— Тебе нравится член моего Мати, Оливия?

— О… да... да... — между стонами и мычанием ответила женщина. Она чуть не плакала от боли и удовольствия, которые причинял ей вбивающийся таз Матиаса. Оксана пнула парня, который ублажал её языком, и подошла на четвереньках к своему мужчине.

— А тебе нравится трахать её, Мати? Нравится также, как тебе нравится трахать меня?

Он знал, что должен ответить, выучил под звук настоящих хлыстов.

— Нет… — фыркнул в ответ, не переставая безжалостно и без остановки вбиваться, и вызывая довольную улыбку у психопатки, которая держала его в кулаке неделями.

— Тогда прекрати трахать её!

Острая и неожиданная боль, пронзившая кожу на голове, заставила Матиаса остановиться. Оксана схватила его за волосы, и потянула назад, заставляя выгнуться и посмотреть ей в глаза.

— Оливия, ты слышала? Мати не любит трахаться с тобой, он хочет только меня. Убирайтесь отсюда! Я хочу побыть наедине со своим мужчиной.

У Матиаса стремительно кружилась голова, кокаин и алкоголь в очередной раз оглушили его, лишая трезвого мышления сильнее, чем он бы хотел, и погружая в эйфорию, несмотря на то отвращение, которое мужчина испытывал к самому себе. Оксана широко расставила ноги и протянула ему флакон со смазочным маслом. Как робот, он схватил его, открыл зубами, и выдавил на ладонь правой руки обильную дозу. Смазал защищающий его презерватив, и её промежность; женщина до безумия любила предаваться содомии в такой позе — глядя ему в глаза.

— Боже, как ты красив, — застонала она.

Матиас закинул её длинные ноги себе на плечи, сгибая Оксану, чтобы глубже проникать и целовать, соединяя ритм ударов бёдрами с танцем их языков.

— Тебе правда не нравилось трахать мою подругу? — хрипло спросила она, глядя на Матиаса изменившимися глазами с расширившимися зрачками.

— Да…

— Правда, тебе нравится делать это только со мной?

— Да, меня сводит с ума.

Оксана закрыла глаза и прижала Матиаса к себе, стала сильно царапать его вдоль спины, почти до крови, кусать губы и плечи, ставить отметины повсюду, куда могла добраться.

— Ты только мой?

— Только твой.

Мужчина ускорил темп, чтобы как можно скорее покончить с этим ужасом, и попытался сосредоточиться на том, что до завершения безумного контракта осталось меньше месяца. Изгибаясь, Оксана закричала от удовольствия, и наконец — измученный и с рвотными позывами, Матиас тоже кончил, рухнув на согнутое под ним тело.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя, да? — прошептала она.

— Я тоже тебя люблю, — ответил Матиас, как по бумажке, восстанавливая дыхание.

Горя от напряжения у него болели на ногах мышцы, и Мати молился, чтобы на этом ночь закончилась. «В каком, бл*дь, мире он оказался?» — спросил сам себя, прежде чем встать, пошатываясь.

— Я приму душ, ты идёшь? — спросил у Оксаны, стягивая использованный презерватив, чтобы выбросить в мусорное ведро, где их уже скопилось немало.

Она улыбнулась ему:

— Нет, но возвращайся скорее.

Медленным шагом Матиас направился в ванную, запер за собой дверь, и сполз на пол, зажав руками голову. Он закрыл глаза и назло происходящему в последнее время, пробудил в памяти лица тех, кого любил. Элизабет, Грейс и Скарлетт. За прошедшие месяцы Матиас ни на секунду не переставал думать о молодой женщине, которая неумолимо оставалась у него в сердце. С той единственной совместной ночи он отказался от попыток отрицать свои чувства к ней, более того, Матиас ревниво их охранял, как секретный амулет, который использовал, чтобы выжить в этом аду, состоящем из побоев, наркотиков, алкоголя и бесконечного секса.

Он не раз пытался покончить с этим безумием, пробуя расторгнуть проклятый контракт, но после первых двух попыток, закончившихся кровью, мужчина сдался. Оксана была не только скандально богата. Она также была дочерью очень опасного человека, который сделал бы всё, чтобы угодить ей, вплоть до хладнокровного убийства несговорчивого любовника. Но Матиас боялся не за себя, а за дочь. Он хорошо запомнил жестокий взгляд, который встретил в её глазах, когда в первый раз попытался уйти, и самое главное, Матиас помнил её слова: «Мы же не хотим, чтобы с твоей малышкой случилось что-то плохое, не так ли?»

