Но оказывается, если тебя вдруг начинают воспринимать тем, кто ты есть на самом деле, — и того хуже с непривычки! Так и ждёшь подвоха.

Анита поспешно юркнула к шкафчику, схватила брюки, куртку, начала натягивать. Спиной чувствовала взгляд Эргашевой. И из-за этого никак не могла попасть ногой в штанину.

Эргашева засмеялась. Словно серебряные колокольчики сыграли знакомую с детства мелодию.

— Доктор, спешить необходимо, но не до такой же степени.

— Так ведь восемнадцать часов всего! К тому же нужно проверить, в каком состоянии оборудование после перехода, лабораторию подключить…

— Борцев всё проверил и подключил. Так что сразу приступите к экспериментам.

Анита удивлённо обернулась.

— Когда он успел?

— Мы уже двенадцать часов в этом локальном пространстве.

Анита почувствовала, как кровь прилила к ушам. Вот он, подвох! Значит, всех разбудили, а её оставили валяться бесчувственным бревном? Ясно, ради чего. Чтобы Борцев попробовал сам разобраться с секретом нейритов.

Тут же мелькнуло мстительное — не вышло ничего у хваленого микробиолога! Илья Борцев был тем вторым «надёжным человечком», кого начальник СБК отправил в экспедицию. Руководитель лаборатории Института внеземных форм жизни, он весьма походил на доктора Глебова. Такой же скрупулёзный, придирчивый, дотошный. Разве что русоволосый, а не седой. И тон взял такой же, как будто не на десять лет старше, а, по крайней мере, вдвое. Хотя формально именно её назначили руководить походной лабораторией.

Что ж, карты открыты. Назначение было именно формальным. Аните захотелось высказать всё, что она думает по этому поводу. Не посмела. Молча застегнула куртку, шагнула к выходу из отсека.

— А это вы зря, доктор, — Эргашева придержала её за локоть, заставила обернуться. — Разбудить вас позже — моё распоряжение. Ничего личного. От входа в локальное пространство до сближения с орбитальной станцией у нас было тридцать часов. Согласитесь, вы не смогли бы полноценно работать всё это время. Но и лаборатория не должна простаивать. Борцев отработал свою смену и теперь отправляется отдыхать. Вы отработаете свою, тоже отдохнёте. А когда подойдём к станции, вы нужны будете мне оба. И ещё одна причина заставила меня спланировать рабочее время именно так. Мне приходилось иметь дело с Борцевым. Специалист он хороший, но… Думаю, лучше, если каждый из вас будет разрабатывать собственное направление в исследованиях.

Эргашева заглянула в глаза Аните.

— Так как, я была убедительна?

— Вполне.

— Замечательно. — Командир улыбнулась. И неожиданно подмигнула: — А краснеете вы очень симпатично, доктор.

Само собой, кровь вновь прилила к ушам.

Камелия была второй планетой в системе HD 44594 по нумерации классического каталога, локальное пространство G00012205 по Звёздному Атласу. Открыта и классифицирована косморазведкой пять лет назад, три года назад исследована и картографирована. А год назад фонд приобрел долгосрочную аренду с правом безвозмездной передачи в случае успешной колонизации. О том, окажется колонизация успешной или нет, говорить было рано. Пока на низкой орбите собрали космическую станцию, получившую, разумеется, имя «Свет Восхождения», и начали готовить площадку для первого купольного города. Всё население Камелии, вернее, её орбитальной станции насчитывало чуть более полусотни человек: техники и операторы строительных автоматов, обслуживающий персонал и трое представителей фонда — «жнецы» в их терминологии. Раз в две недели грузовоз доставлял на планету очередную партию оборудования, увозил на «Большую Землю» личную корреспонденцию персонала, заказы, рапорты. Последним рейсом увёз и нейритов в теле своего пилота. Где, когда и главное, как они туда попали микробиолог Борцев понять не смог. Доктор Курлаева, к своей огромной досаде, тоже.

Восемнадцать часов для Аниты, можно сказать, пролетели. Она умудрилась никого, кроме своего коллеги по исследованиям и командира экспедиции не увидеть за это время. А где их увидишь, если торчала безвылазно в лаборатории? Эргашева обед и ланчи доставляла ей лично — «чтобы времени не терять». Каждый раз спрашивала одно: «Есть что-то интересное?» И когда Анита беспомощно разводила руками, не укоряла, не торопила. Молча разворачивалась и уходила.

Затем явился хмурый Борцев. Буркнул: «Пересмена. Спать иди. Разбужу, если что», — и Анита наконец-то попала в свою каюту. Раньше она считала, что её комната на лунной базе — образец аскетизма. Ошибалась, по сравнению с каютой фрегата это были почти апартаменты. Анита знала, конечно, что гиперпространственники полного профиля, не нуждающиеся в базовых станциях для прыжков-переходов, — хоть разведчики, хоть боевые корабли, — должны быть компактными. Да и видела их не раз, пусть издали. Рядом с лунным челноком или планетарным лайнером гиперпространственник всё равно, что Моська рядом со слоном. И ей ещё повезло, что каюту не пришлось ни с кем делить. Лишь командиру экспедиции и капитану полагались отдельные помещения. Остальные члены экипажа жили по двое, даже Гордина поселили с Борцевым.

