— Да, да, и да, пока все идет хорошо. — Я с удивлением наблюдал, как крутятся колесики в ее голове, вероятно, пытаясь вспомнить, какие вопросы она вообще задавала. — Течение полностью смыло стекло с двух сторон, что оставляет достаточно места для небольшой лодки, чтобы пройти насквозь, когда уровень воды самый низкий — например, прямо сейчас.

— Сколько раз ты был внутри?

— Довольно много. Там на удивление темно.

Остаточный поток от открывающейся плотины помог нам приблизиться к безошибочно узнаваемой латуни, возвышающейся над водой. Я расслабился, откинувшись на мягкую спинку позади меня, и наклонился, чтобы посмотреть девушке в лицо. Закинув руку ей за спину, полностью сосредоточив ее внимание на себе, я начал подробно объяснять единственную оставшуюся в живых часть Чогана.

— Никто никогда не мог этого объяснить, но если подумать это имеет смысл. Кафедра находилась прямо под большим куском латуни, который скрывал в тени то, что находится внизу, под ним. Стеклянный купол рассеивал свет по всей церкви, и время от времени, когда кто-то стоял в самом центре, солнце освещало их, как прожектор.

Ее лоб наморщился, выдавая именно то, как она смотрела на меня сквозь свои затемненные очки — со скептицизмом.

— Откуда ты это знаешь?

— Истории, которые передавались из поколения в поколение.

— Твой отец раньше жил там?

Я покачал головой и переместился перед штурвалом, готовый направить нас через церковную башню.

— Нет. Мой отец был совсем маленьким, когда город затопило, и он никогда там не жил. Но моя бабушка жила, и именно она рассказала нам с отцом эту историю. — Я улыбнулся и добавил: — Это часть нашего тура.

Если бы мог видеть ее глаза, я бы поспорил, что Кенни закатила их.

— Иди сюда. — Я потянул ее, чтобы она встала передо мной, между моих рук, и положил ее руки на руль. — Просто продолжай вести прямо.

— Подожди... — Кенни попыталась ускользнуть, но я не позволил. — Я не знаю, как управлять лодкой, — паника затопила ее голос.

Я не мог удержаться, чтобы не рассмеяться над ней.

— Кенни... все в порядке. Я рядом.

— О, боже, что, если мы попадем в беду? — прошептала она в страхе.

— Этого не случится. Поверь мне.

Не думая, я опустил одну руку и слегка сжал ее бедро, держа другую руку на дроссельной заслонке. Почувствовав, как девушка расслабилась, прижавшись ко мне, я прижал ее к груди и на секунду переключил на задний ход. Мне нужно было еще больше замедлить скорость, для того, чтобы пройти через первое отверстие.

От одного конца до другого было не больше тридцати футов, но по какой-то причине казалось, что это продолжается вечно. Кенни ахнула и вытянула шею, чтобы посмотреть вверх, но я не мог сделать то же самое. Я не мог оторвать от нее взгляд. Я проплывал через это самое место бесчисленное количество раз раньше, в это же самое время дня, когда уровень воды был самым низким, и никогда, ни разу, я не видел, чтобы солнце заливало пространство внутри так, как сейчас.

Я только что рассказывал Кенни, как тут будет темно.

Но сейчас мы были окружены самым ярким светом, который я когда-либо видел.

Кенни подняла свои очки и медленно повернулась в моих объятиях, пока мы не встали лицом друг к другу. Солнце заливало ее белым светом, делая похожей на ангела. Я все это время был без солнцезащитных очков, и вдруг почувствовал, что они мне необходимы. Как будто пространство было слишком ярким, но в то же время мягким и светящимся. Противоречие, которое я не потрудился разгадать.

Ее пронзительные голубые глаза пленили меня. Втянули меня внутрь. Держали меня в заложниках. Они рассказали мне то, что я не был готов услышать, нарисовали историю, которую мне никогда раньше не рассказывали. И прошептали песню, которую знало мое сердце, хотя девушка и была незнакомой.

Сила, которую я не мог отрицать, с которой не мог бороться, обвилась вокруг нас и отказывалась отпускать. Жар взрывался везде, где соприкасались наши тела. Электричество вспыхивало между нами, горя так ярко, что у меня не было выбора, кроме как закрыть глаза. И в одно мгновение мои губы оказались на ее губах. Я моргнул, желая убедиться, что это было реально, что я не попал в параллельную вселенную или каким-то образом не умер, и оказался в раю. Мне нужно было без сомнения знать, что это Кенни стояла передо мной, что ее губы были на моих, что ее руки прожигали ткань футболки, покрывающей мою грудь.

Я не мог описать этот свет. Он светил на нас, на нас обоих, но я не чувствовал жара. На самом деле, по туннелю пронесся ветерок, охлаждая меня, успокаивая. Гул разнесся по пустому пространству и окутал нас. Поцелуй мог длиться минуты или часы — возможно, всего несколько секунд, — но казалось, что он длился целую жизнь. Поколения. Вместо того, чтобы длиться несколько ударов сердца, он мог бы легко растянуться на нескольких десятилетий.

