— Зачем ты пришёл? — тихо спросила она.

— Хотел увидеть тебя снова, прежде чем уехать, — честно ответил Матиас.

Скарлетт больше не заботили недели молчания и взгляды издалека, больше не волновали вечера, проводимые с телефоном в руке в попытке решить — звонить ему или нет. Она больше не заботилась обо всей боли, которую ощущала каждый раз, когда Матиас отталкивал её, или о чувстве неудачи, которое испытывала, когда он терялся в своём огорчении и своей любви к другой женщине.

Сейчас всё это стало не важно. Он исчезал. И это разбивало ей сердце.

— Скарлетт. Пожалуйста, не плачь.

Матиас подошел к ней, и присел рядом обнимая. Она спрятала лицо в его белой футболке и горько зарыдала, задыхаясь. Потрясённый такой неожиданной и экспрессивной реакцией Матиас поднял Скарлетт на руки. Он забрал у неё ключи от дома, открыл входную дверь, забыв про индийский ужин и свои подарки. Матиас нашёл спальню и сел на кровать, продолжая удерживать Скарлетт в объятиях и прижимать к себе, как поступал с Элизабет, когда приходилось успокаивать дочь или усыплять. Он чувствовал, как ослабевал её душераздирающий плачь. Дыхание Скарлетт стало ровнее, и она открыла глаза — красные и потерянные. Матиас не знал, что сказать перед лицом этой боли, потому как для него это не имело смысла.

Или, быть может, — имело.

— Пожалуйста, успокойся, это не так уж и плохо, — пробормотал он взволнованно.

— Извини, — всхлипывая, ответила она, стыдясь собственных слёз, — не знаю, что на меня нашло.

Скарлетт освободилась от объятий и вскочила.

— Боже, ужин… — мгновение она смотрела на него, вытирая глаза рукавом халата. — Подожди меня здесь, я сейчас вернусь.

Матиас повиновался, всё ещё в шоке от такой, совершенно неадекватной реакции, к которой не был готов.

Скарлетт вернулась с книгой и цветами в одной руке, и ужином в другой.

— Любовь во время холеры? — теперь на её лице появилась тень улыбки.

Матиас опустил взгляд.

— На твой день рождения. Я так и не купил тебе подарок, а это история, которую я очень люблю.

— Волшебная… — продолжила она, глядя ему в глаза. Положив еду на стол, Скарлетт медленно приблизилась к нему с открытой книгой в руках. В её глазах виднелась решимость и глубокая меланхолия, настолько похожие на те, что всегда чувствовал Матиас. Они преследовали его годами. Скарлетт начала читать вслух слова, написанные им как посвящение на первой странице книги, те, которые часто сопровождали его после смерти Грейс. Он скопировал их несколько часов назад, думая о чувстве, столь неопределенном и в то же время мощном, которое связывало его с женщиной перед ним.

«Если бы я знал, что сегодня вижу в последний раз, как ты выходишь из дверей, я бы обнял, поцеловал бы тебя и позвал бы снова, чтобы дать тебе больше. Если бы я знал, что слышу твой голос в последний раз, я бы записал на плёнку всё, что ты скажешь, чтобы слушать это ещё и ещё, бесконечно. Если бы я знал, что это последние минуты, когда я вижу тебя, я бы сказал: «Я люблю тебя» и не предполагал, глупец, что ты это и так знаешь.

Всегда есть завтра, и жизнь предоставляет нам ещё одну возможность, чтобы всё исправить, но если я ошибаюсь и сегодня это всё, что нам осталось, я бы хотел сказать тебе, как сильно я тебя люблю, и что никогда тебя не забуду. Ни юноша, ни старик не может быть уверен, что для него наступит завтра.

Сегодня, может быть, последний раз, когда ты видишь тех, кого любишь. Поэтому не жди чего-то, сделай это сегодня, так как если завтра не придет никогда, ты будешь сожалеть о том дне, когда у тебя не нашлось времени для одной улыбки, одного объятия, одного поцелуя, и когда ты был слишком занят, чтобы выполнить последнее желание».

Скарлетт подошла к Матиасу и обняла его; погладила по плечу, провела рукой вверх, вдоль шеи, до волос на затылке. Наконец притянула к себе, и, закрыв глаза, прижалась губами к его губам. Каждое колебание, каждое ограничение, каждая убедительная причина, которая препятствовала им до этих пор, исчезла. Матиас ответил на поцелуй естественным образом, быстро открыв рот, и приглашая ещё раз вторгнуться, исследовать, забрать то, что она хотела. Страсть губ объединилась со страстью рук, а затем и тел, которые практически сразу начали отчаянно двигаться друг против друга.

На мгновение Матиас отстранился от Скарлетт и застыв, посмотрел на неё. Он так долго боролся со своим желанием к ней, что инстинкт заставлял его снова остановиться.

— Скарлетт... Ты знаешь... я…

Но Скарлетт не позволила себя отговорить. Она теряла его, и ясно это осознавала, а в своей жизни ей уже приходилось иметь дело со слишком многими сожалениями. Матиас не станет одним из них.

Воплощение всего, чего желала месяцами, находилось перед ней, в последний раз в пределах досягаемости. Она понимала, это никогда не станет любовью её жизни, но, по крайней мере, один раз Скарлетт хотелось прожить ночь, подобную тем, о которых читала коротая уединённые вечера в десятках любовных романов.

