Приближение первое. Лунная база.

Клим Белов, пилот гиперпространственного грузовоза бортовой номер «АЯ204». Ретроспектива — 2 стандартных часа.

Коридор. Упругий, гасящий звуки шагов ковёр под ногами. Тёплый, умиротворяющий свет плафонов. Тишина. Стены и потолок коридора тоже мягкие и упругие. Во избежание. Мало ли что взбредёт в голову пациентам лунного карантина?

От этой мысли защемило сердце.

— Я не болен! — крикнул он в спину идущему впереди врачу. — Я не высаживался на планете, понимаете? Я пилот!

Врач оглянулся. Кивнул дружелюбно:

— Клим, никто не говорит о болезни. Вы же знаете правила — обязательный двухнедельный карантин.

— Почему тогда вы меня переводите в другую палату? Что вы у меня нашли? Почему ничего не объясняете?

— Небольшие отклонения, нужно выяснить, с чем они связаны. Может, несколько лишних дней в карантине провести придётся. В крайнем случае — ещё неделю. Не больше.

— В секторе «сигма», да?!

Клим понял, что начинает паниковать. Вдруг в конце коридора и в самом деле ждёт сталепластовая переборка с буковкой-закорючкой? Стена, отгораживающая самую зловещую часть карантина от мира живых?

Доктор старательно улыбался.

— Неужели вы верите в страшилки? «Сигма» — самый обычный сектор нашей базы. От других отличается единственно повышенным уровнем биологической защиты. Вы ведь не хотите стать причиной эпидемии?

— Это чушь, глупости! Камелия открыта для доступа без ограничения. Там нет органики. Да я вообще не высаживался на планете, сколько раз повторять!

Он оглянулся на охранников, словно искал поддержку. Хотя, какие они охранники для него? Конвоиры!

Бойцы медслужбы смотрели с сочувствием. И от этого становилось ещё горше. Скольких они провели по этому коридору? Дорога в один конец…

Бойцы несли службу вахтами: две недели — смена в карантине, неделя — отпуск на Земле. Возможно, эти уже завтра сядут в лунный челнок и через несколько часов смогут вдохнуть натуральный, а не стерилизованный воздух, ощутить настоящую, а не наведённую гравитацию, увидеть убегающую за горизонт лунную дорожку на морской зыби. Счастливчики. А ему никогда не ощутить, не увидеть… Так и сдохнет под неусыпным присмотром датчиков, фиксирующих каждый шаг, жест, вздох.

— Что вы истерику устраиваете? — голос доктора стал строже. — Вы взрослый человек, пилот космофлота.

— Я… — горло перехватило. Но Клим всё же сумел вытолкнуть из себя: — Я никуда не пойду. Я здоров.

Доктор вновь оглянулся. Улыбки на его лице больше не было.

— А это — прямое нарушение устава. Вы обязаны подчиняться условиям карантина. Вы давали присягу!

Конвоиры насторожились. Параллизаторы в их руках начали подниматься. И он понял, что сейчас произойдёт…

Однако произошло иное. Да, бойцы медслужбы действовали строго по инструкции. Они выдерживали дистанцию в десять метров и были готовы к любым поступкам своего подопечного. Бойцы оказались не готовыми к тому, как быстро он эту дистанцию преодолеет. И к тому, что гермошлем можно проломить голыми руками.

Клим с удивлением посмотрел на торчащие из груди дротики. Конвоиры успели выстрелить. Яд действует почти мгновенно, так что он сейчас должен валяться без сознания. Вместо этого — лёгкое онемение кожи.

Он нагнулся, взял параллизатор из неловко вывернутой руки конвоира. Передумал, бросил назад. Вынул из кобуры убитого бластер. Так — надёжнее. Выпрямился. Оглянулся.

Доктор стоял, будто вкопанный. Лицо его сделалось таким же белым, как халат, как седина на висках. Он уже всё понял.

— Клим, не нужно этого делать… — кадык дёрнулся над воротом.

Клим и сам знал, что ненужно. Но тело двигалось слишком быстро, он не успевал его останавливать. Вспышка. Шум падающего тела упругий пол погасил так же надёжно, как и шаги.

Он побежал. Назад. Прочь от стены со зловещёй буковкой, до которой так и не дошёл. Потом повернул налево. Еще раз налево. Направо. Он не знал дороги. Он хотел одного — выбраться из этого жуткого лабиринта. Увидеть над головой звёзды и чёрное небо. Там разберёмся, что делать дальше. Звёзды не подведут. Они его никогда не подводили…

Свет в коридоре внезапно погас. С глухим стуком упали решётки, отсекая путь вперёд и назад.

— Стоять! — оглушительно заревело со всех сторон. — Брось оружие!

Он выстрелил. Не на голос — в серебристые тени, выскользнувшие из открывшихся в стенах проёмов. Он не должен был их увидеть в навалившейся темноте. Но — увидел.

Он попал. Дважды. И уклонился от сгустков огня, брызнувших в ответ. Тени метнулись назад, но один из проёмов не успел захлопнуться. Миг — и он там.

Хорошо, что он забрал бластер — иглам параллизатора не пробить металлоткань защитных костюмов. Бойцы тоже были вооружены бластерами. Но двигались медленно. Он опередил их всех. Почти опередил. Во всяком случае, его они не убили.

По ту сторону проёма шёл другой коридор, служебный, без упругого покрытия, залитый ярким бестеневым светом прожекторов. Он перепрыгнул через лежащие грудой трупы, побежал.