— Ничего личного, — подмигнула ей Эргашева, проводив к каюте под номером тринадцать. — Так уж получилось, что в экипаже «Неоспоримого» женщин нет. А селить с мужчиной… мне показалось, вас это смутит, доктор. Переживаю за ваши ушки.

Тут уж не только уши, но и щёки запылали. Анита попыталась возмутиться:

— Ничего меня не смутит! И не надо мне…

Но Эргашева остановила её взмахом руки:

— К тому же номер «несчастливый», как видите. Космонавты народ суеверный, потому тринадцатая каюта зачастую пустует. Но ведь вас это не пугает, правда, доктор? Впрочем, можем поменяться. Моя соседняя, двенадцатая.

Анита отрицательно замотала головой.

Проснулась она по будильнику. Но едва привела себя в порядок, ожил интерком: «Доктору Курлаевой срочно прибыть на мостик! Повторяю, доктору Курлаевой…»

— Иду, иду!

Анита вылетела из каюты стрелой. И замерла. Она не представляла, где на фрегате находится мостик! Расположение медотсека и стасис-капсул знала, походной лаборатории — тоже. Жилую палубу изучила более-менее, — что её изучать? кольцевой коридор, три радиальных и кают-компания в середине, — но прочее осталось где-то «за горизонтом событий».

«Не паникуй!» — одёрнула она себя. Это не тридцатипалубный лайнер, здесь не заблудишься. Можно вернуться в каюту, запросить у бортового компьютера схему, и всё станет ясно. А можно спросить у кого-нибудь. В любую дверь постучать, и спросить. Но стыдно ведь!

Стучать не пришлось. Дверь с номером «11» отворилась сама, выпустила Гордина, поправлявшего на ходу воротник куртки — не иначе, разбудили.

Эсбэшник покосился на стоящую посреди коридора девушку:

— Курлаева, ты чего там застряла? Тебя на совещание не вызывали?

— Вызывали.

— Так иди! — и, показывая пример, свернул к уводящей вниз лестнице. Анита отчего-то уверена была, что капитанский мостик должен располагаться на самой верхней палубе. Вот и пойми эти гиперкорабли.

Мостик ни на какой мост не походил — кресла, пульт, обзорные экраны во всю стену. На центральном висел серебристый бублик орбитальной станции. Весь правый занимал рыже-синий бок Камелии.

Командир экспедиции ждала их. А также капитан фрегата, командир штурмовой группы и Борцев, разумеется. Едва за Анитой захлопнулась дверь, Эргашева объявила:

— Все в сборе. Начнём. Ввожу в курс тех, кто пропустил последние события. «Неоспоримый» вышел на траекторию сближения с орбитальной станцией. Однако на запрос о стыковке мы получили отказ. Весьма эмоциональный. Наш собеседник не соизволил представиться и видео не включил, но анализатор голоса определил, что это жнец Варлаам.

Гордин хмыкнул.

— И чем мотивировал отказ этот жнец?

— Тем, что станция является частной собственностью фонда. А потому доступ посторонним туда воспрещён.

— Ого! Ребята зарвались. Забыли, что Камелия пока у них в аренде, а не в собственности. Когда колонизуют её, тогда и будут свои порядки устанавливать. Да и то, если комиссия Совета разрешит, в чём я очень сильно сомневаюсь. Вернее, не сомневаюсь, что не разрешит. А что начальник станции сказал?

— На просьбу переговорить с начальником станции Орловским или офицером безопасности Томиным жнец не прореагировал. Мы дали ему полчаса на раздумье. Кстати, они прошли. — Эргашева повернулась к капитану фрегата: — Валентин Михайлович, связь, пожалуйста. Как мы договаривались.

Капитан потянулся к пульту, передвинул тумблеры. И тотчас по левому экрану побежали светлые полосы — изображения по-прежнему не было.

— Капитан фрегата «Неоспоримый» вызывает начальника станции. Я повторяю просьбу обеспечить стыковочный манёвр. В противном случае мы вынуждены будем использовать принудительную стыковку, что повлечёт повреждение вашего шлюзового модуля.

— Вы не имеете права! — вырвался из динамиков хрипловатый, взвинченный голос. — Станция — собственность фонда! «Свет Восхождения» не желает иметь ничего общего с военщиной!

— Мы не покушаемся на ваши религиозные чувства. Это обычная полицейская операция. Поступила информация, что на станции скрывается опасный преступник. Мы всего лишь проверим её. И если она не подтвердится, тотчас покинем локальное пространство Камелии.

— Нет!

— Я должен напомнить, что станция, как и вся планетная система, находятся в юрисдикции Европейско-Российского Союза. И я имею право действовать без вашего согласия. Тем более что вы, уважаемый жнец, не можете говорить от имени экипажа станции.

— Что ж, на насилие мы ответим насилием. Если вы попытаетесь состыковаться, все граждане этого вашего Союза, находящиеся на станции, станут заложниками. Не хотите, чтобы они пострадали?