Глава 19 Трое с кольцом

Сегодняшний день просто еще один в безграничном уравнении времени. В нем нет ничего особенного для тех, кто не может видеть или чувствовать то, что и я. Мне жаль каждого, кто не может разделить свой обычный день с нами.

Я стою с Джеймсоном в полуразвалившейся часовне, прислонившись к пыльному алтарю, и жду, пока моя невеста спустится ко мне. Мне бы хотелось, чтобы наша свадьба прошла в более приличном месте, но, по словам Молли, это место, как и станционный парк со старыми вагонами, напомнило ей о нас, и я не хочу отнимать этого у нее. Желаю, чтобы у нее было все счастье, какое я могу ей дать, и даже больше.

Хрустнув шеей, чувствую легкое тепло, что течет по моему телу. Не могу сказать, связано ли это с волнением из-за того, что нас ждет, или с маленькими волшебными бумажками, которые мы положили на язык, когда пришли сюда.

— Ты нервничаешь, Пайк?

Я смотрю на Джеймсона и усмехаюсь, медленно потирая руки.

— Не-а. Я прожил с ней большую часть своей жизни. Просто имеет смысл сделать это сейчас, — отвечаю я, пожимая плечами.

Он кивает, а я скрещиваю руки на груди, глядя на небольшую аудиторию, которую мы собрали сегодня. Не думаю, что кто-нибудь из них до сих пор догадался, почему они здесь, и это нормально, пока не пытаются все испортить для нас.

Родители Молли сидят на левой половине часовни через три скамьи, обмениваясь недоуменными взглядами. Мои родители сидят справа на первой скамье, всегда желая быть в центре внимания. Они никогда не сядут нигде кроме первого ряда независимо от причины, по которой они пришли.

Кроме этих четырех бесполезных ублюдков здесь никого нет, поэтому процедура регистрации брака не затянется. Никто из них не сможет остановить нас, что бы они ни пытались сказать, потому что Джеймсон уже предупредил меня, что не будет спрашивать о возражениях против нашего союза.

Каким бы греховным это ни казалось, мы собираемся провести нашу церемонию, обменяться кольцами и подписать бумажку, которая заставит Моллс почувствовать логическое завершение наших отношений. Для меня нет ничего важнее Молли, и они, наконец, поймут, что сами подталкивали нас друг к другу.

И за это я благодарен.

Но этого им никогда не скажу.

Они не заслуживают того, чтобы разделить наше счастье, и, к великой радости, им не придется долго это делать.

В задней части часовни со скрипом открывается дверь, и я непроизвольно делаю глубокий вдох, чувствуя, что начинаю нервничать. Я не беспокоюсь о том, что мы делаем, и у меня нет сомнений по этому поводу. Взволнован тем, что в последний раз посмотрю ей в глаза как своей девушке и в первый как своей жене.

Она просовывает голову в часовню и улыбается, видя, что я жду ее в конце прохода. Провожу рукой по своим обычно растрепанным волосам, приглаживая их настолько, насколько это возможно, а затем выдыхаю. Не думаю, что за все время, когда мы были вместе, был так счастлив, как сейчас. Я чувствую гордость за нас — не то чтобы я не гордился до этого, но сейчас мог лопнуть по швам от этого чувства из-за пути, который мы выбрали, чтобы идти вместе.

Молли выходит из-за двери и, когда та захлопывается за ее спиной, хихикает. Я тихонько усмехаюсь и смотрю на Джеймсона, который дружески хлопает меня по плечу. Проведя с нами немного времени, он понял ее. Мужчина знает, что у нее проблемы, и даже сказал мне, что я крутой чувак, потому что забочусь о ком-то вроде Молли.

Безусловно, это сомнительный комплимент, но он не ошибается. Жизнь с Молли требует много труда и терпения, и я стал тем человеком, которым являюсь сегодня, потому что люблю ее невероятно сильно. Научился быть добрым, заботливым, терпеливым, успокаивал ее монстров тогда, когда ей уже казалось, что она потеряла свой разум навсегда.

Когда Молли начинает идти ко мне, я засовываю руки в карманы и усмехаюсь. Надеюсь, она не будет устраивать шоу до церемонии, но если она это сделает, мне просто придется подождать, пока она не будет готова.

В этом и заключается терпение.

Молли почти доходит до меня, когда останавливается у третьей скамьи слева и широко улыбается своим родителям.

— Привет, мама! — говорит она, полностью игнорируя присутствие дяди Пита.

Я настороженно наблюдаю, как тетя Джанин встает с места и пробирается мимо своего мужа к Молли.

