Глава 9

Келли перескакивал с одной ноги на другую перед дверью, желая оставаться в движении, хоть и добрался до пункта своего назначения. Дневное солнце приятно грело спину, лёгкий ветерок охлаждал пот на его коже. Когда дверь открылась, Келли задержал дыхание, пока не стал уверен, кто это.

– Ты не должен быть здесь, – сказал Уильям, опускаясь взглядом вниз по телу Келли.

– Твоя мама ещё на работе, верно?

– Да. Она психанёт, если найдёт тебя здесь.

Но он всё равно отошёл в сторону, позволяя Келли войти.

За неделю мало что изменилось. Никаких железных решёток на окнах или видеоняни на книжной полке. Он бросил небрежный взгляд на ноги Уильяма, в поисках признаков монитора на лодыжке.

– Как тебе домашний арест?

– Ха-ха, – ответил Уильям, закрывая дверь. Затем он повернулся, чтобы снова оглядеть Келли. – Я чертовски возбуждён.

– Я тоже. Всегда есть школьная туалетная кабинка. Наши родители довели нас до этого.

– Фу.

– Сколько у нас времени до того, как мама придёт домой?

– Полчаса, – сказал Уильям. – Но ты отвратительно потный.

– Тогда тебе лучше пойти со мной в душ.

Они продержались не долго, не только потому, что было мало времени, но ещё целая неделя без секса казалась вечностью. Келли был на грани того, чтобы снова объявить себя девственником. Оказавшись снова в своей потной одежде, он вытер волосы полотенцем, оглядывая комнату Уильяма. Новый трансформер стоял посреди фигурок животных, как какой-нибудь робот-пастух.

– Он мне нравится, – сказал Уильям, надевая джинсы, прежде чем сесть на кровать. – Недавно мама зашла, когда я бегал с ним по комнате в режиме вертолёта. Было ужасно стыдно, но очень весело.

Келли усмехнулся.

– Ждёшь завтра начала общественных работ?

– Я хотел поговорить с тобой об этом.

Келли вздохнул и уселся на матрас рядом с ним.

– Только не снова.

– Я иду волонтёром в Продовольственный фонд. Я подумал об этом и...

– Не-е-ет, – простонал Келли. – Ты видел их видео на сайте. Мы будем без остановки упаковывать еду в коробки. Это никогда не заканчивается. У нас не будет никакого времени побыть вместе или повеселиться.

– Убирать мусор весело?

– Нет, но эта работа не такая беспокойная. Мы будем вместе на солнце и свежем воздухе, поддерживая красоту Остина. Я возьму с собой еду, чтобы на перерыве мы могли вместе устроить пикник.

– Продовольственный фонд помогает голодающим, – сказал Уильям. – Для меня это более значимо. Кроме того, это будет лучше выглядеть в моём заявлении в Береговую охрану. Я буду продолжать заниматься этим и после тридцати часов. Хочу, чтобы меня считали волонтёром, а не кем-то, кто помогает только чтобы расплатиться за преступный долг.

Келли приподнял бровь.

– То, что ты будешь хорошо выглядеть, для тебя важнее времени со мной?

– Нет, я бы предпочёл чувствовать, что играю разницу. Убирать окружающую среду хорошо, но я хочу помогать людям. Поэтому я становлюсь спасателем на воде.

– Очаровательно, но это единственное время, которое мы сможем провести вместе, пока тебя не освободят из-под домашнего ареста.

– Тогда проведи его со мной, пакуя еду в коробки.

Келли сжал челюсть.

– Достаточно того, что нас наказывают за это. Я не собираюсь нагружать себя, надрываясь на работе.

Уильям пожал плечами.

– Тогда, полагаю, мы идём раздельно.

– Видимо.

Келли улёгся на спину, глядя в потолок, желая, чтобы хотя бы один разговор с Уильямом прошёл нормально. Иисус был отличным и всё такое, но он был бы дерьмовым бойфрендом. Никакого времени для романтического вечера, дитя моё. Мне нужно кормить голодающих сирот и купать прокажённых.

– Я хочу видеть тебя чаще, – сказал Келли.

– Ты знаешь, где меня найти. В школе или в Продовольственном фонде.

Келли перевернулся лицом к нему.

– Ты можешь начать заезжать за мной каждое утро? Мне надоело ездить на автобусе.

– Я думал, тебя возит мама?

– Нет. Она хочет, чтобы это было как можно унизительнее, – Келли потянулся и положил руку ему на спину. – Пожалуйста.

– Хорошо, – сказал Уильям. – Тебе пора идти.

– Значит, я не увижу тебя до понедельника? Ты мог бы хотя бы попробовать пойти со мной в «Сохрани красоту Остина». Только на эту неделю. Если тебе не понравится, можешь пойти трудиться пчёлкой.

Уильям бросил взгляд на него.

– Я пытаюсь превратить что-то негативное в позитивное.

– Значит, это «нет»?

– Это «нет».

Келли встал, хладнокровно поцеловал его в щёку и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.

***

Уильям улыбается, скрещивает глаза, смеётся, спит, плавает, сидит, сложив руки за головой, и смотрит в никуда. Дюжина разных Уильямов лежали на его кровати. От этой мысли у Келли кружилась голова. Очень жаль, что это были просто фотографии, а не по-настоящему. Тем не менее, у него внутри всё скрутилось, будто он смотрел на парня во плоти. Уильям сводил его с ума во многих замечательных смыслах. И в нескольких плохих тоже.

– Может, я просто не достаточно хорош для него, – сказал он сочувствующему голосу в трубке, прижатой к его уху.

