Холден плыл с девочкой в руках, медленно вращаясь сразу в трех направлениях, Тереза уткнулась головой ему в шею, чтобы ничего не видеть. Его кожа была покрыта пятнами и светилась, ее стянуло от натуги. Стражи дернулись, прыгнули к Танаке, но потом отступили. Инструменты двух хозяев, разрывающиеся между двумя конфликтующими приказами. В своем последнем сражении ей пришлось смыкать щит со щитом гребаного Джеймса Холдена.

Танака дважды врезала Дуарте по ребрам. На второй раз она почувствовала, как сломались кости. Теперь черная нить впилась ей в ногу. Танака просто выдернула ее. Тереза пыталась освободить отца от паутины, и даже ее дилетантские потуги нанесли определенный ущерб. Танака не понимала, какие отношения связывают нити с Дуарте, но умела находить слабину. По-прежнему обхватывая Дуарте ногами и рукой за сломанную шею, она рубанула ребром ладони по тому месту, откуда из тела выходили нити. Не настоящий удар шуто-учи, но пришлось импровизировать. С каждым ударом отрывалось все больше нитей. В воздух брызнули капли черной жидкости, не то из Дуарте, не то из нитей.

Дуарте корчился, пытаясь вырваться, но от его боли она только крепче сжимала захват. Внутренняя сторона бедер горела так, словно он облил их кислотой, но боль — это всего лишь послание. Необязательно принимать ее в расчет. Танака рубила нити. Когда один его бок освободился, Дуарте начал колотить ее руками по лицу и вискам. Теперь вопль в ее голове не прекращался.

Когда Танака переместилась, чтобы заняться нитями с другого бока, на ее руке лопнула кожа. Из глотки Дуарте появились крохотные червяки, толстые и влажные как слизни. Они пробуравили рукав и проникли под кожу руки. Когда Танака попыталась сдвинуть ноги, то не смогла.

— Вот же гадина, — сказала она.

Стратегии больше не было, и Танака просто молотила кулаком Дуарте в бок, ломая кости с каждым ударом. Тварь, в которую превратился лидер всего человечества, завизжала от боли, и Танака упивалась этим звуком. Что-то прижалось к ее животу, проникая внутрь как змея. Негнущимися пальцами Танака изо всех сил ткнула в то мягкое место, где заканчиваются ребра. Его плоть порвалась.

— Когда это делают с тобой, не так-то весело, правда, сволочь? — сказала Танака. — Не нравится, когда это делают с тобой.

Чернильно-черная кровь прилипла к ее ладони и щипала под ногтями. Кончики пальцев проникли сквозь крепкий слой мышц, и вся ладонь погрузилась в Дуарте. Змея в ее животе извивалась и кусала. Невыносимая боль. Танака углубилась сильнее, до самого запястья, притянув Дуарте ближе. В его груди что-то затрепетало как воробей. Танака схватила это, сдавила и протолкнулась дальше.

И тут что-то произошло, все вокруг побелело. Она потеряла свое «я», пусть всего на несколько секунд. А когда очнулась, ее разум был чист. Впервые после того как «Прайс» стал летучим голландцем и вернулся, сознание принадлежало только ей одной. Она закашлялась и почувствовала вкус крови.

Нити, еще прикрепленные к месиву их тел, отпали и теперь плавали в раскаленном воздухе, словно адский дым. Танака дышала медленно, а когда попыталась вдохнуть поглубже, не смогла. Она отцепила ноги от трупа Дуарте, и дыры размером с теннисный мяч, образовавшиеся на ее бедрах, наполнились кровью. Когда Танака попыталась оттолкнуть Дуарте, змея в животе резко дернулась — она никуда не делась.

Дуарте поплыл, медленно вращаясь. Мимо промелькнули его пустые глаза. Почти четыре десятилетия Танака служила офицером Лаконийской империи, и у нее хорошо получалось. А еще дольше она была самой собой.

Слева от нее застыл Холден с девочкой. Толпа стражей превратилась в статуи. Холден встретился с Танакой взглядом. В нем еще оставалось достаточно человеческого, и она различила на его лице ужас и отвращение. Она пожалела об отсутствии пистолета, чтобы прошить их очередью и смотреть, как они истекают кровью вместе с ней. Танака вытянула руку, нацелив в лицо Холдену указательный палец, а большой подняла вверх.

— Бум, говнюк, — сказала она.

Последним в ее жизни чувством была ярость — Холден не сдох.