо, колотые раны на горле, глаза…

— Клод был убит более... обычным способом?

Он слабо улыбнулся.

— Можно сказать и так. Убийца Херси разыгрывал какую-то фантазию. Оргия насилия. С Ла Пьерра очень спешил.

— Он не мог знать, что я вернусь.

— Правильно.

— Если только ты не думаешь, что убил Клода я?

Риордан взглянул на слегка опухшие костяшки моей руки, лежащей на столе.

— На твоей одежде недостаточно крови. И никакого орудия убийства.

— Даже в «Бронко» не обнаружили? — вежливо осведомился я. — А я все удивлялся, почему ты был так внимателен, что поручил отвезти меня домой.

— Ты такой циничный, — ухмыльнулся Риордан.

Он осушил свою чашку. Поднялся, чтобы уйти. Я тоже встал и пошел за его курткой. Коричневая кожа и никаких эполет. Так что, возможно, БДСМ было скорее хобби, чем призванием.

У двери я спросил:

— Тебе удалось разыскать Фелицию или кого-нибудь еще из Шахматного клуба?

Он натянул куртку, не встречаясь со мной взглядом.

— Нет.

— Нет. Ты даже не пытался.

Должно быть, в моем голосе прозвучало достаточно горечи, чтобы через мгновение он сказал:

— Послушай, я навел кое-какие справки. Ладно? Но пока ничего.

* * * * *

В пятницу днем принесли корректуру от моего издателя. Доказательство того, что мой первый роман быстро приближался к стадии реальности отвлекло меня от других проблем. Я поднялся наверх, приготовил себе чашку кофе особенной обжарки, достал коробку миндального печенья с бельгийским шоколадом и принялся изучать корректировки. Вскоре я снова погрузился в мир собственного воображения, вздрагивая от одних фраз и приятно удивляясь другим. Поглощенный лежащими передо мной страницами, я был поражен, что, когда вышел подышать свежим воздухом, было уже почти пять часов.

Я спустился вниз. Ангус ел сэндвич из Сабвэя и размышлял над разделом некрологов в «Таймс». Кусочки салата и салями усеяли газетную бумагу как конфетти.

Он что-то произнес сквозь слои сэндвича.

— Повтори? — Не то, чтобы меня можно было чем-то удивить в этот момент. Если бы он начал разглагольствовать о Чосере, я бы воспринял это как должное.

Ангус быстро прожевал, сглотнул и повторил, как будто для глухих:

— Тут почта пришла. Вы же хотели ее просмотреть?

— Спасибо. Да, хотел. — Я взял пачку конвертов и пошарил под прилавком. — Ты не видел нож для вскрытия писем?

— Нет.

— Он всегда находился тут. — Я присел на корточки, проводя руками по полкам. — Похожий на миниатюрный кинжал. Перламутровая ручка.

На самом деле это был боллайн ведьмы, давний подарок на Хэллоуин от Мела.

— Я никогда его не видел, — сказал Ангус.

Я уставился на него. Он нервно моргнул за стеклами очков, прикусил губу. Я понятия не имел, лжет он или нет. Он был похож на тех детей, которые выглядят виновато, даже когда это не так.

Я попытался вспомнить, когда в последний раз видел нож для вскрытия писем. Последние несколько дней я пользовался тем, что валялся у меня в кабинете. Я не помнил, чтобы видел боллайн после того, как в прошлую пятницу вскрывал почту Роберт.

Не то чтобы у меня все еще была какая-то особая привязанность к этой штуке. Я не мог избавиться от подозрения, что нож пропал во время взлома в прошлый понедельник, но это не имело смысла. И все же чувство тревоги не покидало меня.

Я вернулся в кабинет и начал просматривать почту. Вместе с обычными книгами, журналами и каталогами (как я попал в список рассылки «Пять вещей, о существовании которых вы и не подозревали»?) попался плоский квадратный пакет, завернутый в коричневую бумагу и перевязанный бечевкой. Почерк был кривым, будто детские каракули красным карандашом.

Я провел перочинным ножом по веревке. Скользнул лезвием под коричневые складки. На стол выпал компакт-диск. «Реквием» Верди.

— Черт побери!

Я поднял пластиковый футляр и швырнул его через всю комнату. Футляр прокрутился в воздухе, ударился о металлическую полку и раскрылся. Две части упали на пол. Компакт-диск прокатился аккуратным кругом, перевернулся и лег лицевой стороной вверх.

Я вскочил, в два шага пересек комнату и поднял диск. Спереди черным фломастером были написаны слова: «Наши роковые тени, которые все еще проходят мимо нас».

Роковые тени. Роковое дерьмо. Я потянулся к телефону.

Но потом медленно положил трубку. Какой смысл звонить в полицию? Господин «Служи и защищай» выставил меня истеричным педиком, которому нужно винить только себя, что его преследовал недовольный поклонник. Риордан явно колебался относительно того, способен ли я послать себе ужасные подарки. Не удивлюсь, если он до сих пор подозревал меня в убийстве Роберта.

Я поднялся наверх, вставил компакт-диск в проигрыватель. Сразу же полилась музыка, шелковая и мрачная, скользящая по залитым солнцем комнатам и тянущаяся за мной в кабинет. Я достал «Знакомые цитаты» Бартлетта и просмотрел указатель. Я нашел то, что искал в разделе «Роковые». Английский драматург Джон Флетчер, живший в шестнадцатом веке, о котором я никогда не слышал, написал что-то под названием «Судьба честного человека».