— Как я уже сказал, Дрю... тебе не о чем беспокоиться. Я справляюсь с этим.

Я кивнул и отвернулся. Мало что мог сделать, так как он отказался на самом деле вовлекать меня. Просто рассказывать мне об изменениях в договоре аренды было бессмысленно, если только он не планировал выслушать меня и, по крайней мере, быть открытым для моих мнений и предложений, а не отмахиваться от моих вопросов, как будто они были не более чем теориями заговора.

— Что это? — спросил он, отрывая меня от моих разглагольствующих мыслей.

Когда я поднял взгляд и увидел, что он указывает на потрепанную книгу на углу стола, я сразу вспомнил, зачем вообще пришел в офис. Выдвинул нижний ящик, схватил большой почтовый конверт и положил его поверх дневника.

— Просто кое-что, что оставил гость. Она спросила, могу ли я отправить его.

Я ненавидел называть Кенни гостьей, но не знал, как еще ее называть. Она написала мне несколько дней назад, чтобы спросить, могу ли я поискать его, и с тех пор мы довольно регулярно общались. Конечно, все это было в текстовой форме, но, по крайней мере, это было что-то. Хотя этого недостаточно, чтобы называть ее моей подругой, и хотя мы несколько раз занимались сексом, я не мог сказать, что мы были чем-то большим. Просто было проще сказать, что она была гостьей.

— Почему мне не позвонили? — Сомнение омрачило его глаза, когда он прищурился и нахмурился. Обычно папа отвечал на все звонки по связям с гостями. Кенни была не первым человеком, который оставил что-то, а затем звонил, чтобы спросить, нашли ли это. И все же она была первой, с кем я взял инициативу на себя. — И что еще более важно, почему его не принесли в офис? Я никогда раньше не видел этого блокнота.

— Его оставили в ящике стола, так что уборщики его не нашли. Я пошел и сам поискал, вот почему решил сам заняться дальнейшими действиями.

— Что за гость? — Он меня раскрыл. Блеск в его глазах сказал мне об этом.

Изо всех сил стараясь ничего не выдать, я занялся конвертом.

— Та, которая останавливалась в коттедже в восточной части две недели назад, — сказал я, листая свой телефон в поисках адреса, который дала мне Кенни.

— Та, с которой ты провел много времени?

Проклятье. Теперь этого было не избежать.

— Да, та самая.

Улыбка растянула его губы, я слышал это в его голосе, так как отказывался смотреть на него, чтобы увидеть ее у него на лице.

— Кто она такая?

Мы с папой никогда не разговаривали о таких вещах. Может быть, это как-то связано с тем фактом, что здесь никогда ничего не происходило, так что нам не о чем было говорить. Но он знал меня, и знал, что я лично не развлекаю гостей, так что, учитывая, что я провел так много времени с этой девушкой, — это было необходимое ему доказательство того, что в этой истории было больше, чем я показывал.

— На самом деле рассказывать особо нечего, пап. Она пробыла здесь неделю, и когда я узнал, что она одна, то предложил показать окрестности. — Я не был настолько глуп, чтобы думать, что это успокоит его, но, честно говоря, мне больше нечего было разглашать.

— Если ты хочешь сохранить свои секреты, сынок, храни их. Но не жди, что я куплю то, что ты продаешь, потому что я тебя знаю. Было, по меньшей мере, дюжина женщин — и даже больше, если считать и парней, — которые отдыхали здесь в одиночестве, и ты ни разу не предлагал провести время ни с одной из них.

— Ну, я думаю, она другая.

— Что делает ее другой? — Отец наклонился вперед, уперев локти в бедра, в его глазах светился интерес. Это была новая территория для нас, но это было приятно. Впервые с тех пор, как я был маленьким ребенком, я почувствовал настоящую связь со своим отцом. С тех пор как мама ушла, он стал жестче. Папа был предан своей работе в первую очередь, отцовству во вторую, но в этот момент казалось, что ничего другого не существует. Что это были только мы с отцом, разговаривающие о делах. Обсуждаем мою личную жизнь — то, чего я не мог припомнить, чтобы мы когда-либо делали.

Я поймал себя на том, что смотрю через его плечо, погруженный в видения того, как загораются глаза Кенни, когда она улыбается. Только когда мои щеки начали болеть от автоматической улыбки, которая появлялась всякий раз, когда я думал о ней, понял, что отключился.

— Не знаю что еще рассказывать тебе, пап. Она была на причале в ночь на Четвертое июля, когда я туда пришел, и вместо того, чтобы заставить ее уйти, попросил ее остаться. — Смешок наполнил мои слова. Я не спрашивал ее, а сказал ей остаться. — Мы проговорили несколько часов, прежде чем я это понял. Когда прощались, я спросил, не хочет ли она потусоваться на следующий день. Я не уверен, когда это произошло, но в какой-то момент в течение недели, думаю, перестал спрашивать, и мы оба просто предположили, что увидимся, и строили планы.

— Как ее зовут? — Его интерес был искренним, что было необычно, учитывая, как много в моей жизни он даже не потрудился копнуть глубже поверхностных интересов.

