– Подожди, – сказала она.

Жужжание механизма сопроводило то, как половина кровати поднялась, пока Келли не оказался в сидячем положении. Он оглядел палату, чувствуя головокружение и пытаясь сосредоточиться на трубочке, которой его мать целилась ему в рот. Поймав её, он потянул холодную воду.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, отставляя чашку.

Он кивнул.

– Может, мне стоит позвать доктора.

– Я в порядке, – быстро сказал он. – Не нужно суетиться.

– Выглядишь хорошо, – сказала она, разглядывая его лицо. – Глаза ясные.

Он снова кивнул, сдерживание желание их закрыть.

– Ты помнишь...

– Где Уильям? – перебил он.

Губы Лейши сжались.

– Он уехал домой.

– Он в порядке?

– Да, милый, – его мать прижала руку к его щеке. – Ты помнишь аварию?

Он кивнул.

– А последствия?

Вопрос сбил его с толку, потому что это были последствия. Она вела себя так, будто было что–то ещё. Возможно, было.

– Как долго я здесь?

– Почти неделю. Как много ты помнишь?

Она продолжала спрашивать его об этом, заставляя задуматься, не получил ли он травму мозга.

– С моей головой что-то не так?

– Нет! – лицо его матери практически сморщилось, но она была достаточно сильной, чтобы превратить это в улыбку. – Мы чуть не потеряли тебя, сладкий. Доктора спасли тебе жизнь. То, что ты по-прежнему здесь, очень много значит. Я люблю тебя. Твой отец и брат любят тебя.

– Я тоже вас люблю, ребята, – пробормотал Келли.

Она улыбнулась, оглядывая его, по-прежнему держа руку на его щеке. Её глаза слезились, и хоть по большей части это было от любви, он также понял, что что-то не так. Что-то серьёзное.

– Мам? – спросил он, с проникающей в голос паникой.

– Ты в порядке, малыш. Но ты был довольно сильно ранен, и им не удалось спасти тебя всего.

– Что ты имеешь в виду?

Мама поцеловала его в лоб один раз, второй и третий. Затем посмотрела ему в глаза, со слезами в своих.

– Им пришлось ампутировать одну твою ногу.

Келли опустил взгляд на себя, поначалу задумавшись, не является ли всё это какой-то жестокой шуткой, потому что, накрытое одеялом, всё казалось нормальным. Не считая самого конца кровати, где должны были быть две маленькие горки, образованные его ступнями, но он видел только одну. Но этому была причина. Он чувствовал, что нога свисает с края, или через матрас, или ещё как-то.

Он не колебался. Он откинул одеяло, желая увидеть правду. Больничный халат и трубка, торчащая рядом с его пахом. Дискомфорт от этого перевесили попытки снять простыни полностью. Он видел оба бедра. Они были в порядке. Может быть, он потерял только стопу или...

– Сладкий, постарайся расслабиться.

– Я хочу увидеть, – сказал Келли, напрягаясь. – Просто помоги мне! Пожалуйста!

Его мать мгновение смотрела на него. Затем подошла к концу кровати и помогла опустить простыни до конца. Там, где должно было быть правое колено Келли, была куча бинтов. А ниже ничего.

***

Келли нажимал кнопку на пульте, снова и снова. На экране телевизора картинка менялась каждые две секунды. Он особо не видел изображений, его не волновало, когда брат жаловался, или отец спрашивал, нужно ли ему что-нибудь. Он просто смотрел невидящим взглядом в телевизор, висящий на больничной стене, потому что это было единственное, над чем он имел власть.

Он привык бороться. Келли мог сделать что угодно, если настроится. Решимость, упорная работа и, превыше всего, никаких компромиссов. Когда он решал, что победа – единственный приемлемый исход, он воплощал это. Оценки, отношения, его атлетическая карьера – всё было в его руках, пока он старался изо всех сил. Сейчас разум продолжал говорить ему, что он должен бороться, что должен делать что угодно, чтобы это исправить. И всё же, ничего нельзя было поделать. У него не было ноги, что оставляло его беспомощным. Бессильным. Искалеченным.

– Келли, – произнёс его отец, накрывая своей его руку. И пульт. – Давай просто его выключим. Пока что.

Келли переключил канал ещё несколько раз. Затем выключил телевизор и огляделся вокруг. Он ненавидел эту палату, ненавидел больницу. Он хотел уйти отсюда. Сейчас же. Но даже если бы он устроил истерику и вскочил с кровати, то не смог бы выйти из палаты и побежать по коридору. Он больше не мог никуда пойти. Не без помощи. Кстати говоря, спина его убивала. Он хотел перевернуться на бок, но даже это было сложно. Физиотерапевт учил его двигаться заново. У него не было половины ноги, и баланс совершенно сбился. Даже малейшее задание сейчас требовало титанических усилий. И всё же, по крайней мере, сняли катетер. То, что происходило в уборной, снова стало личным.

Он потянулся за пультом, скучая по своему мобильнику. Очередная потеря аварии. Нет правой ноги, нет телефона и нет... Келли сглотнул. За последние несколько дней к нему вернулись детальные воспоминания и слова, которые привели к этому. Он не знал, где Уильям. Его мать говорила только то, что его уже выписали из больницы. Затем она начинала говорить о судебном иске, что для Келли было нелепо. У Уильяма не было денег. Что они возьмут у него в качестве компенсации? Его игрушки? Келли пытался её образумить, но от одного упоминания имени Уильяма у его матери сжимались губы и сужались глаза.

