Что-то произошло с его левой рукой. Он взглянул и увидел, что Тереза взяла ее. Увидел, как она сжимает его пальцы в своих, но не чувствовал этого.

— Не засыпай, — сказала она, и он был уверен, что сон — эвфемизм для чего-то более постоянного.

Джим попробовал включить микрофон, но сделать это оказалось труднее, чем должно быть. Он возился правой рукой с уплотнением шлема, пока наконец не сумел поднять вверх щиток. Воздух оказался странно густым, как туман, только без воды. Тереза смотрела на него округлившимися глазами. А потом сняла шлем и пристегнула его на бедре к своему скафандру.

— Я тебя не оставлю, — сказал Джим. — Обещаю.

— Вы какого хрена творите? — Голос Танаки звучал не так четко, как голос Терезы, и Джим мысленно сделал себе пометку — проверить динамик в скафандре, когда вернется на «Роси». Вероятно, ослабло соединение.

— У меня возникла проблема с микрофоном. И нос зачесался.

— Тереза, сейчас же надень шлем.

Тереза все еще держала его руку в своей. Глядя на Танаку с потрясающей поддельной невинностью, она указала на свои уши. «Я не слышу». На лице Танаки промелькнула вспышка дикого гнева, и Джим ощутил легкий укол испуга. Но потом и она откинула щиток.

— Будьте готовы опять надеть шлемы по моему приказу, — сказала она.

Тереза кивнула, но не ответила.

Металлические стены испускали тепло. Джим не чувствовал его раньше, потому что кожа была закрыта, но теперь это было как давление света в жаркий солнечный день. Или как только что открытая духовка. Больше того, было что-то жуткое в этом напоре, хотя давление воздуха вряд ли было больше одной атмосферы. Джим не смог бы этого объяснить, но каким-то образом в воздухе ощущалась сдерживаемая нечеловеческая сила. Будто станция не парила в вакууме, а лежала на дне океана, который больше, чем все миры.

— Да, все так и есть, — заметил Миллер. — В этом и фокус.

— Что за фокус?

Миллер указал на стены, на мотыльков, на невероятно сложную и странную станцию.

— Вот откуда исходит сила. Чужаки взломали нашу вселенную и пробивались в нее, вселенная сопротивлялась. Вся чужая вселенная пытается стереть в порошок это место, а оно питает энергией врата и артефакты. А та магнитная рельсовая пушка, с которой игрался Дуарте? С ее помощью они создавали звезды. Нарушали законы, которые нельзя нарушать, не имея в загашнике другой физики. Ты можешь, если желаешь, назвать это Евой и яблоком, но знаешь, что нас тут окружает? Всё это создано из первородного греха.

— Когда мы его обнаружим, ты найдешь к нему подход, — сказала Танака.

Джим не сразу понял, о чем она.

— Да, я помню, — отозвалась Тереза, возмущение в ее голосе говорило о том, что она это слышит не в первый раз.

— Обо всем остальном позабочусь я.

В этот раз Тереза отвечала спокойнее, но слова прозвучали те же.

— Да. Я помню.

Жара усиливалась, и Джим чувствовал, как по коже стекает пот. Металлический зал соединялся с еще тремя, каждый подходил к другому под острым углом, образуя единый длинный коридор почти правильной шестиугольной формы. Что сбивало с толку — углы, кажется, были разными. Свет стал ярче, а жар усилился до неприятного.

Танака проверила экран на запястье.

— Я думаю, мы приближаемся.

— Скорее бы, — сказал Миллер. — А то вы все трое слегка поджаритесь еще до того, как найдем злодея.

Впереди что-то двигалось. Что-то яркое. На мгновение Джим подумал, что ему показалось — галлюцинации из-за протомолекулы или переутомление от жары. Но Танака встала между ними и этим объектом, инстинктивно закрывая собой. Бронированный лицевой щиток ее шлема захлопнулся. На предплечье из скафандра выскочил ствол.

— Ой, — сказал Миллер. — Не стоит ей этого делать.

— Погоди, — сказал Джим, но Танака двинулась вперёд.

Он поплыл вслед за ней. Без лицевого щитка его информационный дисплей не работал. Скафандр звякнул, предупреждая, что у маневровых двигателей истрачена половина заряда, и он должен вернуться, если не хочет остаться без управления. В других обстоятельствах это предупреждение расценивалось бы как важное.

Нечто впереди оказалось знакомым — металлически-синее, насекомоподобное. На полметра выше Танаки, а она далеко не маленькая. Существо перемещалось с место на место резкими рывками, как стрелка часов. Теперь, присмотревшись, Джим увидел других таких же, встроенных в стены повсюду, так плотно, что с трудом различишь.

— Не делайте резких движений, — сказал Джим.

— Мы впервые встретили нечто вроде охранника, — загудела Танака через внешний динамик скафандра. — Не сворачиваем.

Она сдвинулась с места, и страж тоже сдвинулся, преграждая ей путь. Миллер рядом с ней наклонился и с удивленным видом заглянул в ее лицевой щиток.

— Она что, собралась прикончить вас всех?

— Давай я попробую, — сказал Джим Танаке. — Я открыл эту станцию. Дай мне хоть попытаться его нейтрализовать.

Оружейный ствол на предплечье Танаки спрятался, потом выдвинулся и снова втянулся. Она кивнула, пропуская Джима вперед.

— Миллер?

Детектив пожал плечами.

— Дай мне минуту. Посмотрим, что я могу сделать.

Джим чувствовал себя по-прежнему странно. Сгибать нечувствительные конечности и понимать, что действуешь, не зная в точности как. Опять начались судороги в животе, на сей раз выше. Ближе к груди. Боль то усиливалась, то снова быстро спадала.

— Попробуй еще раз, — сказал он.

Танака переместилась, страж это проигнорировал. Она двинулась мимо, и он не пошевелился. Она махнула Терезе, и девочка тоже пошла вперед, а Танака следила за стражем, словно ждала повода защитить их. Джим шел последним. Он дышал учащенно и неглубоко. Не чувствовал ноги ниже колен.

— Мы уже превысили лимит времени по многим параметрам, — сказал Миллер. — Что бы ты ни задумал, тебе лучше поторопиться.

— Большое спасибо, — ответил Джим. — За совет и поддержку.

Впереди синий свет сменился на белый. Джим включил двигатели скафандра и направился в зал в форме сферы, диаметром около сотни метров. Коридоры, похожие на тот, по которому они шли, смотрелись темными пятнами на фоне яркого света. Свет сам по себе ощущался жутко — плотный, насыщенный и осязаемый, живой и скользящий. По коже Джима от него бежали мурашки.

Со всех сторон сферы огромной паучьей сетью тянулись к центру темные нити. Как сталактиты и сталагмиты, они вырастали из пола и потолка пещеры и сходились в единой точке, подобно крыльям гигантского мрачного ангела.

Посередине располагалось нечто размером с человеческое существо. Мужчина с крестообразно раскинутыми руками. Его бока, руки и ноги были густо оплетены черными нитями. Он по-прежнему был в синей лаконийской форме, только ноги босые.

Его лицо Джим узнал еще до того, как приблизился настолько, что смог рассмотреть.

— Папочка? — сказала Тереза.