Наши рты разошлись, но вместо того, чтобы отступить, мы остались близко друг к другу. Ее дыхание коснулось моих губ, борясь с прохладным ветерком. Но я не мог пошевелиться. Ее пристальный взгляд заморозил каждый мускул, ошеломил каждый вдох и захватил каждую мысль.

Как раз в этот момент небо разверзлось, и солнечное тепло приветствовало нас, возвращая к реальности. Резкий свет заставил меня несколько раз моргнуть, а Кенни опустить очки с макушки на переносицу. Я лихорадочно огляделся и задался вопросом, видел ли кто-нибудь еще то, что только что произошло.

Если это вообще произошло.

Или все это было в моем воображении.

Кенни быстро ответила на это, когда опустила свой лоб к центру моей груди.

— Боже мой, прости. — Ее слова пронеслись сквозь тихий ветерок на дрожащем выдохе. — Не знаю, почему я только что это сделала.

Замешательство окутало меня, как тяжелое одеяло. Я понятия не имел, почему она извиняется, когда я был тем, кто поцеловал ее. Очевидно, Кенни предположила, что все пошло по другому сценарию. Я хотел поправить ее, хотя, казалось, не мог обрести дар речи. На самом деле, я, казалось, ничего не мог сделать, кроме как прижать ее к себе.

Как будто щелкнул выключатель — для нас обоих. Каким-то образом внутри церковного купола, под шпилем, окруженные стеклом... мы оказались в другой вселенной. Той где существовали только мы двое. Пространство принадлежало только Кенни и мне. Где время не имело меры. Это было необъяснимо.

Непостижимо.

— Я тоже не знаю, зачем ты это сделала. — Со смехом на губах я покачал головой и быстро схватился за штурвал, чтобы выровнять лодку против течения. Ее тело напряглось напротив моего в одно мгновение. И в тот момент, когда девушка подняла подбородок, отодвинувшись ровно настолько, чтобы увидеть мое лицо, я улыбнулся и добавил: — Может, ты просто находишь меня неотразимым.

По крайней мере, это выполнило свою задачу — избавило нас от большей части тяжести и заставило ее смеяться. Я сразу понял, что хочу слышать этот звук так часто, как только смогу… так долго, как только смогу.

После того, как выровнял лодку, я опустил руки. Я ожидал, что Кенни отстранится. Тем не менее, она осталась передо мной, лицом ко мне, ее скрытый взгляд пронизывал меня, в то время как улыбка задержалась на ее губах.

— Либо так, либо... Разве ты не говорил, что в озере водятся призраки?

— И ты думаешь, что призраки Чогана решили использовать свои силы, чтобы заставить тебя поцеловать меня?

Кенни пожала плечом и небрежно передвинулась, пока не встала рядом со мной, больше не лицом к лицу.

— Ну, да… Я имею в виду, это единственное объяснение. Я определенно не контролировала свои действия, это точно.

Я сжал рукой подбородок в драматической задумчивости.

— Как думаешь, мы должны быть на воде или в церкви, чтобы они заставили тебя сделать это снова? — Я, как мог, придал своему лицу каменное выражение. — Или мне следует беспокоиться о том, что это произойдет и на суше?

— Нет, тебе не о чем беспокоиться. Я буду держать свои руки при себе. — Кенни подняла руки ладонями вперед в драматическом жесте капитуляции — и все это с улыбкой на блестящих губах.

Сильное желание снова поцеловать ее горело глубоко в моей груди. По крайней мере, я больше не чувствовал себя бессильным против своих действий, как это было под шпилем. Кроме того, я беспокоился, что эта потребность останется неудовлетворенной и, следовательно, станет постоянным напоминанием о моем одиночестве. Лучшее, что я мог сделать, это проигнорировать это и надеяться, что все пройдет.

Кенни расслабилась рядом со мной с долгим выдохом, который чем-то напоминал вздох. Но когда я взглянул на нее, то обнаружил, что девушка наблюдает за мирной природой вокруг нас, в ее выражении была непринужденность.

— Ты не рассказывал мне об этих призраках.

— Потому, что их там нет. Люди здесь верят в них только потому, что могилы не выкапывали. Они говорят, что, не переместив останки, они проявили неуважение к мертвым и разозлили духов. — Я закатил глаза. — Это чушь собачья, если ты спросишь меня. Здесь не больше привидений, чем на любом другом кладбище.

— Но прошлой ночью ты сказал, что веришь в это.

Я пожал плечами и прищурился от отражения солнца на поверхности озера. Я не был до конца уверен, что хочу обсуждать с ней эту часть истории, но в то же время чувствовал себя обязанным все объяснить.

— Я думаю, что есть вещи, которые произошли до того, как город был затоплен, которые, возможно, могли бы послужить причиной для навязчивого присутствия. Однако я не верю в призраков.

— А что случилось до потопа?

Я смотрел прямо перед собой, избегая зрительного контакта с Кенни любой ценой. Я знал, что если попадусь в омут этого кристального взгляда, то буду вынужден рассказать ей все. Проблема заключалась в том, что я не был готов рассказать ей все это, поэтому дал самый честный ответ, какой только мог.

— Никто не знает наверняка. В большинстве своем это домыслы, которыми делились в историях. Все это вполне может быть городской легендой.