Глава 14 Кладбище

Цвета.

Водоворот ярких цветов.

Все тело покалывает.

— Мы ходим по кругу. И мы дождались. Мы следуем в норку за кроликом вниз, — визжу я, вращаясь под серебряной луной, которая висит высоко в темном небе. — Мы ходим по кругу. И я разошлась. Мой папочка трахнет, словно я заждалась.

Хихикая, я останавливаюсь и вижу Пайка, прислонившегося к дереву и наблюдающего за мной, пока он курит сигарету.

— Ты счастлива, малышка? — спрашивает он, его голос низкий и густой как горячий шоколад, смешанный с взбитыми сливками. Мой живот громко урчит в тишине, и с моих губ срывается очередной приступ хихиканья.

Цвета кружатся.

Я кружусь.

Моя голова кружится.

— Все кружится, папочка, — говорю я обиженно и обнаруживаю Пайка рядом с собой. Положив свои руки мне на плечи, он поддерживает меня, и его пронзительный взгляд держит меня в заложниках.

— Посмотри на меня, милая Моллс, — приказывает он, нахмурив брови, отчего становится похожим на сварливого старика. — Ты моя малышка, если хочешь домой, то...

— Нет, папочка! — хихикаю я. — Давай поиграем, пожалуйста?

Я растягиваю последнее слово так, как всегда это делаю, чтобы он мог дать мне то, что я хочу, то, что мне нужно.

Он смотрит на меня мгновение, а затем кивает.

— Идем, — говорит он и тащит меня за собой по улице.

Я следую за ним вприпрыжку, не обращая внимания на людей, пялящихся на меня как на сумасшедшую. Я не сумасшедшая. Со мной все в порядке. Я папочкина милая Моллс.

Откинув голову назад, я сосредотачиваюсь на сияющих звездах, которые смотрят на меня сверху вниз. Танцуя на ночном небе, они машут нам и улыбаются. Знают, что наша любовь чиста. Это правда. Она не извращенная. Мы идеальны. Чувствую легкость, словно я птица. Я свободна.

— Моллс, — голос Пайка возвращает меня в настоящее, возвращает к нему. — Идем. Сейчас мы поиграем.

Я смеюсь, когда Пайк наклоняется, подхватывает меня под колени и забрасывает к себе на плечо, заставляя меня завизжать. Тяжелые удары его шагов — единственный звук, который я слышу помимо музыки в моей голове. Это так образно. Когда он, наконец, ставит меня на ноги, я поворачиваюсь и вижу перед собой очертания узорчатого металла. Ворота. Вход на кладбище. Здесь погребены мои родители.

— Здесь так тихо. Так темно. Я совершу плохие вещи в парке. Они лежат тут, не дышат, не мечтают. А я здесь, чтобы показать им, какая я особенная. Я трахну своего папочку на их могиле, и мне будет наплевать на это.

Нетерпеливо подпрыгивая от возбуждения, я оборачиваюсь и вижу, что Пайк закурил сигарету и наблюдает за мной. Тусклый малиновый отблеск освещает его лицо.

— Пойдем, папочка.

Я хихикаю и распахиваю тяжелые металлические ворота, чтобы пробираться на пустое кладбище. Большой серп луны висит в чернильном небе, пока мы бок о бок погружаемся все глубже в темноту. Надгробия выглядят словно монстры, пробивающиеся из-под земли и желающие снова жить.

Скорость, которую мы набрали, начинает влиять на меня, когда мы оказываемся у двух бетонных надгробий с именами моих матери и отца. Странно, как живут богатые люди — вся их состоятельность больше не имеет значения после смерти. Всю мою жизнь меня таскали по кабинетам врачей, велели глотать таблетки, просто чтобы быть уверенными, что я буду вести себя хорошо, когда они устраивали все эти модные вечеринки. Мои предки хотели казаться идеальной семьей — мамочка, папочка и их идеальная маленькая девочка.

Но никакие деньги не могли вылечить отклонение в голове моего отца. Он ненавидел слово «папочка», ненавидел меня за то, что я лезла обниматься, но как только допивал свою бутылку виски, то прокрадывался в мою комнату и показывал, как сильно меня любит.

— Милая Моллс, — голос Пайка вытаскивает меня из темных воспоминаний. — Помни, теперь они мертвы. Здесь нет никого, кто мог бы причинить тебе вред.

Его голос успокаивает, когда он убеждает меня в том, что я в безопасности. Когда Пайк рядом, я всегда в безопасности.

Патрик и Молли-Энн, двое детей, сбежавших от дорогих домов, модных машин и прочего дерьма, связанного с богатством. Мы хотели большего. Того, чего нельзя купить за деньги. Мы хотели любви. И мы нашли ее друг в друге.

Несмотря на то, что я обрела счастье, Пайк дал мне кое-что еще. Он починил мои сломанные части. Каждый раз, когда мы выходим на прогулку, он наблюдает за мной, когда моя тьма выходит на свет. Тьма, которая живет во мне — это то, с чем я больше не борюсь. Пайк позволяет мне поиграть, когда мне это нужно, когда мне нужно выпустить все наружу.

Мы долго смотрим на две могилы, в которых лежат мои родители, разложившиеся как внешне, так и внутренне и являющиеся не больше, чем пищей для насекомых, живущих под землей.