— Останься этой ночью со мной. Только на одну ночь, — нашла в себе смелость спросить его.

И Матиас ответил крепким объятием, теряя себя в чувстве, которое, как он полагал, потерял навсегда. Потому что, несмотря ни на что, несмотря на все добрые намерения, все действительные рациональные причины, он её хотел, хотел с той же необъяснимой силой, с которой она всегда желала его. Потребность, которую он испытывал, почти пугала. Он не привык к такому. Матиас не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя так: узел в животе, животная необходимость обладать, погрузиться в женщину, несмотря на все разумные сомнения.

— Ты такая красивая, — прошептал он. Затем, как в замедленной съёмке, наклонился, чтобы поцеловать её с закрытыми глазами. Напряжение, которое поглощало каждый дюйм его тела, больше не могло контролироваться. В глубине души он знал. Матиас понимал как всё закончится, когда оставлял свою маленькую девочку на руках у Глории, чтобы отправиться к единственной женщине, которая сумела пробиться сквозь ледяной занавес, окутывающий его сердце после смерти Грейс. Он знал, что на этот раз сдастся, эгоистично принимая то, о чём мечтал слишком долго. Скарлетт не была похожа на других, он знал об этом с самого начала, и уважал её больше не только поэтому. Причина скрывалась именно в том, что, несмотря на тысячу аргументов и бесконечные оправдания, он чувствовал к ней глубокую и подлинную тягу. На мгновение Матиас подумал, что если это не любовь, то очень на неё похоже. Он обнял девушку крепче, целуя её шею, между линией волос и ухом, потом снова заговорил, повторяя её слова:

— Только на одну ночь.

Сердце Скарлетт замерло. Это действительно произойдёт — осознала она в тот момент, удивившись почти больше, чем он, и чувствуя, как тяжелое твёрдое тело Матиаса мягко на неё давит, покачиваясь инстинктивно в медленном ритме. Это случиться, и, возможно, станет их прощанием.

Доли секунды она задавалась вопросом, не было ли это сумасшествием и мазохизмом: получить свою мечту за мгновение до того, как потерять, но Скарлетт отклонила эту печальную мысль с той же скоростью, с которой сформулировала. И когда нежная и большая рука Матиаса медленно распахнула её халат, чтобы опустить майку, и он поцеловал возбужденные соски, Скарлетт вообще перестала думать. Теперь она чувствовала только тёплое дыхание на влажной коже, небольшая щетина мучила её нежную плоть, а внушительное тело медленно подталкивало на матрас, заставляя лечь.

Скарлетт нежно схватилась за край футболки Матиаса. Она не могла ждать ни минуты, желала почувствовать тепло его кожи на своей. Он встал перед ней на колени, чтобы облегчить задачу, избавляясь от одежды одним быстрым движением. Затем Матиас поднялся на ноги, чтобы завершить работу, и быстро стянул брюки из мягкой ткани.

Это был первый раз, когда Скарлетт увидела его полностью обнаженным, и на ум пришли слова Аманды, услышав которые, много месяцев назад, она смеялась над подругой. После Матиаса она навсегда потеряна для любого другого мужчины. Теперь она знала, что это правда.

Матиас снова приблизился к кровати, его взгляд наполняли чувственность и уверенность.

— Можешь сделать для меня одну вещь? — спросил он.

Скарлетт ответила лёгким кивком, возбужденная тем, что Матиас выглядел полным решимости дать ей то, что она всегда хотела, и делал это без колебаний.

— Я хочу, чтобы ты была свободной и раскованной, хочу, чтобы ты перестала думать. Скарлетт, никаких колебаний, никакого стыда. Сегодня ночью мы будем теми, кем хотим быть — без связей, без прошлого, без будущего.

Он наклонился к ней, захватил края её трусиков и стянул. То же самое сделал и с халатом, и с майкой.

Матиас замер, разглядывая её большими глазами, полными желания:

— Ты, правда, не представляешь, насколько ты чувственная?

Мати мягко подтолкнул Скарлетт на кровать и расположился над ней, между слегка раздвинутыми ногами. Он начал неспешно целовать её шею, ключицу, одновременно медленно толкаясь бёдрами и упираясь твёрдым членом в чувствительную плоть девушки.

— Сегодня ночью в этой комнате есть только ты и я. Ничто другое не имеет значения, — прошептал он, проводя губами по животу Скарлетт. — Я никогда не забуду запах твоей кожи, — он продолжал говорить почти в трансе, приближаясь всё ближе к бугорку Венеры, пораженный и невероятно возбуждённый тем фактом, что на коже не было ни единого волоска. — Я никогда не забуду твой вкус, — простонал он, скользя языком между влажными складочками, облизывая и неспешно проникая внутрь.

Он даст ей наслаждение, используя пальцы и рот. Он заставит её потеряться в таком интенсивном оргазме, что боль, которую проникая причинит после, притупится. Из опыта Матиас знал, это будет наилучший способ её взять: в момент, когда девушка потеряется в наслаждении и будет увлажнена своими соками. Понимал, что причинит ей боль, но Матиас также знал, что способен превратить это неприятное ощущение в абсолютный экстаз.