— Раздевайся, — приказала она, и он начал расстегивать кожаный ремень, который удерживал джинсы, потом расстегнул рубашку и быстро остался в одних боксерах. Матиас подошёл к столу, и Оксана протянула ему обычную стодолларовую купюру. Он вдохнул и снова почувствовал, как этот яд изменяет его чувства, из его организма стали исчезать любые следы физиологической усталости. Она позволила своему платью соскользнуть на пол. Под ним Оксана ничего не носила и была идеальной. Гладкие, длинные и подтянутые ноги, упругая грудь, плоский живот. Она была похожа на него. Шикарная снаружи, гнилая и коррумпированная внутри.

Оксана осталась в красных шпильках и встала перед ним на колени, стягивая боксеры.

— Я хочу тебя плохого, Мати.

Матиас подумал, что на этот раз у него не будет проблем с выполнением её желания.

* * *

Оксана была в экстазе. Буквально согнувшись пополам, она опиралась руками в стену, пока Матиас трахал её сзади, полностью затуманенный кокаином, рыча всякие непристойности, кусая и царапая. Он крепко держал её за волосы, обмотав их на запястье, чтобы больше прогибать тело Оксаны. Другой рукой он сжимал и щипал её за грудь, и время от времени сильно шлепал по твердым ягодицам. А она наслаждалась, наслаждалась мужчиной на котором зациклилась и которого решила оставить себе. Оксана знала, что у него есть дочь, и это её беспокоило, но она также понимала, что существует тысяча способов решить эту маленькую проблему: колледжи, учителя, — какое-нибудь решение найдётся. Но от такого мужчины она не откажется. Матиас был для неё идеален.

Он был самым привлекательным партнёром, которого она когда-либо имела, и его можно шантажировать. Маленькая девочка станет гарантией, что всё пойдет так, как планировалось в последние несколько дней. Она не позволит ему убежать. Она выйдет за него замуж и, в дополнение к покорному, контролируемому и красивому мужу, получит американское гражданство.

Оксана услышала, как Матиас прорычал:

— Тебе нравится, когда тебя так имеют, а? Как чертову шлюху…

Он дергал её за волосы, чтобы трахать с жестокостью, а удерживая под углом проникал глубже. Да... Матиас подумал, что ей это смертельно нравиться, ей так это нравилось, что под агрессивными и неустанными ударами у неё подкашивались ноги.

— Постарайся не упасть на пол, — авторитетно и сердито выдохнул он, — ты умоляла меня вые*ть тебя хорошо, и сейчас возьми всё до самого конца, поняла?

Выносить это больше Оксана не могла, она полностью погрузилась в роль жертвы, которую иногда любила изображать в их играх. Ей нравилось доводить вещи до крайности, а также чувствовать себя во власти его гнева и большого способного члена.

— Я больше не могу, Мати, — мяукнула она изможденно и возбужденно.

— Ни х*я, сможешь… Стой смирно.

Её ноги сильно дрожали, и стояла она лишь потому, что Матиас тянул за волосы. Спустя несколько секунд Оксана сдалась, и Матиас почувствовал, как её ноги заскользили по полу, и она упала на четвереньки. Он снова пристроился позади неё.

— Завтра мы пойдем на этот гребаный обед с твоим отцом, помнишь? И знаешь, что он подумает о своей маленькой девочке с поцарапанными коленями?

— Боже... Нет... Что... Что он подумает?

— Какая ты шлюха, трахаешься на четвереньках, как животное... Вот что...

Он возобновил свирепо вколачиваться. Матиас оскорблял Оксану, обращался с ней плохо (как она просила), и делал это без каких-либо усилий, несмотря на то, что был измотан и все мышцы его тела болели. Ему хотелось бы увидеть, как она истекает кровью, и, если бы мог, он убил бы её голыми руками во время одной из их игр. Поэтому трахал её без всякого внимания, очень агрессивно, заставляя кончать снова и снова. Его галлюцинирующий разум предполагал, что, возможно, он убьет Оксану оргазмами.

Каким отчаянным неудачником он был! Что за мудак!

Каким чудовищем он себя ощущал, теперь, когда и его оргазм был на подходе, наполнял напряженные яички, заставляя получать то острое наслаждение, которое он презирал и которому всё равно отдастся. Не было никакого спасения, никогда не было: хотя он ненавидел испытывать от неё удовольствие, в конце концов, он снова изольётся в это демоническое тело.

Матиас закрыл глаза. Оксана лежала на животе, больше не в состоянии себя поддерживать, а он возвышался сзади с вытянутыми руками. Матиас взревел, как разъяренный лев, наполняя её своим оргазмом и ненавистью, за что Оксана любила его ещё больше. Они остались лежать на полу, — живот прижат к спине, рот к плечу. Грязные души смешивались с едким и отвратительным запахом секса, который заполнял комнату. Затем Матиас откатился в сторону, спиной на пол и устремил в потолок взгляд; его грудь лихорадочно вздымалась вверх и вниз, всё тело покрылось потом, а сердце обезумело. Неустойчиво и покачиваясь на очень высоких каблуках, Оксана встала на ноги. Она тоже была потная и удовлетворенная от тупой боли, которую чувствовала в каждой части тела. От жестокости, с которой Матиас держал за волосы, у неё горела на голове кожа.

