Глава сорок вторая. Алекс

— Я по-прежнему вижу лаг ОТО на корме, — сказал Алекс. — Но всего пятнадцать миллисекунд. Это не страшно.

— Понял, — отозвался Амос. — Но мне больше нечего делать, а оно все равно же лагает. Дай мне минутку, изолировать линию.

— Принято, — сказал Алекс.

В рубке было сумрачно, как ему нравилось, но этот сумрак не успокаивал. Даже гул «Росинанта», знакомый, как лицо в зеркале, казался зловещим. Плечи и спина Алекса были настолько напряжены, что днем постоянная головная боль его как будто и не отпускала, и он не мог вспомнить, когда в последний раз проспал целую ночь. Это было до того, как Джим с Терезой ушли на инопланетную станцию вместе с хладнокровной убийцей. До того, как Джим заразил себя протомолекулой. До того, как Дуарте начал перековывать человечество в единый гигантский организм, который, похоже, собирался уничтожить конкретно их — и его, и Амоса, и Наоми.

При таком раскладе небольшая бессонница вполне объяснима.

— Так, — сказал Амос. — Попробуй сейчас.

Алекс запустил тестовую программу.

— Все еще есть.

— Хорошо. А теперь соединитель ОТО на корме.

— Тот же лаг.

— А центральный узел?

— Этот в порядке.

Вздох у Амоса был выразительный, хотя в камеру здоровяк не попал. Брови подняты, и кривая ухмылка — будто у отца, наблюдающего, как отпрыск завалил что-то важное. В равной степени сочувствие и разочарование.

— Ясно. Значит, это вакуумный канал между ними. Попытаюсь его прочистить.

Голос Наоми прозвучал одновременно и снизу, с командной палубы, и из динамика.

— Нужна помощь?

— Я не отказался бы, — ответил Амос. — Тут работа не для одного.

— Тогда я иду. — И потом она добавила, уже не в микрофон: — Алекс, присматривай за вратами. Если кто-то пройдет внутрь...

— Я скажу. Не волнуйся.

— Спасибо.

— Слышишь, Наоми? Я хотел сказать, что бы ни случилось, для меня было большой честью летать с вами все это время.

— У меня нет сил на еще одну прощальную речь, Алекс.

— Да. Но я хотел, чтобы ты знала.

После паузы Наоми сказала:

— Для меня это тоже было честью.

А потом ушла вниз, к Амосу, в пространство между корпусами, в последний раз настраивать корабль.

Было странно, что рядом с Амосом нет Терезы, помощницы. Девочка недолго пробыла на «Роси», но Алекс так привык к ней, что ее отсутствие немного сбивало с толку. Тяжелее ощущалось отсутствие Джима. Постоянно хотелось связаться с ним и узнать, спит ли он, следит за радаром или, может, спустился выпить кофе. Часть рассудка Алекса отказывалась смириться с мыслью, что Джима на «Роси» нет. И что нет Клариссы. И Бобби.

И теперь, когда, похоже, наступил их последний поход, Алекс понял, как всегда ждал, что друзья каким-то чудом появятся снова. Если поразмыслить, это было глупо, но нелепым совсем не казалось. После смерти Клариссы прошло уже много лет, а сердце Алекса терпеливо надеялось увидеть ее имя в вахтенном графике. Бобби тоже ушла навсегда, и он видел это своими глазами, но по-прежнему ожидал, что услышит ее голос на камбузе, ее смех и их с Амосом дружеские перепалки.

Мертвые все еще окружали Алекса, он не мог заставить себя поверить, что их больше нет. Пусть он знал это, пусть понимал. Но, как ребенок, потерявший что-то дорогое, никогда не мог избавиться от ощущения, что сейчас обернется — и они опять здесь. И что, может быть, те, кого он любил, не ушли навсегда. А вдруг прошлое — его прошлое со всеми потерями и ошибками — совсем близко, и можно до него дотянуться и все исправить... Надо только как следует дотянуться. Может быть, несмотря ни на что, все еще наладится.

— Проверь еще раз, — подал голос Амос, и Алекс запустил тест.

— Офигеть, — сказал он. — Получилось.

— Лага нет?

— Одна миллисекунда.

— Да. Лучшего нам тут не добиться, — признал Амос. — Собираю инструменты и перехожу к рельсовой пушке.

— Я буду здесь, — сказал Алекс. Его слова больше, чем обычно, напоминали молитву.

Он обновил тактическую карту — просто убедиться, что ничего не изменилось, включил какую-то музыку и снова выключил. По последним данным, полученным до того, как вырубились ретрансляторы, первый приближающийся корабль должен быть уже там. Видимо, ситуация снаружи пространства колец непредсказуемо изменилась, правда, он не знал как. В его молодости на Марсе, еще до поступления на флот, кузен уговорил его походить несколько недель в школу боевых искусств. Одно упражнение, заданное преподавателем, заключалось в том, чтобы с мешком на голове угадывать, откуда на него нападут другие ученики. Та смесь ощущения уязвимости, настороженности и тошнотворно острого предвкушения совершенно не отличалась от того, что ему пришлось выносить теперь. Он еще раз обновил тактическую карту.

На командную палубу внизу вернулась Наоми. Ее выдали сладковатый запах ромашки и щелчок металла пристегивающихся ремней кресла. Через несколько секунд вверх поплыл приглушенный и жесткий голос Элви из коммутатора. Слишком тихий, чтобы Алекс сумел разобрать слова, но они звучали отрывисто и напряженно.

