Глава 22 Молитва об обреченных

Молли сидит на столе, беззаботно болтая ногами, а я смотрю на бойню. Мог бы поклясться, что ее мать и отец были здесь, но чем больше опускаюсь с высот, тем больше думаю, что это могла быть просто гребаная галлюцинация.

«Видимо, когда хочешь смерти ублюдка, ты убиваешь его в своей голове снова и снова, даже если он уже мертв», — думаю я с усмешкой.

Милая Молли с любопытством смотрит на меня, и я, улыбаясь, качаю головой, чтобы дать понять, что все нормально. Джеймсон откашливается, напоминая нам о своем присутствии, и я смеюсь.

— Извини, брат, — говорю я.

Лезу в карман и вытаскиваю пачку денег, которые обещал ему за его услуги, добавив сверху пару сотен долларов за наводку в собачьих бегах.

— Увидимся, чокнутые детишки, — говорит он, кивая и выходя из комнаты.

Я ухмыляюсь, глядя на цепочку кровавых следов, которые он оставляет после себя, и тяжело вздыхаю.

— Ну, малышка, ты готова? — спрашиваю я, протягивая руку жене.

Спрыгнув со стола и широко улыбаясь, она направляется ко мне, берет мою руку ипереплетает наши пальцы вместе.

Наклонившись, я поднимаю с пола свою биту и перекидываю ее через плечо, пока Молли подкуривает мне сигарету и просовывает ее между моими зубами.

— Спасибо, детка, — говорю так искренне, как могу.

Она кивает, глядя на меня восхищенным взглядом, и я знаю, что мы приняли правильное решение. Даже если никто больше не поймет того, что мы сделали здесь сегодня, то это все равно было для нас, и мир может отвалить нахрен.

— Папочка? — зовет Моллс, когда я тяну ее к двери.

— Что, детка? — отзываюсь.

Отпускаю ее руку, чтобы вытащить сигарету изо рта. Я морщусь от того, насколько влажным стал гребаный фильтр всего за несколько мгновений и, бросив сигарету на пол, наступаю на нее ботинком.

— Ну… мне просто интересно, как мы выкрутимся из этого, — говорит она, многозначительно глядя на тела.

— Ну же, Моллс. Ты же знаешь, что папочка позаботится о тебе, — отвечаю я с лукавой ухмылкой.

Меня охватывает дрожь, и я чувствую остатки наркотика, все еще пытающегося удержать меня. Ни то, что мы только что сделали, ни то, как это меня почти отрезвило, не сравнится с этими проклятыми волшебными бумажками. И как только они вцепятся в тебя, от них будет трудно избавиться.

— Знаю, — ворчит она. — Мне просто интересно.

Притянув к себе, я целую ее в лоб, а затем снова закуриваю сигарету и щелкаю языком.

— Почему бы тебе не подождать меня снаружи? Мне нужно кое-что сделать, а потом я покажу тебе это.

Мгновенно в ее глазах появляется неповиновение, однако один мой строгий взгляд на это самое изумительное лицо, которое я когда-либо видел, — и она подчиняется. Дуется, топает ногами, но подчиняется.

Я смотрю, как она выходит из здания, словно сердитый двухлетний ребенок, закатывающий истерику, и усмехаюсь. Она переживет это, особенно когда увидит то маленькое шоу, которое я собираюсь ей показать.

Но сначала…

Я бросаю биту и приступаю к работе.

Схватив маму за ноги, я подтаскиваю ее тело к папиному и располагаю его у него на груди таким образом, чтобы получился импровизированный крест. Когда я доволен полученным результатом, то делаю глубокий вдох и обращаю свой взгляд на вечно недремлющих идолов, обвиняюще смотрящих на меня пустыми глазами, и падаю на колени.

Сложив руки вместе, я закрываю глаза.

«Я не о себе прошу, я прошу за Молли. Знаю, что ты меня слышишь, и ты должен понять, что она для меня — весь мир. Я убью столько людей, сколько понадобится, чтобы она была в безопасности, и тебе придется смириться с этим.Ее место гораздо выше, чем у любого из вас, но я не отдам ее тебе. Мы будем вместе навсегда. Если ты попытаешься отобрать ее у меня, я приду за тобой. За вами всеми.О, и благослови моих родителей или что там обычно говорят.Держу пари, в любом случае, все это чушь собачья.Аминь».

Открыв глаза, я поднимаюсь на ноги, иду к столу, на котором сидела Моллс, и вытаскиваю канистру, которую попросил Джеймсона поставить туда. Вернувшись к маме и папе, я откручиваю большую крышку и обливаю их бензином. Я был полон намерений убить всех в этом гребаном месте, но когда Молли посмотрела на меня так, как она часто это делает, у меня не осталось желания отправляться в ад с ними.

Она заслуживает большего.

Как только канистра становится наполовину пустой, я начинаю обливать стол, идолов на стенах и даже потолок, старательно пытаясь уклониться от падающих на меня брызг.

Бросив пустую канистру на середину помещения, я выхожу и обнаруживаю, что моя милая Моллс сидит на ступенях перед входом, обхватив руками колени, всем своим видом показывая недовольство.

— Готова? — спрашиваю я, мягко подталкивая ее.

Молли переводит на меня взгляд, и я смеюсь.

— Перестань выглядеть такой сердитой, малышка. Папочка позволит тебе сделать кое-что веселое, — говорю я, выуживая из своего кармана спички.

— Для чего они? — с любопытством интересуется она.

— Зажги одну и брось туда, — инструктирую я, кивнув на все еще открытую входную дверь, и засовываю руки глубоко в карманы.

Не помню, что именно происходит с бензином в момент возгорания, но мне бы не хотелось обжечь руки.

Пожав плечами, Моллс выполняет то, что я ей говорю, издав восторженный крик, когда все здание охватывает огнем. Быстро чиркнув еще одной, она бросает и ее туда же, и я смеюсь. Но когда она делает это снова, подходя ближе к горящему здание, мне становится немного не по себе.

— Детка? — зову я ее мягко.

— Да, папочка? — отвечает она, поджигая еще одну спичку.

— Эм-м, просто подожги весь коробок и брось его в окно, — говорю я ей с тревогой в голосе.

— Ты не умеешь веселиться, — ворчит она, показывая мне язык, но делает то, что ей сказали.

Прямо как хорошая девочка, которой она всегда была.

Та девочка, в которую я влюбился много лет назад.

Папочкина милая малышка.