Матиас заледенел, потеряв дар речи.

— Мати, к счастью я всегда смогу вас защитить. Рядом со мной тебе ничего не нужно бояться. Никогда меня не предавай, иначе живым не выберешься.

В тот раз он понял — Оксана не шутит. Она всегда говорила серьёзно. И не остановилась бы даже перед ребенком.

Она была психопаткой, импульсивной любительницей острых ощущений и немедленного наслаждения. Женщина выталкивала за допустимые рамки, всех кто её окружал. А главное, она не испытывала тех эмоций, которые обычно испытывают нормальные люди. Она ничего не боялась, ни перед чем не смущалась, не знала значение раскаяния или вины. Всё это делало её опасной и непредсказуемой, жестокой садисткой. Казалось, что причиняемые людям страдания её мотивировали. Она была внутривидовой хищницей, привыкшей манипулировать окружающими, пользуясь их слабыми местами. Все остальные были для неё словно предметы, часто не имеющие ценность, и среди них Матиас оставался её любимцем.

Он был вынужден постоянно находиться начеку, подделывать все эмоции, и реагировать, используя некий вид психологии наоборот. Как только что и произошло. Именно она хотела этого дерьма — секса вчетвером. Оксана подтолкнула его трахнуть эту бедолагу, полную кокаина, но, тем не менее, как это всегда происходило, наказывала Матиаса за принудительное предательство. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, как работает извращенный ум Оксаны. Он понял быстро — патологическая ревность и потребность обладать у этой женщины выходят за рамки всякого здравого смысла. Не докажи Матиас конкретно и правдоподобно свою незаинтересованность в дочери, то девочка могла бы рассматриваться как угроза, и Бог знает, что с ней случилось бы. По этой причине, защищая, он удалился от Элизабет и от Глории. До тех пор, пока не расторгнут его договор с русской. И он остался совершенно один.

Матиас посмотрел на себя в зеркало. Своё лицо мужчина узнавал с трудом, несмотря на то, что оно было таким же, как всегда. Подавляя крик ярости, он с такой силой сжал край раковины, что побелели костяшки пальцев. Потом повернулся, вошёл в душевую кабину и включил горячую воду.

Когда дверь ванной распахнулась, Матиас стоял к ней спиной. Он плотно сжал челюсти, а лицо исказила гримаса отвращения.

Оксана, очевидно, передумала.

Матиас слышал приближающиеся шаги, лакированные ногти впились в его бедра, и сзади к нему прижалось костлявое тело.

Управление вернулось к инстинкту выживания. Он чуть повернулся, чтобы посмотреть ей в лицо, и похотливо улыбнулся, снова полностью погрузившись в свой грязный образ.

— Ты решила принять душ со мной, детка?

— М-да… — ответила она, с блестящими глазами, неестественно расширенными зрачками и покрасневшими от укусов губами.

Матиас повернулся на сто восемьдесят градусов и оказался перед ней. Он должен снова её трахнуть, он знал это. Надо было немедленно и эффективно избавиться от проблемы.

Матиас взял Оксану за запястья и втянул в душ.

— Позволь показать тебе, как я сожалею, что пришлось трахнуть ту дуру.

— Её зовут Оливия.

— Мне плевать на имя. Мне плевать на неё, и на любую другую.

На губах у женщины появилась злобная, возбуждённая улыбка.

Матиас в очередной раз сделал это — убедил сумасшедшую в том, что он на её стороне, влюблен в неё и хочет больше всего на свете.

Ожидая, Оксана приняла позу: наклонилась вперед, уперлась ладонями в скамью из зеленого мрамора, которая украшала просторную и элегантную душевую кабину. Матиас выдохнул с облегчением, довольный. По крайней мере, ему не придётся вновь трахать и смотреть ей в лицо. Он зажал член в кулак и пару раз провел вдоль, пока тот не стал твердым. Потом посмотрел на полку, где стояли шампуни и жидкое мыло, и поискал глазами презервативы, которые всегда держал под рукой.

— Стой спокойно, — приказал строгим голосом. Он взял презерватив, зубами разорвал пакетик и быстрым умелым движением раскатал по члену.

В следующую секунду он «похоронил» себя внутри демона, заключившего его в тюрьму из денег, наркотиков и секса. Проникая в неё без всякой деликатности, Матиас схватил Оксану за мокрые волосы, и с жестокостью притянул к себе, чтобы смотреть в глаза. Трахал молча. До тех пор, пока она не закричала от удовольствия и боли. Пока в очередной раз, он не наполнил женщину собой и своей ненавистью, замаскированной любовью.