— Дорогая, в чем дело? Для чего мы здесь? — мягко спрашивает та, кладя руку на плечо Молли.

— Не прикасайся ко мне, — рявкает моя девочка.

Она яростно от нее отстраняется и, сделав глубокий вдох, прежде чем ее улыбка возвращается, продолжает идти к алтарю, но затем снова останавливается у первой скамьи справа и улыбается моим родителям.

— Привет, тетя Ронда и дядя Грег!

Они кивают ей в своем обычном напыщенном гребаном стиле, и Молли пожимает плечами. Единственное мнение, которое когда-либо имело для нее значение, было моим, и я бросаю на своих родителей угрожающий взгляд, когда она отворачивается от них и поднимается, наконец, по трем маленьким ступенькам, останавливаясь передо мной. 

— Привет, папочка, — мягко говорит она.

Ее платье вишнево-красного цвета как помада на ее губах, как кровь, которая вытекала из нее, когда я впервые вонзил в нее свой член.

На ней ее любимые черные ботинки, которые дают ей дополнительных пару сантиметров роста. Когда она вкладывает свою ладонь в мою руку, я не могу не думать о том, как мне повезло, что я вообще стою здесь.

Молли могла причинить мне боль и убить тысячу раз, и я не знаю, задумывалась ли она об этом когда-нибудь. Она могла бы воткнуть Джиджи прямо в мое гребаное сердце, и последними словами все равно были бы «Я люблю тебя».

— Привет, малышка, — отвечаю я, пробегая пальцами по щеке самого красивого лица, которое я когда-либо видел.

— Итак, давайте сделаем это, — говорит Джеймсон, прочищая горло и возвращая нас к настоящему моменту.

— Что именно? — громко спрашивает тетя Джанин.

Джеймсон закатывает глаза, когда мы поворачиваемся к нему лицом. Мое сердце бешено колотится, зная, что тетя Джанин, кажется, единственный человек здесь, который догадывается о причине, которая собрала нас здесь вместе. Я беспокоюсь, что она попытается остановить нас и расстроит Молли, и о том, что я с ней сделаю, если она будет протестовать против нашего союза до того, как наступит время для этой части представления.

Молли, уже готовая сделать ядовитое замечание, бросает на мать взгляд через плечо, но я слегка подталкиваю ее локтем, напоминая о том, что мы здесь не для кого-то, а друг для друга. 

Слегка дрожа, она переводит свой взгляд на Джеймсона, который начинает свою речь. Это не обычные свадебные клятвы, потому что мы необычные люди — он написал что-то специально для нас.

Я чувствую, как она приближается.

Та часть, где мы даем клятву любить, утешать и поддерживать друг друга до конца своей жизни, и я счастлив, словно школьник. Джеймсон кивает нам, и мы поворачиваемся лицом друг к другу и беремся за руки, и я действительно вижу любовь в ее глазах.

— Согласна! — радостно кричит она, и я, невольно улыбаясь, качаю головой.

— Детка, мы еще не дошли до этой части, — мягко говорю ей.

— Папочка, нет ничего такого, чего бы я тебе уже не сказала о своей любви. И, честно говоря, ты тоже. Сделал для меня так много — больше, чем эти куски дерьма, — говорит она, кивая в сторону своих родителей, — и я просто... просто хочу быть твоей женой.

Чувствую, как по моей щеке катится слеза.

За все годы, что мы провели с ней вместе, я не пролил ни единой слезинки. Ни тогда, когда ее разум был близок к тому, чтобы оставить меня, ни тогда, когда она плакала в моих объятиях, умоляя меня никогда не оставлять ее.

Но сейчас…

Видеть Молли настолько уязвимой в своей любви — любви, в которой я так много раз молча сомневался и которая пробудила во мне человечность.

— Вы не можете пожениться!

Молли, сделав резкий вдох, поворачивает голову к моему отцу, стоящему теперь на ногах, и цыкает на него.

— Я не спрашивал, есть ли возражения, — говорит Джеймсон со смехом. — Твои слова ничего не значат, чувак. А сейчас, — обращается он к нам, — я объявляю вас мужем и женой. Можешь поцеловать свою невесту.

Обхватив ладонями лицо моей милой Молли, я притягиваю ее дрожащее тело к себе и откидываю прядь волос, что упала ей на глаза. Мягко улыбаюсь.

Сейчас она сосредоточена.

Помнит, что это только для нас и ни для кого другого.

И когда слышатся тяжелые шаги моего отца, идущего в нашу сторону, я наклоняюсь и страстно целую свою молодую жену в губы.