Такое выражение лица было у неё сейчас. Лейша вошла в палату с раздражённым видом. – Сладкий, ты ведь не в настроении для посетителей? Я думала так. Я сказала ему, что тебе нужно...

– Кому? – спросил Келли, пытаясь сесть. – Скажи мне.

Его мать покачала головой.

– Я столкнулась внизу с Уильямом. Он спрашивал в регистратуре номер твоей палаты, но ты не в состоянии для посетителей.

Келли указал жестом на них.

– А вы не посетители? Он поднимается сюда?

– Я сказала ему, что ты не хочешь его видеть.

– Мам!

– Не говори мне, что хочешь! После того, что он сделал?

Его перебила серия стуков, четыре головы одновременно повернулись к фигуре в дверном проёме. Там стоял Уильям, слабея под их взглядами. На его лбу была повязка, и одна щека была тёмной от синяка, но помимо этого он выглядел нормально.

– Как ты сюда попал? – ядовито произнёс Ройал. – Не говори мне, что приехал на машине.

– На велосипеде, – робко сказал Уильям.

– Даже это не должны разрешать, – выплюнул Ройал. – Тебе должны отрезать ноги, чтобы ты никогда не водил машину, не ездил на велосипеде и не ходил. Посмотрим, как тебе понравится!

Келли ждал, что его младшему брату сделают замечание, но его родители спокойно сидели и смотрели на Уильяма со злостью. Келли вздохнул.

– Я бы хотел один, – сказал он.

Его мать будто получила подтверждение.

– Я тебе сказала, что он не захочет видеть посетителей.

– Я имею в виду, – сказал Келли, борясь с лекарствами в своём организме, чтобы собрать немного злости, – что хочу остаться наедине с Уильямом. Нам нужно поговорить.

– Сынок... – начал его отец.

– Сейчас же! – рявкнул Келли, и это было приятно. Впервые с тех пор, как полностью пришёл в сознание, он не чувствовал себя беспомощным. Не совсем. Он удовлетворённо наблюдал, как его семья вышла из палаты. Это также позволило ему сосредоточиться на чём-то помимо Уильяма, потому что Келли боялся, что снова почувствует боль.

Как только все ушли, Уильям подошёл и встал рядом с его кроватью. Его взгляд продолжал метаться вниз, где была нога Келли... или где должна была быть. Затем его лицо сморщилось, и он расплакался.

– Прости, – рыдал Уильям. – Я бы хотел вернуть всё обратно. Я бы хотел вернуть тебе твою ногу и каким-–то образом всё исправить, но я облажался. Я всё разрушил и не знаю, как исправить.

Келли смотрел, как он плачет, практически ошеломлённый, когда горе Уильяма опустило его на колени у кровати. Может быть, это от лекарств Келли цепенел и не мог тоже плакать. Но он чувствовал себя не сильно иначе, потому что было приятно снова видеть Уильяма. То, что он был здесь и всё ещё заботился о нём... На это одно краткое мгновение Келли мог притвориться, что они помирятся.

Но реальность была не такой. Уильям больше не захочет его. Никто не захочет. Келли был калекой. Его ожидало инвалидное кресло, а затем костыли, как только его раны достаточно заживут. В конце концов, ему могут поставить протез, но это только скроет правду. Даже если со стороны он будет выглядеть нормально, в любых отношениях наступит время, когда слетит одежда. Он не мог ожидать, что тогда кто-нибудь будет считать его привлекательным. Не тогда, когда увидит его культю. Это был факт, который он уже принял, и даже лекарства не могли отвести вызванную этим печаль.

– Я только надеюсь, что ты по-прежнему хочешь быть со мной.

Эти слова могли принадлежать Келли, но нет. Он не скрыл своей озадаченности, когда Уильям потянулся и взял его за руку, но заставил надежду, поднявшуюся внутри него, опуститься обратно.

– Что? – выдавил он.

– Я сделал это специально, Келли. В машине. Я так разозлился на тебя, и я... – голос Уильяма стих, заканчиваясь хрипом.

Эмоции Келли подняли защиту.

– Что значит специально?

– Я дёрнул руль, – сказал Уильям. – Я хотел, чтобы мы съехали на обочину, но ещё хотел напугать тебя, так что дёрнул руль и нажал на тормоза. Из-за дождя и всего остального я не понял... Я не хотел, чтобы мы попали в аварию. Но я хотел...

– ... заткнуть меня, – сказал Келли. – Видимо, для этого требуется больше, чем автокатастрофа.

Уильям не засмеялся. Он выглядел ещё более несчастным.

– Я не знал, что это произойдёт. Я никогда не хотел тебе навредить. Если бы я мог всё это вернуть, или отдать свою ногу, или ещё что-то, я бы это сделал. Клянусь!

– Я это знаю, – сказал Келли, кладя руку ему на голову и гладя его волосы. Может, дело было в морфии, или, возможно, это было доказательством любви, но он не злился на Уильяма из-за аварии. Даже в самые мрачные совместные моменты, Келли никогда не чувствовал, что Уильям хочет навредить ему физически. Или кому-либо другому, раз на то пошло.