Солнце, близкое к закату, оставляло небо похожим на холст, раскрашенный различными мазками оранжевого и розового цветов. Между вершинами гор, окружающих водохранилище, которое больше походило на стекло, чем на воду, не было ни единого облачка. Настоящий шедевр.

Припарковав гольф-кар рядом с поляной недалеко от тропы, спустился по деревянным перекладинам, утрамбованным в землю, к плавучему доку. Прямо перед крытым эллингом к столбу прикреплен знак «Посторонним вход воспрещен». По какой-то причине я не мог пройти мимо него, не постучав, как делают, прежде чем войти в комнату. Это было моей традицией — или суеверием — с тех пор, как я себя помню. Поэтому я легонько постучал костяшками пальцев по металлической табличке и направился в конец платформы.

Однако вид длинных светлых волос привлек мое внимание, и я замедлил шаги. Девушка — богиня, ангел, кем бы она ни была — сидела в конце, прислонившись плечом к перилам, свесив одну ногу сбоку, наклонив голову и сосредоточив внимание на чем-то на другой стороне озера.

Я не ожидал увидеть здесь кого-нибудь, и это заставило меня задуматься, не окупился ли, наконец, стук по этой вывеске за все эти годы. Как будто я каким-то образом вызвал ее. Не знал каждого гостя, который зарегистрировался здесь, но был почти уверен, что запомнил бы ее, что заставило меня задуматься о том, что девушка здесь делала.

Я молился, чтобы она была местной жительницей, которая забрела посмотреть шоу.

Не желая ее тревожить, я как можно тише пробрался в конец причала. Замешательство мучило меня, хотя я и не был уверен, почему. Мое сердце билось быстрее и сильнее. Может быть, это из-за беспокойства? Что бы это ни было, я никогда не чувствовал такого раньше. Мое лицо вспыхнуло, а голова словно раздулась, как воздушный шарик. И, не делая сознательно ни единого шага, я приблизился к девушке, как будто кто-то дергал за веревочку.

Она подняла голову, широко раскрыв ярко-голубые глаза, разинув рот, вздох удивления застрял у нее в горле. Это заставило меня остановиться. Я лихорадочно обдумывал, каким должен быть мой следующий шаг. Никогда в своей жизни я не застывал на месте от одного взгляда пары пронзительных глаз. Никогда раньше не сомневался в своем следующем шаге, основанном исключительно на чьем-то вздохе.

До сих пор.

До нее.

Мое сердцебиение подскочило, а затем пригрозило совсем остановиться. Мой отец всегда говорил, что я хорошо скрывал удивление, но впервые в жизни я усомнился в этой теории, потому что готов поспорить, что любой, кто наблюдал за этим, должен был заметить мою ошеломленную реакцию. Единственное, что я мог сделать, это продолжать идти и молиться, чтобы справиться с этим, не показавшись психопатом.

Я медленно закончил свой путь к ней, не отрывая глаз от сияющего ангела, который сидел передо мной. Девушка оставалась такой же неподвижной, напоминая мне фарфоровую статуэтку. Первое, что я заметил в ней, были ее кристально-голубые глаза, похожие на озерца воды, умоляющие меня в них поплавать. Ее прямые светлые волосы свисали по обе стороны лица, как вуаль, призванная скрыть ее красоту, но вместо этого густые светлые локоны подчеркивали ее. Я продолжал пристально рассматривать ее черты, запоминая их, как будто был слепым человеком, наконец-то способным видеть в первый раз. Ее слегка приоткрытые губы — то ли от благоговения, то ли от удивления — были полными и совершенными, с глубоким луком Купидона сверху. У нее была едва заметная ямочка на подбородке, практически незаметная, но мне она показалась совершенно очевидной.

Эта крошечная ямочка была мне знакома, как будто я знал, что она там будет.

Как будто я каким-то образом видел ее раньше.

— Я могу помочь? — спросил я, надеясь, что мой низкий голос не прозвучал для нее так угрожающе, как для моих собственных ушей. Временами, когда я меньше всего этого ожидал, эта хрипотца в моем голосе заставляла меня больше походить на медведя гризли, чем на двадцатиоднолетнего парня.

Поначалу я не мог оценить ее реакцию, потому что вместо того, чтобы ответить, незнакомка несколько раз открыла и закрыла рот, моргая, как будто пытаясь прояснить зрение. Затем, внезапно покачав головой, она прошептала:

— Ох.

Этого одного звука было достаточно, чтобы зацепить меня.

Шарф глубокого смущения обернулся вокруг ее шеи и закрыл лицо. Она скользнула босой ногой по деревянным перекладинам под собой, готовясь встать.

— Мне так жаль.

Я быстро поставил холодильник — больше не заботясь о холодном пиве, которого жаждал не более десяти минут назад, — и присел перед ней на корточки. Это было единственное, что я мог придумать, чтобы удержать девушку от того, чтобы встать и уйти.

— За что ты извиняешься?

Не отрывая от меня взгляда, она указала в сторону лодочного сарая.

— На табличке написано: «Посторонним вход воспрещен».

Я не смог сдержать улыбку, которая взяла верх. Похоже, это все-таки был знак свыше.