— Садись. — Внезапно раздавшийся голос Пайка пугает меня. — Мы посидим здесь, выпьем и отпразднуем твой праздник, — ухмыляется он, вытаскивая серебряную фляжку из кармана его кожаной куртки.

Устроившись на траве, я опираюсь спиной на надгробие своей матери, а Пайк садится на могилу моего отца. Он протягивает мне фляжку, которую я с радостью беру и делаю обжигающий глоток виски.

Вернув фляжку ему, я вижу его пальцы, указывающие на меня. Указательный и средний держат небольшой бумажный квадратик, и я с радостью высовываю язык. Как только квадратик оказывается у меня во рту я, улыбаясь, проглатываю наркотик.

— Здорово. Мой самый лучший день рождения, — честно признаюсь я.

Ночное небо обретает радужные цвета, которые начинают кружиться, словно цветная мозаика. Пайк тянется ко мне и, положив руку на мое бедро, сжимает его.

— М-м-м, — я не могу сдержать стон от его прикосновений. Ощущение его пальцев на моей коже вызывает у меня покалывание.

Возбуждение. Желание. Потребность.

Мир рушится вокруг меня, и я раскрываю для него ноги. Пайк поднимает Джиджи с земли, где она лежала рядом со мной, и я вижу, как он засовывает ее рукоятку себе в рот. Он сосет ее, пока она не становится влажной от его слюны, а затем отодвигает мои трусики в сторону.

— Мне нужно, чтобы ты была готова ко мне, — говорит он.

Его движения медленны и нежны, словно он занимается со мной любовью. Гладкой рукоятью моего любимого оружия он проникает в меня все глубже и глубже.

— Скажи мне, Моллс, — говорит он, продолжая трахать мою киску. — Как сильно ты меня любишь?

— Очень сильно, папочка, — хнычу я, мой клитор пульсирует от удовольствия, стремительно наполняющего меня, и я пытаюсь сосредоточиться на чем-то — на чем угодно. — Что реально, папочка? — спрашиваю я, указывая на фиолетовые деревья на кладбище. — Нет больше ничего реального.

— Посмотри на меня, малышка, — приказывает Пайк.

Его голос становится глубоким и властным, когда он требует моего внимания. Наши глаза встречаются, и в их взглядах пылает страсть. Пайк вытаскивает нож из моей мокрой киски, засовывает рукоятку себе в рот, и я с улыбкой наблюдаю, как он слизывает с нее мое возбуждение.

— Невероятный вкус, — говорит он мне.

Сделав быстрое движение вперед, я седлаю его.

— Мой отец, наверное, сейчас наблюдает за нами из ада, — говорю я Пайку. — Ему, наверное, тяжело видеть, что меня так трахают.

Печаль в моем голосе говорит о многом.

— Скажи мне, что любишь меня, милая Моллс.

— Молли любит Пайка. Молли любит папочку. Она всегда будет хотеть, чтобы он был рядышком. Пропитанная кровью, пропитанная спермой, когда папочка шлепает ее по попочке. Я люблю своего папочку, он моя жизнь, и если какая-нибудь сучка подойдет к нему, я вскрою ее и искупаюсь в лавине крови и брызг.

— Ты идеальна, малышка, — говорит он, прижимаясь ко мне лбом.

В его глазах начинают мерцать, как звезды, еле различимые огоньки, когда возбуждение начинает накрывать меня волной. Вытащив сигарету из его губ, я вставляю ее в свои и делаю затяжку. Мои легкие протестуют, но я удерживаю дым внутри, мои бедра начинают покачиваться против Пайка, когда блаженство растекается во мне.

Вечерний воздух дарит тепло, кровь стремительно бежит по моим венам, а мой клитор жаждет его прикосновений или его члена. Чего-то. Все равно чего.

— Папочка, — говорю я, бросая на него взгляд. — Дотронься до меня. Сделай так, чтобы мне было хорошо, чтобы он мог видеть, чтобы они оба могли видеть.

Снова покачивая бедрами, я надуваю губки. Я знаю, как заставить Пайка сделать все, что я хочу.

— Господи, Моллс, — рычит Пайк, когда выпуклость на его джинсах трется о мою обнаженную киску. — Ты хочешь трахнуться прямо здесь? На их могилах?

Быстро кивнув, я тянусь к его поясу и расстегиваю с громким лязгом, затем на очереди молния и вот, наконец, толстый папочкин член на свободе. С улыбкой я нежно тяну за пирсинг, отчего с его губ срывается рычание.

Приподнимаясь, я располагаю головку его члена напротив своей киски и осторожно насаживаюсь на его толщину, не в силах удержаться от хныканья, когда он пронзает меня, раздвигая мои гладкие стенки. Сантиметр за сантиметром я чувствую себя наполненной, когда мы с Пайком общаемся на самом базовом уровне.

— Бл*ть, малышка, — стонет он, полностью войдя в меня. — Киска моей милой Молли такая тугая.

Его слова вызывают у меня улыбку. Я хочу татуировку с его именем на своем лобке. Эта мысль приходит ко мне быстро, и я отодвигаю ее назад, чтобы подумать над этим после. Пайк, сжимая мои бедра, двигает меня на своем члене вверх и вниз, а я держусь руками за холодный бетон могилы отца, пока въезжаю на папочке во всепоглощающий экстаз.