Она взяла на себя управление связью и приказала «Роси» донести сообщение поочередно до каждого корабля. К тому времени как закончила, «Вихрь» заметно продвинулся по пространству колец. Его скорость ужасала, торможение было убийственным. «Роси» за мгновение подсчитал: «Магнетар» взял курс на станцию, покрыв полмиллиона километров чуть больше чем за двадцать минут. Он шел защищать Дуарте.

— Эй, — сказал Амос по связи. — Как вы думаете, сколько снарядов из рельсовой пушки мы успеем всадить в эту тварь прежде, чем она доберется сюда?

— Есть только один способ проверить, — отозвался Алекс, и Наоми почувствовала, как ее накрывает волна любви к ним обоим.

По всему пространству колец те последние остатки человечества, что еще сохранили собственный разум, закидывали приближавшееся чудовище торпедами, очередями ОТО и снарядами рельсовых пушек, ясно понимая, что все это бессмысленно. А Наоми наблюдала, как «Вихрь» сбивает торпеды, а потоки скоростных снарядов обходит или игнорирует. Комары, на которых «Вихрь» мог не обращать внимания.

Пришло сообщение Элви с отчетом об изоляторе, и Наоми поместила его в торпеды «Роси» — последнее сообщение в последних бутылках, — а потом отправила. И боезапас «Роси» упал до нуля. «Что поделаешь, ты старалась, — сказал старик. — Ты пыталась». Наоми увидела его жилище — маленький типовой домик на узкой улочке в Боготе, и на подоконнике спит рыжий полосатый кот. Она словно проваливалась в сон наяву, ощущала чужую жизнь вокруг, забывая про Наоми Нагату, про ее потери и боль. Забывала гнев из-за того, что была собой, забывала радость.

Она проверила таймер. Еще час до следующей дозы лекарства. Но теперь это больше не имело значения. Наоми открыла внутрикорабельную связь. Попыталась найти последние слова. Что-нибудь, соответствующее ее любви к этим людям, к этому кораблю и к прожитой жизни. «Вихрь» уже ближе чем на полпути к станции, но оставшееся расстояние будет пройдено медленнее. Даже на расстоянии в четверть миллиона километров «Роси» улавливал избыточное излучение от шлейфа его двигателя.

Раздавшийся неожиданно крик описанию не поддавался. Это было как всеподавляющий привкус мяты, как пульсирующий лиловый, как судороги оргазма без удовольствия. Ее сознание металось и прыгало, безнадежно пытаясь как-то идентифицировать это чувство и сопоставляя поступивший сигнал то с одним ощущением, то с другим, то с третьим... и в конце концов Наоми обнаружила, что лежит без сил в кресле-амортизаторе и не понимает, сколько времени прошло.

— Так, — сказал Алекс. — Ребята, вы это почувствовали?

— Ага, — сказал Амос.

— Есть идеи, что это было?

— Не-а.

На экране Наоми все еще висела тактическая карта, но теперь она изменилась. «Вихрь» прекратил торможение и уже почти пролетел мимо станции. Остальные корабли — и ее, и вражеские — были в беспорядке.

На панели связи загорелось широковещательное радиосообщение, и Наоми поняла, что глушение прекратилось. Она приняла сообщение.

Женщина, появившаяся на экране, была юная, темнокожая, с коротко стриженными волосами, и Наоми ее раньше когда-то видела.

— Говорит адмирал Сандрин Гуджарат с лаконийского линкора «Голос вихря». Я была бы очень признательна, если кто-нибудь пояснит, как я, черт возьми, здесь оказалась.

Палец Наоми завис над кнопкой «ответ» — она думала, что сказать. И еще не решила, когда пришло новое радиосообщение, на сей раз с «Сокола». Глаза Элви были широко распахнуты и блестели, а улыбка казалась свирепой, почти угрожающей.

— Говорит доктор Элви Окойе, глава лаконийского Директората по науке, в кооперации с Наоми Нагатой с «Росинанта». Вы все испытали когнитивную манипуляцию. И можете быть дезориентированы или испытывать необоснованно сильные эмоции. Никакие корабли, находящиеся в этом пространстве, не представляют угрозы. Пожалуйста, остановитесь и спокойно оставайтесь на месте. В ближайшее время мы свяжемся с каждым из вас. Сообщение повторяется...

Наоми выключила связь. В тишине, наступившей на «Росинанте», она позволила мыслям блуждать. В ответ она ничего не получила — ни чужих воспоминаний, ни голосов. Ни ощущения подступающего невидимого присутствия.

— Наоми? — позвал сверху Алекс. — Я тут чувствую себя как-то странно.

— Он исчез. Коллективный разум. Его больше нет.

— Значит, это не только у меня?

Голос Амоса звучал спокойно и добродушно:

— И мне тоже никто не долбит в затылок.

— Это сделал он, — сказала Наоми. — Я уверена, это сделал Джим.

Наоми прикрыла глаза и расслабилась, но внезапно что-то ее ударило, очень резко и сразу со всех сторон. Глаза распахнулись, и она не смогла понять, что именно видит. Командная палуба не изменилась — тот же дисплей связи, те же кресла-амортизаторы и проходы наверх, в рубку, и вниз, к остальной части корабля. Но все это странным образом трансформировалась.

Дисплей связи превратился в поле ярко горящих пикселей, мерцающих с такой скоростью, что человеческому глазу не уследить. Их детализация делала формы слов и кнопок слишком абстрактными для понимания, словно пытаешься увидеть изгиб планеты, находясь на ее поверхности. Наоми подняла руку. Кожа на костяшках обратилась в гряду равнин и утесов, такой сложности, какую не создать природной эрозии. Она вскрикнула, и воздух затрепетал от ее дыхания, порождая волны, изгибающиеся и снова спадающие.

Она попыталась найти застежку на ремнях кресла-амортизатора, но поверхность рассмотреть не могла, непонятно было, где заканчивается одно и начинается другое. Пустоту вещей, этот вакуум, продолжавший жить в сердце материального мира, пронзали черные нити, более твердые и реальные, чем все остальное. Они плыли и извивались, а за ними все кружило и распадалось. Стало некому присматривать за маяком, и вернулись древние боги.

Да, мелькнула у нее мысль, именно так.