— Кенни. — Когда его брови нахмурились, глубоко нахмурив лоб от беспокойства, я понял, как это было бы странно слышать, не зная всей истории, поэтому я объяснил. — Ну, технически, Маккенна, но я зову ее Кенни. — И это было все, что он мог узнать из всей истории — потому, что я все еще понятия не имел, откуда взялось это прозвище.

— Ты называешь ее Кенни, потому что она похожа на парня?

Я рассмеялся и покачал головой.

— Даже не близко. — Не теряя времени, я нажал на приложение «Фотографии» и вытащил снимок, который сделал, когда она смеялась в моей гостиной. Просто вид морщин на ее переносице и округлости щек наполнил меня успокаивающим теплом. Все время, пока она была здесь, девушка оказывала на меня влияние, но я не ожидал испытать это, просто думая о нашем времени вместе.

Взгляд папы сузился еще больше, когда я повернул экран, чтобы показать ему фотографию. Глубокое замешательство отразилось на его лбу. Недоумение растянуло морщинки рядом с его глазами. И недоверие дернуло его верхнюю губу. Как будто он увидел привидение.

— Как, ты сказал, ее зовут?

— Маккенна. А что?

Он покачал головой, прежде чем потереть лицо ладонями, как будто пытаясь стереть шок, который поглотил его выражение. Папа поднял один палец и сказал:

— Подожди здесь секунду. — Затем вскочил с кресла и в считанные секунды порылся в шкафу.

Когда вернулся, он протянул мне старую фотографию, пожелтевшую по краям. Она была квадратной и матовой, без блеска современной бумаги для фотографий. Мне пришлось поднести её поближе к лицу, чтобы отчетливо разглядеть изображение, но как только я понял, что это были две молодые женщины в середине того, что казалось приступом смеха, это было легче разглядеть. Мне больше не нужно было держать её так близко.

И вот тогда я это увидел.

Или, я бы сказал, увидел ее.

Та, что справа, была незнакома во всех отношениях, но та, что слева, была потрясающей блондинкой. Я мог с уверенностью сказать, что она была потрясающей, потому что девушка была точной копией Кенни. Те же длинные, прямые, светлые волосы, одинаковые глаза — и форма и, насколько я мог видеть, цвет тоже. Ее щеки были круглыми, как у Кенни, когда она улыбалась, и у них обеих был один и тот же нос. Вплоть до морщин на переносице. У них даже была одна и та же верхняя губа, растянутая от одинаковых улыбок.

Волосы у меня на затылке встали дыбом.

— Кто это? — спросил я, указывая на фотографию, как будто папа не знал, о ком я говорю.

Он взял её у меня, секунду изучал и пожал плечами.

— Мне сказали, что это та женщина, из-за которой мой отец подрался на последнем городском праздновании Четвертого июля. В ту ночь, когда он и остальные члены семьи исчезли.

— Бабушка сохранила её? — Когда он кивнул, я выпалил: — Зачем ей это делать? Разве она не была влюблена в него? Хранить фотографию другой женщины кажется мне странным.

— Я сам этого не понимаю, но, насколько понял, это была не типичная ситуация. Мой отец даже не знал обо мне. Мама уехала, как только узнала, что беременна, и к тому времени, когда смогла вернуться, чтобы сказать ему, город уже был затоплен, и он пропал. — Это определенно не было нормальной ситуацией ни для кого.

— Она знала об этой другой женщине? — Каким-то образом мы с отцом попали в альтернативную Вселенную, где проявляли неподдельный интерес к жизни друг друга. Это была чужая Вселенная, но к ней я мог бы полностью привыкнуть.

Он на мгновение заколебался, размышляя над изображением в своей руке. Старое изображение, на котором была точная копия лица Кенни.

— Я не уверен, но, похоже, что так. Что-то заставляет меня думать, что она узнала об этом еще до моего рождения, что сыграло большую роль в ее решении держаться подальше. Я почти уверен, что она вернулась только потому, что узнала, что они больше не вместе.

Многое из этого было совершенно новой информацией, хотя некоторые ее части казались очень знакомыми.

— Для начала, почему она уехала из города? — Я никогда этого не понимал, и бабушка намеренно упустила ту информацию, рассказывая истории о Чогане.

— Ну, тогда рождение ребенка вне брака сильно осуждалось. Особенно на Юге. Из того, что она мне сказала — и имей в виду, что она сказала мне это только один раз, и это было, когда я был примерно в твоем возрасте, — бабушка ушла, чтобы сделать аборт, что осуждалось еще больше, чем быть беременной. Но как только услышала мое сердцебиение, она не смогла пойти на это. К тому времени, когда все это произошло, и она была готова вернуться, чтобы рассказать моему отцу, именно тогда она узнала о ней. — Он поднял фотографию и помахал ею в воздухе.

— Она рассказала тебе, как узнала о твоем отце и этой женщине?

— Кажется, ее бывший парень пришел навестить ее. Я не уверен, но думаю, что именно он помог ей уехать из города. И опять же, не цитируй меня по этому поводу, но я почти уверен, что помню, как она говорила, будто он пытался вернуться к ней, но когда узнал, что у нее будет ребенок, — я — то передумал. Хотя я могу ошибаться на этот счет. Это было более сорока лет назад, и прошло, по меньшей мере, двадцать лет с тех пор, как мне рассказали эту историю. Так что я мог что-то переиначить.