Её отлично трахнули, как и приказала, чем Оксана осталась очень довольна.

Она подошла к сумочке, которую оставила на кресле рядом с нетронутой кроватью. Вытащила пластиковый пакет, в котором хранила несколько косяков марихуаны, достала один и закурила. На секунду лицо женщины осветилось от красного огонька, ожившего между её пальцами. Она на самом деле была красивой. Красивая и ужасная. Потом Оксана вернулась к Матиасу.

— Садись, — приказала тем холодным тоном, который использовала, когда речь шла о чём-то важном, — мы должны поговорить.

Матиас подтянулся и прислонился спиной к стене. Оксана села напротив на край кровати, раскинув ноги в вульгарной и агрессивной позе. Она сделала длинную затяжку и закрыла глаза, наслаждаясь пряным ароматом косяка и подаренным им ощущением головокружения, потом протянула сигарету к губам Матиаса. Он взял без лишних вопросов.

— Браво, Мати. Затянись сильнее, мне нужно, чтобы ты был спокойный и расслабленный. — Оксана уставилась на него своими прозрачными и злыми глазами. — Я решила изменить наше соглашение, чтобы сделать его... скажем, более законченным.

Матиас молчал, стараясь не дать ей почувствовать испытываемый страх. Он сильно затягивался наркотиком, чувствуя, как горят рот и легкие, а глаза наполняются слезами. Он был в ужасе, его руки дрожали, и появилось неконтролируемое желание опустошить желудок.

Оксана потянулась за косяком, поднялась на ноги, и начала медленно ходить по комнате.

— Ты знал, что меня удочерили?

Мотнув головой, он ответил «нет». На лице Матиаса появилось выражение беспокойства и неуверенности, потому что он не понимал, к чему сейчас эта личная и частная речь.

— Знаешь ли ты, что до удочерения я провела годы в учреждении для брошенных несовершеннолетних?

Он не следил за монологом, не понимая, куда Оксана собирается прийти с этой тревожной и грустной преамбулой. Или, возможно, Матиас не хотел понимать.

— Мне жаль, — только и сказал он.

Оксана стояла к нему спиной, голая, возвышаясь на этих невозможных каблуках, и смотрела в окно на зарождающийся рассвет.

— Но у меня была мать… — она сделала паузу, а он молчал. — Меня забрали у неё, и знаешь, почему?

Оксана медленно повернулась, и Матиас удивился, увидев на губах злобную улыбку, так сильно контрастирующую с суровыми и неподвижными глазами, какими они были у неё в тот момент:

— Она была шлюхой, Матиас...

Кровь замерзла в его венах, пока Оксана продолжила ледяным тоном:

— Она была проституткой, как ты. Потому что это твоё ремесло, да? Шлюха. И папа. — Оксана приблизилась к нему. — Если власти узнают чем ты занимаешься, знаешь, что произойдет? Ты окажешься в тюрьме, а твоя дочь в руках социальных служб, как это случилось со мной. Такого не пожелаю даже своему злейшему врагу. Ты не представляешь, что делают в этих местах с мальчиками и девочками, особенно такими прекрасными, как твоя... — её голос окрасился театральным драматизмом. — Мир полон больных людей, любимый. Но я могу вас защитить.

— Что, чёрт возьми, ты говоришь? — прорычал он, пытаясь контролировать биение сердца, которое гремело у него в черепе и сводило с ума. Он терял контроль. Матиас чувствовал, что если встанет, то наброситься на неё. Он ощущал пульсирующие в венах гнев и ужас, и понимал, что в этот момент способен убить.

— Я говорю, если не будешь делать то, что приказываю, именно это и произойдет. Говорю, что твою дочь заберут у тебя, и я устрою это. Я говорю, что она окажется в неправильных руках, в этом можешь быть уверен.

Матиас вскочил и швырнул её на кровать, крепко сжав горло, и лишая возможности нормально дышать. Потом он закричал. Закричал, как дикое и отчаянное животное, пытаясь контролировать инстинкт сжать ещё сильнее и покончить со всем вот так.

— Я тебя убью, — прохрипел он, сдерживаясь, чтобы и на самом деле не придушить Оксану, а его сердце теперь, казалось, вырывалось из груди.

— Нет... ты не убьёшь меня... — ответила она сдавленным голосом, — отпусти меня, или завтра твоя маленькая девочка не увидит свет дня. Ты думаешь, я не приняла меры предосторожности, любимый?

Вдоль позвоночника Матиаса побежала ледяная дрожь, и от испытываемого ужаса на теле поднялись все волосы.

— Где она? Что ты с ней сделала? — отпуская Оксану, закричал он.

Матиас подошел к тумбочке у кровати, взял свой мобильный телефон и набрал домашний номер.

После многочисленных гудков сонным и взволнованным голосом ответила Глория:

— Кто говорит?

— Где Элизабет?

— Мати. О чём ты говоришь? Она здесь, в порядке. Девочка спит в своей постели.

— Сходи, проверь её. Сейчас же.

— Хорошо. Но не волнуйся. Она в порядке, говорю тебе.

— Иди!

Глория в шоке посмотрела на телефон. Она никогда не слышала Матиаса настолько не в себе. Даже в больнице, когда он размышлял покончить со всем сразу. Матиас услышал шаги Глории в тишине их квартиры, которую не видел неделями.