– Или, может быть, он просто слишком уж хороший, – вздохнула Бонни в трубку. – Помнишь ту девчонку, с которой я встречалась мимолётно? Которая хранила себя до брака. Я не переставала говорить, что в Техасе это никогда не легализуют, а если и легализуют, к тому времени ей будет лет шестьдесят. Никто не хочет морщинистую старую девственницу.

Келли хохотнул в телефон.

– Я помню. Она даже носила кольцо чистоты, верно?

– Ага. И я от этого витала в облаках. Считала её такой благородной, полной чистоты. Конечно, невозможность залезть в её трусики тоже сводила меня с ума. Но, в конце концов, стало скучно. Она была слишком чистой. Даже не играла со мной в покер.

– Это был покер на раздевание? – спросил Келли.

– Ну да, но брось. Надо жить!

Келли посмотрел на фотографии на кровати, переместив несколько. – Уильям не такой плохой.

– Но... – любезно подсказала Бонни.

– Но он одержим тем, чтобы поступать правильно. И Береговой охраной. О боже, я даже не буду начинать об этом. Я хочу бегать на Олимпийских играх, и я буду, но вся моя жизнь вокруг этого не крутится. Однажды будет, но я не живу и не дышу ради этого момента. Я могу либо позволить себе повеселиться сейчас, либо визжать от ужаса каждый раз, когда кто-то предлагает мне конфету.

– Хотела бы я на это посмотреть, – сказала Бонни. – Так что ты будешь делать?

– Что я могу сделать? Я люблю его.

– Тогда тебе просто придётся страдать в тишине. Удачи с этим.

– Спасибо, – сказал Келли, не скрывая своего сарказма.

– Как сегодня прошло волонтёрство?

– Нормально. Никакого наблюдения и прекрасная погода. Каждые пару секунд мимо пролетали машины, и это отстойно, но я мог бы сделать всё романтичным.

– Ты завтра придёшь на собрание?

– Нет. Моя борьба с мусором продолжается. Кроме того, я сейчас не могу садиться за руль.

– Я могла бы хоть раз за тобой заехать. Было бы потрясно?

– На самом деле, ты могла бы заехать за мной и отвезти меня на дурацкие общественные...

– Упс! Батарея садится. Не могу говорить!

Линия стихла. Келли бросил вопросительный взгляд на свой телефон, прежде чем отложить его в сторону. Затем он вернулся к просмотру своих фотографий Уильяма, потому что в данный момент это всё, что у него было.

***

Тоскливо. В воскресенье пошёл дождь, и с тех пор тяжёлые серые тучи отказывались уплывать. Келли достаточно надышался влажной погодой, чтобы это отравило ему дух. Он не мог отделаться от плохого настроения. Не помогло даже то, что Уильям заехал за ним утром, возможно, потому что этой солнечной улыбки нигде не было видно. Вместо этого он молчал, пока ехал в сторону школы.

– Так как прошёл день в Продовольственном фондом? – спросил Келли, язвительнее, чем намеревался.

– Отлично. Люди там действительно классные. Мы надрывали задницы, работая, но все такие заряженные, что это отчасти весело. К концу смены у меня голос охрип от того, что так много разговаривал. А что у тебя?

– С голосом? – произнёс Келли. – Всё гладко. Я ни с кем не разговаривал. Просто продолжал думать о тебе. Мы могли бы устроить себе пикник. Было бы идеально.

– Келли...

– Конечно, в воскресенье погода испортилась, так что хорошо, что тебя там не было. Мне пришлось надеть мусорный пакет, чтобы не промокнуть.

Уильям взглянул на него.

– Правда?

Келли фыркнул.

– Да. Я проделал дыру в одном из них для лица. И две маленькие дырки для рук.

– Жаль, что я это пропустил.

– Да уж.

Мгновение в машине было тихо, прежде чем Уильям снова заговорил.

– Ты всё ещё можешь поехать со мной в Продовольственный фонд на следующих выходных.

Келли сжал челюсть.

– А ты всё ещё можешь присоединиться ко мне на уборке мусора на следующих выходных. Почему на компромисс должен идти я?

– Ты действительно хочешь, чтобы я на это ответил?

Келли приподнял бровь.

– Пожалуйста, ответь.

– Потому что ничего из этого не было бы, если... Не бери в голову.

– Нет, скажи это!

Уильям покачал головой.

Келли уставился на него.

– Ты считаешь, что это я во всём виноват? Я пытался сделать нашу годовщину особенной!

– Дело не в этом, – сказал Уильям. – Дело в твоём поведении. Если бы ты был милым с полицейским, признал бы, что мы чуть не совершили ошибку, он мог бы отпустить нас с простым предупреждением.

– Я в этом сомневаюсь.

– А я нет, потому что ты прав. Он мог позвонить твоей маме, подтвердить, что она купила тебе алкоголь, и что у тебя было разрешение пить его. Дома. Наверное, он забрал бы шампанское, хлопнул бы нас по запястью и позволил продолжить вечер. Вместо этого он надел на тебя наручники. Ты ведь понимаешь, почему, верно?

– Боже, ещё бы.

– Это не потому что ты чёрный! – фыркнул Уильям. – Это потому, что иногда ты ведёшь себя как монстр. Вместо того чтобы попытаться говорить разумно с другим человеком, или с помощью очарования выпутаться из тяжёлых ситуаций, ты слетаешь с катушек. Конечно, полицейский надел на тебя наручники! Чёрт, мне самому хотелось это сделать.