Незнакомка положила ладони плашмя на деревянный настил и приподнялась в еще большей — и более очевидной — попытке встать. Мысль о том, что она уйдет, вызвала у меня волну паники, и без единой мысли я положил руку ей на колено. Девушка замерла, ее тело напряглось под моим прикосновением. И вдруг я начал паниковать по совершенно новой причине. Я не хотел, чтобы она уходила, но также не хотел пугать ее.

Самым мягким голосом, на который был способен, я сказала:

— Тебе не нужно уходить.

Страх сменился замешательством, когда ее широко раскрытые глаза сузились, а морщины на лбу стали глубже. И все же девушка оставалась безмолвной — ее взгляд задержался на моем лице, ожидая, что я скажу что-нибудь еще.

— Я имею в виду, ты уже здесь, так что оставайся и посмотри фейерверк. Ты ведь поэтому пришла, верно?

— Да, — ответила она нежным, робким голосом, который пробежал по мне, как легкий ветерок в холодный день. Затем девушка медленно изменила позу, пока снова не села, прислонившись спиной к перилам и свесив одну ногу с края.

Чувствуя, что наконец-то могу расслабиться и снова дышать, я сел, прислонившись к столбу напротив, чтобы видеть ее, пока мы разговаривали. Конечно, это было немного самонадеянно с моей стороны, но я всегда стремился добиваться того, чего хотел. И мне хотелось поговорить — я не хотел оставаться один.

— Ты остановились на курорте или просто проездом?

В уголке ее рта заиграла уверенная улыбка.

— Остановилась здесь. Приехала сегодня утром.

Мне хотелось узнать, в каком именно домике, но я знал, что спрашивать об этом было бы жутко. Поэтому задал следующий наводящий вопрос.

— Как тебя зовут? — С этой информацией я мог бы сам все выяснить, не отпугивая ее.

— Маккенна. — Фамилия была бы полезна, но я не собирался жаловаться.

— Ты здесь с кем-то или одна?

Ее светлые глаза чуть прищурились. Должно быть, это было непроизвольное движение, потому что оно длилось всего долю секунды. Как только это произошло, мимолетное беспокойство исчезло, и почти незаметное волнение окрасило ее светлые щеки.

— Одна.

Внезапно я понял ее реакцию. Последнее, чего мне хотелось, это заставить девушку думать, будто я сталкер, поэтому попытался объяснить.

— О, мне просто было любопытно, почему ты здесь одна. Я подумал, может быть, ты пытаешься сбежать от семьи или что-то в этом роде.

— Окна моего домика выходят в другую сторону, а ресторан был переполнен. Единственное свободное место, которое у них оставалось — у стойки бара, которая тоже обращена не в ту сторону. Я пошла ближе к озеру, и оказалась здесь. Не ожидала, что кто-нибудь появится, поэтому подумала, что все будет в порядке.

Должно быть, она не заметила большую террасу в задней части бара, где все, в конце концов, соберутся, как только начнется празднование. Но я не собирался говорить ей об этом и рисковать тем, что девушка уйдет. Поэтому вместо этого я указал на холодильник, который поставил рядом с ней, и спросил:

— Можешь подвинуть его сюда?

Маккенна подвинула холодильник ко мне, а затем еще немного расслабилась, прислонившись к перилам. Ее правая нога — та, что не свисала с причала, — была согнута в колене, а босая ступня прижата к вершине бедер. На ней были шорты цвета хаки с манжетами, которые, скорее всего, могли выдать некоторые вещи из-за того, как девушка сидела, поэтому я старался не смотреть. Но то, как она бездумно ковыряла кожу на пятке, делало почти невозможным сосредоточиться на чем-то другом.

Задаваясь вопросом, была ли это такая уж хорошая идея, в конце концов, я схватил пиво, и как только потянулся, чтобы взять второе для Маккенны, задумался.

— Сколько тебе лет?

— Восемнадцать. А что?

Технически, девушка была несовершеннолетней, так что давать ей алкоголь было незаконно. Хотя — у моего разума был этот фантастический способ оправдания вещей, чтобы заставить меня чувствовать себя лучше в отношении определенных решений — девушка выглядела старше. Эта логика имела массу смысла, учитывая, что в ее возрасте у меня в холодильнике регулярно стояло пиво. Не говоря уже о том, что у меня было всего шесть банок — даже если бы мы разделили их, этого было бы недостаточно, чтобы напоить ее.

Пожав плечами, решил не беспокоиться о деталях. У меня в руке была банка с прохладным напитком, и я подтолкнул холодильник к ней. По крайней мере, так я бы не чувствовал, что предложил ей алкоголь или заставил ее выпить. Если Маккенна возьмет одну, значит, возьмет. И после того, как девушка несколько раз посмотрела между мной и открытым холодильником, именно это она и сделала.

— Сколько тебе лет? — спросила она, открывая крышку, и звук эхом разнесся вокруг нас.

— Двадцать один.

Маккенна не отвела взгляда, она просто скользнула им по моему лицу, читая меня так, как кончики пальцев слепого расшифровывают шрифт Брайля. Это немного смущало, если честно. Без возможности слышать ее мысли, невозможно было сказать, что творилось в ее хорошенькой головке.