— Покойтесь с миром, бедолаги, — произнесла Танака, когда двигатель в последний раз мигнул и угас, уходя туда, куда канули все пропавшие корабли.

Заверещала аварийная сигнализация, и на миг Танаке подумалось, что это из-за гибели корабля с Сола. Но об этом «Деречо» не волновался. Он поднял тревогу из-за всего остального. Танака поглядела на данные, и у нее сжалось сердце. Она открыла канал отображения с наружных телескопов. Вся поверхность между кольцами сияла жемчужно-серым, и по ней скользила рябь темноты, наводя на мысль об акулах, плавающих в мутной воде. Танаку затопил мощный выброс адреналина, с таким сильным головокружением, что она подумала о неисправной работе двигателя.

— Боттон, — начала она, предоставив «Деречо» самому догадаться, что нужно открыть канал связи. — У нас проблемы.

Поверхность сферы с кольцами-вратами шевелилась. Выгибалась. Бурлила.

Инопланетная станция в центре запылала крошечным солнцем.

Что-то происходило и с Танакой, она словно проснулась, хотя до этого не спала. Изменялось сознание, раскрывалось, становилось чем-то новым. Она оставалась в своем кресле-амортизаторе, но была в то же время и в медицинском отсеке, мучаясь головной болью, и в каюте Боттона с грушей виски в руке и жжением в горле. Она видела тысячью глаз, ощущала тысячу разных тел, считала своими тысячу разных имен.

Алиана Танака закричала.

***

И раздался шепот голоса, необъятного, словно горы...

Он прошептал: «Нет».

Рассыпающийся мир застыл в кружении хаоса. Нити тьмы стояли на месте, извивались, вибрировали, но не в силах были прорваться сквозь частички и облака бывшей материи. Часть сознания, еще считавшая себя Китом, расплывающаяся, сломленная и растерянная, видела свою боль, свое горе и мерцание угасающих импульсов нейронов собственного ребенка. Что-то, аналогичное звуку, грохотало и ревело, и вихри тьмы истончались. Становились черными струнами, влажными как сгустки крови. Потом нитями. Потом струйками дыма.

А потом — ничем.

Те пути, по которым тьма разбросала частицы, заструились назад, как в видеосообщении, медленно воспроизведенном в обратном режиме. «Будто сливки, вымешанные обратно из кофе», — подумало нечто, которое, кажется, было Китом. Непостижимая в своем разнообразии вибрирующая мешанина атомов и молекул начала разделяться. Медленный и мутный поток, кружащий, как река у илистого берега, превращался в струю воздуха из вентилятора. Или в кровь, текущую по артериям. Плотность постепенно становилась реальной.

Появлялись поверхности. За ними возникали объекты, а потом Кит понял, что глядит в широко распахнутые испуганные глаза Бакари. Сердце Кита затрепетало, сбитое с толку, как человек, на полуслове забывший, о чем говорил, а потом застучало так сильно, что казалось, он видел каждое биение пульса. Бакари закричал, и Кит крепко обнял его, укрывая от угрозы, которую не понимал и не знал, откуда она исходит.

И другой человек, не здесь, не в каюте, устало ссутулился и прикрыл глаза. Дверь рывком распахнулась, и в каюту ворвалась Рохи с горящими испуганными глазами.

— Ему больно! — закричала она. — Кит, ты делаешь ему больно!

Нет, хотел было сказать Кит, нет, я только держу его. Он плачет просто от страха. Он не смог найти слов, а, взглянув вниз, понял, что слишком сильно сжал руки. Он заставил себя их расслабить, и плач Бакари сделался громче. Кит позволил Рохи забрать сына. Его тело сотрясала глубокая пульсирующая дрожь.

— Что это было? — спросила Рохи, в ее голосе звенел страх. — Что сейчас произошло?

***

«Сокол» находился недалеко от алмаза Адро, хоть и не на противоположной стороне от местной звезды, но и не в ближайшей к вратам точке орбиты. Световая задержка составила шестьдесят две минуты, значит, до подтверждения соединения по лучу оставалось сто двадцать четыре. Джим, конечно, мог бы послать сообщение по лучу суперкогерентного света еще до того, как произойдет виртуальное рукопожатие, но это выглядело как-то невежливо. Войдя в эту систему, они вывалили на голову Элви здоровенную кучу проблем. Предоставить ей возможность отказаться с ним разговаривать — это минимум того, что он мог бы сделать с точки зрения этикета.

До того как будет установлено соединение, Джим коротал время в медотсеке, на обследовании у автодока. Медицинская система трижды модернизировалась с той поры, когда «Роси» был одним из флагманов марсианского военного флота, и хотя сейчас появились более совершенные технологии, оборудование, которое стояло у них, оставалось на редкость хорошим. Уж конечно, лучше того, на каком он вырос.

Он позволил системе проверить себя на наличие небольших разрывов и кровоизлияний после длительной перегрузки, влить суспензию таргетных антикоагулянтов и специализированных гормонов регенерации. Худшим из всего этого было почти формальдегидное послевкусие, остававшееся во рту еще пару дней после лечения. Небольшая плата за снижение риска инсульта на восемь процентов.

Внутрь вплыла Наоми, с грацией, приобретенной годами практики, перемещаясь от поручня к поручню. Улыбнувшись, Джим указал ей на кресло автодока рядом с собой, словно приглашал сесть на соседний стул в кухне. Она мягко покачала головой.

Он едва не спросил, что ее тревожит, но знал и так. Много кораблей в медленной зоне. Он едва не сказал, что ее вины здесь нет. Конечно, но и это она тоже знала. Ей от этого было не легче.

— Может быть, корабль Танаки превратился в летучий голландец, — сказал он.

Как он и надеялся, Наоми усмехнулась.

— Хорошо бы. Но такое никогда не случается с кем надо.

— Может быть, и так.

— Понимаешь, хуже всего, что мы знаем ответ. Есть решение. Может быть, целая дюжина. Для этого нужно только, чтобы люди согласились принять и соблюдать хоть одно. Кооперация. И я могла бы...

Голос Алекса зазвучал по корабельной связи.

— Все это видят?

Наоми нахмурилась.

— Видим что? — спросил Джим.

— Врата.

Джим попытался протянуть руку, но автодок жалобно пискнул. Наоми активировала настенный экран и переключилась на наружные телескопы. Врата Адро позади них были такими же, как и все другие врата — зона темной спиралевидной материи, сформированная неведомыми силами протомолекулы неисчислимые мириады столетий назад. Но сейчас там не было темноты. Было свечение. Круг врат целиком сиял голубовато-белым, и потоки энергии лились из него, как северное сияние.

Наоми тихо присвистнула.

— Началось всего пару минут назад, — сказал Алекс. — И я также фиксирую излучение. Ничего опасного — много ультрафиолета и радиоволны.

— Амос? — позвал Джим. — Ты на это смотришь?

— А как же.

— Слушай, ты же знаешь то, что не должен знать. У тебя есть мысли по этому поводу?

Джим буквально услышал, как здоровяк-механик пожимает плечами. 

— Похоже, кто-то там включил свет.