Странно, левая рука не болела, хоть предплечье было сожжено до кости. И сквозная дыра в боку почти не мешала бежать. Со спиной тоже что-то было не в порядке — пропали всякие тактильные ощущения от лопаток до копчика, и остатки пижамной куртки болтались обгорелыми лохмотьями — но всё это мелочи. С каждым шагом он становился ближе к свободе.

Стелящийся по полу газ он заметил не сразу. Поворачивать назад, искать обходной путь было поздно. Газ тянулся вверх, заволакивал всё вокруг. Едкий, резко пахнущий, он щипал глаза, першил в горле. Дышать этим газом было нельзя. Поэтому он перестал дышать.

Коридор закончился ещё одной дверью. Клим вскрыл её бластером, словно консервным ножом.

Он выбрался из лабиринта. За дверью был кольцевой балкон, опоясывающий полусферу лунного космовокзала. Клим подошёл к перилам, посмотрел вниз. Люди. Много людей. Спешат по своим делам. Он видел, как вспыхнуло табло на стене, приглашая пассажиров на посадку, как распахнулись ведущие к эстакадам двери. Там, внизу, его ждали жизнь и свобода. И звёзды светили сквозь прозрачный купол над головой, торопили — «беги, беги!»

Но страх, управлявший его телом, страх, выведший из лабиринтов карантина, неожиданно отступил. Он поднёс к глазам обугленную, рассыпавшуюся чуть ли не до запястья кисть. И застонал. Не от боли — боли по-прежнему не было. От безысходности. От понимания.

Да, он болен. Смертельно — для любого, кто окажется рядом.

Пальцы здоровой руки разжались, выронили оружие. Клим зажмурился, стиснул зубы, не позволяя страху вновь превратиться в неудержимое желание выжить.

Тот, кто хотел убить его, в этот раз успел.

***

Аниту разбудил звонок интеркома. Она подскочила на кушетке, очумело завертела головой. Который час? Проспала? Нет? Ночник оставлял комнату погруженной в полумрак, в окнах — темень. За год службы Анита так и не привыкла, что окна здесь —голографические экраны. Захотел — выключил, захотел — включил. Любой час и любое время года. Какие могут быть времена года на Луне?

Интерком продолжал неистовствовать. Вдруг дошло, чья фамилия высветилась — начальник базы! Анита взвизгнула испуганно, поспешно включила экран.

— Да, Всеволод Ксенофонтович, я слушаю!

— ЧП у нас, Курлаева. Твой подопечный сбежать пытался. Есть жертвы.

— Что? Кто? Белов? Как?!

— Не по интеркому. Жду у себя. Немедленно.

Экран погас. Анита перевела взгляд на циферблат часов над дверью и обомлела. На секунду. А потом заметалась по комнате. Когда начальник базы будит рядового врача в три часа ночи и говорит «жду у себя немедленно» — тут уж все мысли долой. Плеснуть в лицо холодной воды, натянуть халат и бегом-бегом-бегом! «ЧП, Белов, жертвы» — слова прыгали в голове, не желая складываться во что-нибудь осмысленное. Лишь ощущение — случилось страшное. Настолько, что и думать о таком не хочется.

Прежде Аните не доводилось бывать в кабинете начальника базы. Она бы так и застряла в приёмной, пялясь на обтянутую синтет-кожей дверь, если бы дежурный помощник не выскочил из-за стола, не гаркнул:

— Бегом! Ждут уже!

Словно пинок отвесил под зад. Анита влетела в кабинет.

Её и правда ждали. Пятеро. Кроме хозяина кабинета здесь был главврач карантина, старший офицер службы безопасности и двое чужаков. Чужаки присутствовали виртуально, в виде голограмм. Одного Анита узнала сразу, и стушевалась ещё сильнее — надо же, сам Председатель Совета по космоисследованиям участвует в совещании! Второго она никогда не видела. Скуластый, бритоголовый, с цепким взглядом из-под кустистых бровей. Он уставился на Аниту в упор, едва та вошла в кабинет.

— Здравствуйте… — пролепетала она.

— Здравствуйте, — улыбнувшись, кивнул Председатель.

И бритоголовый кивнул. Но взгляда не отвёл. Анита наконец сообразила, кто это может быть — Начальник Службы Безопасности Космофлота! И ещё одно сообразила, куда более неприятное: впопыхах она не надела лифчик. Накинула халат прямо на голое тело. Что если и застегнуть забыла?!

Поспешно окинула себя взглядом. Нет, застёжки на месте. Но всё равно хотелось прикрыться. Жаром полыхнули уши. Главный эсбэшник угадал её мысли, усмехнулся краешком губы.

— Курлаева, ты слышишь, что я тебе говорю? — начальник базы повысил голос.

— А? Да… то есть…

— Сядь! И слушай внимательно. Повторять не будем.

— Сева, не кричи на девушку, — качнул головой Председатель. — Не видишь, она только из постели выскочила. Лучше позови дежурного, пусть ей кофе сделает.

— Мой возьми, если хочешь, — подвинул чашечку главврач. — Я не пил. И садись, в конце концов!

— Спасибо.

Анита окинула взглядом кабинет. Хотелось забиться в уголок, на самый дальний стул за длинным столом. Но главврач сидел по правую руку от хозяина кабинета. И чашечка стояла перед ним. Пришлось присаживаться рядом.