Это произошло 15 ноября. Отец Скарлетт организовал, как иногда делал, поездку на море со своей женой и дочерью. Примерно после двух часов плавания, небо внезапно угрожающе почернело, с беспрецедентной силой подул ветер, и разразился проливной дождь с яростными вспышками молний, которые раскалывали заряженный электричеством воздух. Вздымались волны — сначала широкие, а затем они становились всё более крутыми, словно монстры с высоченными гребнями и глубокими пропастями. Носовая часть лодки тонула и появлялась вновь, с каждым жестоким покачиванием зачерпывая много воды. В грот ударил порыв ветра, более сильный, чем предыдущие. Скарлетт видела, как разворачиваясь, гик попал маме в затылок и она, ошеломленная ударом, свалилась в обезумевшие волны. Отец привязал Скарлетт к грот-мачте и пообещал немедленно вернуться. Он бросился в волны с закреплённым веревкой спасательным кругом, и больше не всплывал. Всё оставшееся время шторма лодка чудом держалась на плаву и не опрокинулась. Скарлетт не могла точно сказать сколько минут или часов она провела в море одна. Помнила только, что шторм всё никак не заканчивался и как между гулом ветра выкрикивала имена матери и отца, пока не сел голос. Помнила, как природа внезапно затихла и сквозь вновь расступившиеся облака неестественно пробилось солнце. Ей удалось развязать себя и вернуться в порт. Одна в целом мире.

Скарлетт рассказала Матиасу и о счастливых событиях в жизни: как влюбилась в него (она прекрасно помнила первый день его появления в отеле), и как необъяснимо тревожилась, когда узнала об образе его жизни. Скарлетт никогда не испытывала к нему презрение, и хотела, чтобы Мати это знал. Призналась, как сразу почувствовала, что под драматически привлекательным образом и уверенностью в себе, он прятал хрупкую, чувствительную душу, полную непостижимых тайн. Скарлетт откровенно рассказала о своём, мгновенно возникшем увлечении им, несмотря на холодность и высокомерное отношение, которое Матиас часто демонстрировал. Матиас тоже помнил тот день, о чём сказал ей. Однако признался, что заметил её позже, именно в то утро, когда она впервые обратилась к нему холодно и нетерпимо. Он признался Скарлетт, как подобно острому клинку её выразительные глаза и невинное лицо пронзили его и проникли внутрь, чтобы больше никогда его не покидать.

Он помнил, как чувствовал себя неумолимо привлеченным только и исключительно к ней, несмотря на то, что его постоянно окружали десятки красивых женщин. Скарлетт недоверчиво посмотрела на Матиаса: долгие месяцы она испытывала чувства, которые могли глубоко её ранить, и всё это время сдерживала их, потому что понимала — сердце Матиаса разбито, а то, что от него осталось, лежит в руках другой женщины, любимой и идеализированной, недостижимой и незаменимой. Между ними парила тень призрака. Но она также призналась, что влюбилась в него ещё сильнее именно из-за его чувства к Грейс. Способность Матиаса любить за пределами смерти и быть беспредельно верным, очень сильно повлияла на неё, от такого захватывало дух. Матиас сильнее обнял Скарлетт, опечаленный смирением и болью в сладких и чистых глазах любимой. Её незащищенностью. Он любил Грейс абсолютно и всепоглощающе — это было неоспоримо, но теперь он любил Скарлетт, — сильно и со страстью, так долго его пугавшей. Впервые он решился превратить в слова свои самые скрытые мысли, и открыто признался в причинах своего недружественного и непредсказуемого отношения. Матиас не хотел, чтобы Скарлетт боялась по-прежнему занимать второе место в его сердце.

— Встреча с тобой выбила из равновесия моё существование. Я хотел тебя, как никогда не хотел другую женщину. Меня тошнило от мысли, что познакомься я с тобой во время моей счастливой и совершенной жизни с Грейс, я почти наверняка почувствовал бы к тебе такое же греховное влечение. Ты могла растоптать ко всем чертям мой зачарованный мир. Потому что я был уверен: не смотря ни на что желал бы тебя, и это заставляло меня чувствовать себя худшим из мужчин. В течение нескольких недель я думал только о тебе; видел тебя в лице и теле каждой женщины, которых приводил в постель. Скарлетт, такое сильное желание поглощает и ужасает, особенно после того, как уже потерял в жизни всё. Лучше не иметь тебя вообще, чем потерять, сказал я себе. На этот раз я бы не выбрался живым и не мог рисковать снова потеряться, не когда на моих руках маленькая девочка для защиты и воспитания. Я обманывал себя возможностью забыть тебя, и был идиотом, полагая, что могу это сделать. Потому что любить тебя означало рисковать (это правда), но не любить тебя, — всё равно что отказаться дышать.

