Клод лежал у входной двери, тусклая лужа расползалась под ним, медленно покрывая черно-белый пол в клетку. Я прошел к нему. Его шелковая рубашка пастельных тонов была заляпана красными пятнами в яростный горошек.

В этот момент мой мозг отключился. Я видел, я воспринимал, я продолжал крутить ключ, но двигатель не заводился. Я упал на колени. Дотронулся до лица Клода и отстраненно заметил, что у меня поцарапаны костяшки пальцев.

Неожиданно смотрящие в никуда глаза Клода моргнули.

Он открыл рот, и оттуда потоком хлынула кровь. Я закрыл ему рот рукой, как будто мог остановить эту лавину. Я услышал только свой шепот: «О, Боже! О, Боже! О, Боже…»

* * * * *

Густую ночь прорезали вспышки красно-синих огней полицейской машины. Повсюду сновали люди в форме, уступая друг другу дорогу, когда входили и выходили через узкий черный вход кафе «Нуар». Я прислонился к полицейской машине. Внутри ни для кого передавало информацию радио. Я обхватил себя руками, защищаясь от холода и нервной дрожи.

Риордан вышел из кухонной двери и заметил меня. Пока он приближался, его ботинки хрустели по гравию.

Я вспомнил, что Клод сказал, что Риордан угрожал убить его. Я ему не поверил. Теперь Клод был мертв.

— Как ты?

Я напряженно кивнул, обнаружив, что небольшие движения помогают скрыть тот факт, что я все еще дрожу.

Риордан внимательно изучал мое лицо.

— Как сердце?

— Тикает.

Он продолжал пристально смотреть. Коротко спросил:

— Одолжить тебе куртку?

Я не думал, что правильно его расслышал, поэтому дал свой обычный ответ.

— Спасибо. Я в порядке.

— Рассказывай.

Он снял свою замшевую куртку и бросил ее мне. Мне показалось, что в моих руках повисло что-то недавно умершее. Через мгновение я пришел в себя. Куртка была теплой от тела Риордана и несла запах его мыла.

— Когда ты повредил руку?

Я тупо посмотрел на ободранные костяшки пальцев.

— Не помню. Наверное, когда заползал под стол.

— Угу. — Он начал что-то говорить, потом, казалось, передумал. — Не хочешь рассказать, что ты видел?

Я кивнул в сторону одного из полицейских.

— Он взял у меня показания.

— Теперь расскажи мне.

Я повторил свой рассказ. Он слушал, не делая заметок, просто медленно кивая.

— Маска с черепом? Ты имеешь в виду маску, которую ты видел на бродяге возле твоей квартиры?

Я согласился.

— Или ты что-то увидел, скажем, белую лыжную маску, и твой мозг установил связь?

— Нет.

— Ты сказал, что все произошло довольно быстро.

— Я знаю, но уверен, что хорошо рассмотрел. Маска в виде черепа. Которые покупают на Хэллоуин. Та же маска. Тот же самый человек. Здоровенный. Твоего роста. Твоего телосложения.

Мне было трудно контролировать свой голос.

Глаза Риордана блеснули.

— Ладно. Сбавь градус, Эдриан.

— Видишь ли, у меня есть эта проблема, — ответил я. Я велел себе сохранять хладнокровие, но мои руки сжались в кулаки, а голос повысился. — Существует такая очевидная связь между всем, что произошло, что и слепой мог бы это разглядеть, но ты почему-то этого не замечаешь. Поэтому я спрашиваю себя, почему ты этого не видишь? Потому что этого не хочешь? Или потому, что ты не хочешь, чтобы это был кто-то другой, а не я?

— Понизь свой голос.

Простой синий седан въехал на стоянку и, разбрасывая гравий, подкатил к нам. Из машины в облаке табачного дыма вышел Чан, бросил и раздавил сигарету ногой. Он выглядел еще более усталым и подавленным, чем обычно.

Риордан подошел к нему. Они коротко посовещались. Риордан ткнул в меня большим пальцем через плечо. Чан вежливо кивнул. Я кивнул в ответ. Что-то вроде этикета на месте преступления.

Чан и Риордан исчезли в кафе. Через несколько минут в дверной проем вкатили каталку с черным мешком для трупов.

Я прикрыл глаза и из-под опущенных век увидел, как у Клода открылся рот и хлынула кровь. Я потер лицо обеими руками.

Прошло еще немного времени.

Изначально поддерживающий меня адреналин улетучился и оставил меня замерзшим, истощенным и измученным. Я бы все отдал за возможность просто посидеть. Я подумывал о том, чтобы рухнуть на гравий парковки и прислониться спиной к колесу полицейской машины. Из кухни слышались громкие голоса. Одним из них был Риордан.

Наконец, на улицу вышла молодая женщина в униформе с волосами, заплетенными во французскую косу.

— Мистер Инглиш? Я офицер Монтойя. Детектив Риордан поручил мне отвезти вас домой.

— Спасибо. Я сам могу вести машину.

Она была вежлива, но тверда и настойчива.

— Возможно, вы этого не осознаете, но вы все еще в шоке, сэр. Лучше пусть вас отвезет кто-нибудь.

Я решил, что это, вероятно, способ копов убедиться, что я не совершу марш-бросок к границе.

— А как насчет моей машины?

— Форд-Бронко? Мой напарник, офицер Линкольн, отвезет его обратно к вам домой.

Таким образом, чопорная и милая офицер Монтойя сопроводила меня в Пасадену и проводила до дверей как милый джентльмен, которым, по сути, она и была.

— Хотите, чтобы я проверила помещение, сэр? — Ее маленькая ручка покоилась на полицейской дубинке.

— В любом случае, спасибо, но не стоит.

— Уверены? — Она улыбнулась. Это напомнило мне о профессиональной улыбке медсестер, которой они одаривают, когда видят, что вы начинаете изнашиваться изнутри.

— Да. Я уверен.

— Запритесь, сэр.

— Обязательно.

Офицер Монтойя уверенно зашагала в ночь, а я запер дверь, защищаясь от темноты и неизвестности. Заперся в тишине и воспоминаниях.