Я сглатываю и слегка сжимаю его руку.

Итак, напомним: Данте — великолепный, красивый сын премьер-министра, который, оказывается, ещё и миллиардер. И всё это вместе делает его местной знаменитостью. Он как Кабрерианская версия принца Уильяма или Гарри.

Боже мой.

Это настолько выше моего уровня.

«Дыши», — мысленно напоминаю я себе. Я всасываю полный рот морского воздуха. Здесь так вкусно пахнет. Соль, солнце и... что-то ещё. Я не могу понять, что это.

— Ты когда-нибудь ловила моллюсков? — спрашивает Данте, пока мы переходим улицу.

Дорожное движение буквально останавливается перед ним. Нам даже не нужно смотреть, куда мы идём. Они наблюдают за нами. Я качаю головой.

— Нет. Я из самого сердца Америки. Поверь мне, там, откуда я родом, нет океанов. Только бесконечные поля пшеницы и немного подсолнухов. Они — единственные растения, достаточно выносливые, чтобы пережить изнуряющую жару.

— Звучит очаровательно, — смеётся Данте. — Ты рисуешь прекрасную картину своего дома.

Он говорит на Кабрерианском с уличным торговцем, который зачерпывает два шарика флуоресцентного мороженого цвета фуксии в две миски и передаёт их нам.

Я изучаю свою.

— Я почти уверена, что мороженое не должно быть такого цвета, — говорю я Данте.

Он снова закатывает глаза.

— Это джелато, не мороженое. Попробуй. Ты упадёшь в обморок от чистого наслаждения. Поверь мне. Приготовься.

Зачерпнув полную ложку, он опускает её в рот, и я слышу ещё больше щелчков фотокамер, снимающих его. Данте, кажется, не замечает этого, наблюдая за мной и ожидая, когда я попробую мороженое неестественного цвета.

Я никогда не признаюсь, что я трусиха, поэтому я осторожно пробую кусочек. И Данте был прав. Я чуть не падаю в обморок от чистого наслаждения.

— Святая корова, — вздыхаю я, опуская в рот ещё одну большую порцию, и наслаждаюсь взрывом холодного вкуса, когда он тает на моем языке. Это как маленький замороженный кусочек фруктового рая. У меня во рту.

— Как я прожила семнадцать лет без джелато?

Данте смеётся, и мы продолжаем идти, глядя на причудливые витрины магазинов и уворачиваясь от людей, которые продолжают останавливаться, чтобы посмотреть на нас, прямо на нашем пути.

— Ты когда-нибудь устаёшь от этого? — тихо спрашиваю я, когда мы обходим магазин и спускаемся по обветшалой дорожке к красивому песчаному пляжу. Перед нами простирается огромный и синий океан. Я наклоняюсь на секунду, чтобы подобрать идеальную белую ракушку.

— Устаю от чего? — Данте смотрит на меня, соскребая десерт со дна миски, а затем выбрасывая её в ближайшую урну.

— От этого, — я взмахиваю рукой позади нас, указывая на людей, наблюдающих за нами. — Они следят за тобой и фотографируют.

— О, это, — пожимает он плечами. — Так было с тех пор, как мой отец был назначен премьер-министром. Я предполагаю, это приходит вкупе с высокой должностью.

Я оглядываюсь через плечо.

— Они преследуют тебя?

Он выглядит расстроенным.

— Иногда.

Но сейчас они этого не делают. Они всё ещё смотрят, как мы спускаемся к песчаным дюнам и исчезаем из их поля зрения. Я вздыхаю с облегчением. Это немного нервирует, когда так много людей смотрят на меня. Я наклоняюсь и снимаю сандалии. Приятно чувствовать прикосновение мягкого песка к моим ногам. Плюс он отшелушивает грубую кожу стоп. Приятный бонус.

Когда я оглядываюсь вокруг, я внезапно кое-что осознаю. Мы остались одни. Действительно одни. Этот пляж совершенно пустой. Он растягивается, как длинная серебристая лента. Я поворачиваюсь к Данте:

— Где все? — с любопытством спрашиваю я. — Здесь так прекрасно. Разве тут не должны быть сёрферы или кто-то ещё?

— Они не используют этот пляж, — объясняет он. — У этого кораллового рифа слишком много акул. Лучшие места для серфинга на другой стороне острова.

Акулы?

Я замираю, и Данте замечает мгновенный страх на моём лице, появившийся из-за того, что я в детстве посмотрела фильм «Челюсти». Он берёт меня за руку и держит её, позволяя нашим соединённым рукам свободно болтаться между нами. Ощущение его кожи, соприкасающейся с моей, — самое эффективное отвлечение.

— Не волнуйся, — уверяет он меня. — Я никогда не позволю акуле схватить тебя. Пока ты здесь со мной, в Кабрере, я даю тебе слово, что с тобой ничего не случится.

Не проходит и двух минут после его обещания, как я наступаю на медузу.