Скарлетт обняла Мати при этих словах. Это было самое абсурдное, драматическое и чувственное признание в любви, которое она когда-либо слышала в жизни. Ей не нужны были другие слова, чтобы ощутить себя в безопасности в его объятиях, достаточно лишь чувствовать биение его сердца и видеть живую и искреннюю любовь, сияющую в зеленых и искренних глазах. В эти долгие совместные ночи они научились узнавать друг друга, любить друг друга, доверять. Страсть между ними не заканчивалась. У них не осталось на коже ни миллиметра, который бы они не исследовали, не поцеловали, не ласкали, не захватывали собственническими пальцами и нежными языками.

Скарлетт узнавала всё о физическом удовольствии, и Матиас был преданным, щедрым и терпеливым учителем. Он продемонстрировал ей нежную и деликатную любовь, позволяя Скарлетт насладиться каждым вдохом, каждым маленьким ощущением, которое даровал медленный и чувственный союз их тел. Он показал ей удовольствие быть взятой с силой и непреклонно, удовольствие от покорности сильному и решительному мужчине, удовольствие от грубых рук и грязных слов. Скарлетт любила Мати полностью и безнадежно из-за его невероятного баланса между светом и тенью, между огнем и воздухом, между душой и плотью.

* * *

С тех пор, как Матиас поселился в этом тайном и охраняемом доме, его сны о Грейс ослабли. К счастью, кошмары про Оксану тоже. Прошло много времени с тех пор, когда его ночи были такими мирными, и Матиас был уверен — это заслуга спящей рядом женщины. Однако, однажды ночью его жена снова появилась в сюрреалистичном сновидении, более ярком и реальном, чем когда-либо. Он сидел на высокой зелёной траве, усеянной белыми цветами, и смотрел на горизонт, окутанный тёплым солнечным светом. Он увидел Грейс издалека, одетую в длинную белую тунику, с распущенными волосами и сияющим лицом.

Его полное радости сердце начало быстро биться.

— Грейс! — окликнул он, и она присоединилась к нему. Грейс села рядом с ним; её лицо украшало безмятежное и радостное выражение.

— С возвращением, Мати, — сказала она. Он не понял почему Грейс так странно приветствовала его. Где он был? Почему он должен был быть где-нибудь ещё?

— Ангел?..

Грейс коснулась кулона, который носил Матиас, того, что Скарлетт подарил на Рождество мудрый и таинственный старик, и прошептала экзотическое и любопытное имя.

— Ох... Илия… — Затем она добавила. — Небеса полны ангелов, Матиас, но немногие ходят по земле. Скарлетт одна из них...

У него перехватило дыхание от имени той, кого любил, из эфирных уст женщины, которая когда-то значила для него всё. Грейс погладила его с почти материнской нежностью, затем отпустила грустный вздох.

— Я никогда не хотела видеть, как ты живешь той жизнью, которую выбрал для себя после моей смерти. Мне всегда это было нестерпимо. Ад, в который ты погрузился добровольно, был невыносим для меня. Он связывал меня с тобой. Спасибо, что ты наконец освободил меня от цепей, которые держали меня в плену этого подвешенного состояния. Я могу спокойно уйти, потому что знаю, ты сохранишь меня у себя навсегда, вытатуированную на сердце и на коже, ведь именно там я хочу быть, а не в твоих ночных кошмарах или в твоей бесполезной и неуместной вине.

Грейс посмотрела прямо перед собой, устремив взгляд на отдаленную точку, затем снова заговорила о Скарлетт.

— Она будет прекрасной матерью, Мати. Для Элизабет и ребёнка, который родиться. Я буду присматривать за вами, и когда понадоблюсь тебе, я окажусь поблизости. Всегда. Пока мы снова не обнимемся. Но теперь твоя жизнь с женщиной, которая смеется, дышит и идёт рядом с тобой. С женщиной, которая носит в себе очень ценную часть твоего большого сердца и твоей любви.

Она повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза, и в груди у Матиаса на мгновение остановилось сердце, — ему казалось, перед ним стоит настоящая Грейс, та, что была из плоти и крови, а не потустороннее существо, к которому он привык за последние три года.

— Это мое единственное желание. Это то, о чём тебя прошу. Живи любимый. Живи прекрасной жизнью, которую ты заслуживаешь.

Грейс нежно поцеловала Матиаса в губы, а затем встала. Она улыбнулась ему, повернулась спиной, и медленно пошла по тёплой и мягкой траве, пока не исчезла в мягком свете горизонта.

— Прощай, ангел, — прошептал Матиас ночью, повернулся и крепко обнял Скарлетт.

* * *

Следующие дни прошли без серьезных изменений. Глория ненадолго уехала в Мексику к своей семье и взяла с собой Элизабет, которая слишком давно не видела солнечного света. Они пробудут там около недели. Клейтон и Ариэль продолжали заниматься расследованием, опираясь на штаб-квартиру ФБР в Сан-Франциско и собрали достаточно доказательств, чтобы начать судебный процесс над Оксаной (по разным причинам стараясь не вовлекать Матиаса и агрессию по отношению к нему). Наиболее важным было добиться, чтобы он не стал мишенью для каких-либо последующих претензий. Итан вернулся в Вашингтон и готовился противостоять потенциальным правовым последствиям от участия его брата в расследовании, особенно по вопросу попечительства над Элизабет.