— Поняла, — сказала Наоми. — Но людей у меня сейчас не хватает. Присылай кого-нибудь, и я дам допуск.

Алекс подождал несколько секунд, убедился, что не перебьет разговор. Потом крикнул вниз:

— На «Соколе» все в порядке?

— У них маловато лекарств от голосов в голове. Элви хочет прошерстить наш медицинский отсек.

— Это можно рассматривать как хороший знак, — сказал Алекс.

— Я тебя не понимаю.

— Ну, ведь если бы Дуарте не беспокоился, что мы можем изменить ситуацию, он бы просто ждал, пока наши медицинские припасы не кончатся, так? А вот это перемещение кораблей, выключение ретрансляторов и все остальное — он же это делает, потому что считает необходимым. Значит, мы для него еще представляем угрозу.

— Интересно, не расскажет ли он нам какую, — сказала Наоми. — Может, если как следует попросить?

В ее голосе гармонично соединялись отчаяние и мрачный юмор.

— Разберемся сами, — ответил Алекс. — Кстати, когда Элви возьмет, что ей надо, из медотсека, мне втянуть мост? Если не придется подстраиваться под «Сокол», мы будем маневреннее в бою.

— Нет, — сказала Наоми. — «Роси» — флагман подполья, «Сокол» — флагман Лаконии, и все остальные корабли на нас смотрят. Не хочу предпринимать ничего, отчего мы будем выглядеть как два независимых флота. Кроме того, мы на задних рядах. Если бой дойдет и до нас, то из-за того, что много другого пошло не так.

— Или из-за того, что сюда идет «Вихрь», — добавил Алекс.

— Тогда это будет уже неважно.

— Да, — согласился с ней Алекс, и уже потише, себе под нос, добавил: — Да. Но по крайней мере, мы напугали этих ублюдков.

И как будто в ответ, на него нахлынула волна чужих мыслей, рядом с ним оказались посторонние люди. Волна впечатлений — пожилая женщина на Луне, у себя в квартире, молодой человек, у которого что-то не то с правой ногой, ребенок, пинающий на немощеной улице потрепанный мяч. Восприятие всего безбрежного человечества — и мужское, и женское, и все сразу, и никакое — окатило его, словно кто-то включил пожарный шланг. Он почувствовал, как разрушается ощущение себя Алексом Камалом, и прикусил губу, чтобы вернуться в свое тело, к себе самому.

«Не стоит сопротивляться, — произнес чей-то голос, сложный и глубокий, как хор. Если бы у ангелов были голоса, они, наверное, звучали бы так. — Не стоит сопротивляться. Сопротивление принесет лишь боль и усталость. Дай нам понести тебя, и ты отдохнешь. Теперь ты можешь это принять».

Это прозвучало почти убедительно. Этого почти хватило.

Волна схлынула, но полностью не ушла. Продолжала немного давить, словно чья-то рука, положенная на затылок. Легкое прикосновение, одновременно и приглашение, и угроза. Алекс дрожащей рукой достал из кармана персиково-розовую таблетку, прожевал, превратив во рту в порошок, чтобы лекарство скорее попало в кровь. Оно было горьким, как смертный грех.

— Вы все тоже это почувствовали? — спросил он по корабельной связи.

— Я — да, — отозвался Амос. — Не скажу, что мне это понравилось.

— Выглядело более прицельным, чем до сих пор, — сказала Наоми. — Думаю, это попытка влиять на нас. Перетягивать на свою сторону всех, кто на грани.

— Не согласен, босс, — сказал Амос. — Мне показалось, это скорее «сдавайся или умрешь».

На тактической карте Алекса возле плотного скопления врат зажглись красные точки тревожных предупреждений. «Роси» вывел на экран результат быстрого анализа, основанного на старых данных, силуэтах и сигнатурах корабельных двигателей. Судя по тому, какие корабли были на подходе раньше и что они наблюдали сейчас, шесть кораблей — лаконийский военный, три охотника за пиратами и два частных грузовика с добавленными позже подержанными торпедными установками — быстро вошли внутрь пространства колец через плотную группу врат, все в районе сектора в двадцать градусов.

— Думаю, рельсовая пушка в порядке, — сказал Амос. — Я сейчас двинусь на инженерную, подготовлю ремонтные комплекты на случай, если кто-нибудь начнет пробивать нам дыры.

Из системы связи зазвучал еще один голос — передача по всем кораблям.

— Говорит капитан Боттон с «Деречо». Видим врага. Идем на перехват.

— Отставить перехват, — выкрикнула Наоми с командной палубы. — Всем кораблям. Уклоняйтесь. Защищайтесь, но удерживайте позиции.

На тактической карте «Деречо» двинулся к продвигавшимся кораблям, но весь остальной флот Наоми стоял на прежних позициях. Больше полусотни голубых точек, разбросанных по пространству колец, и полдюжины красных, сгруппированных, словно нож, направленный к станции в центре. Они плыли в сторону «Роси» и «Сокола», в сторону Джима. Если и казалось, что точки двигаются медленно, то лишь из-за того, что расстояния такие огромные.

— Ты на что смотришь? — спросил Алекс.

— Я пока не уверена, — прокричала в ответ Наоми. На тактической карте появились еще шесть точек, вывалившихся из врат на противоположной стороне пространства колец. — Вот оно. Этого я и ждала.